Несмотря на то, что многие театральные и музыкальные коллективы были эвакуированы из Ленинграда, некоторые артисты решили остаться в осажденном городе и продолжать свою работу. Сложно оценить какое огромное влияние на подъём морального духа жителей оказали они. Театральные постановки, концерты и выступления были тёплым огоньком в истерзанных войной душах людей. Артисты выступали как в осаждённом городе, так и на линиях фронта, в госпиталях. В годовщину Великой Отечественной войны вспомним о двух площадках города, которые несмотря на весь ужас поддерживали культурную жизнь до последнего.
Театр Музыкальной комедии
Санкт-Петербургский государственный театр музыкальной комедии — единственный, который работал в Ленинграде все 900 дней блокады. В мировой театральной истории подобного примера героизма не существует.
Театр музыкальной комедии не прекращал своей работы всю войну. Постановки на домашней сцене шли недолго. В декабре 1941 года в соседнее с театром здание попала бомба. С декорациями, костюмами и своим занавесом труппа переехала в опустевший Александринский, тогда Пушкинский театр.
Через год в Ленинграде отключили свет. Тогда основной деятельностью театра стали выезды с концертами на фронт и в госпитали.
Почему постановки театра музыкальной комедии были особо популярны? Всё дело в оперетте. Ведь музыка, танцы и незамысловатый сюжет позволяли людям на время забыть всё то, что происходило снаружи. Но есть в архивах и запись о том, как однажды спектакль шёл при бомбёжке и прерывался девять раз за вечер! Всё это не останавливало артистов служить на благо людей.
«Даже те бойцы с переднего края, которые не имели возможности попасть к нам в театр были более или менее спокойны за свои семьи. Ведь если театр играет, значит не так уж катастрофически плохо», — из воспоминаний балерины Н. В. Пельцер.
Свои личные горести артисты оставляли за кулисами. Так, А. Масленников в день спектакля «Лесная быль» получил похоронную на третьего, последнего сына. Зритель не увидел всей той горести, актёр самоотверженно продолжал играть.
Театр музкомедии делал также платные спектакли. Прибыль шла в фонд обороны Ленинграда. За блокаду труппа пожертвовала 4 миллиона 334 тысячи рублей.
Санкт-Петербургский академический драматический театр имени В.Ф. Комиссаржевской
Есть в истории культурной жизни блокадного Ленинграда и зарождение нового театра. Известный нам сейчас драматический театр имени В.Ф. Комиссаржевской открылся в 1942-м году под названием Городской. Этому событию предшествовала публикация пьесы Константина Симонова «Русские люди». Драма о войне получила большой успех среди населения. С неё и начал свою историю Городской театр в Ленинграде, или как его называли жители — «Блокадный».
В труппу вошли артисты из разных учреждений: Радиокомитета, Театра драмы им. Пушкина, Нового ТЮЗа и агитвзвода Дома Красной Армии. Весь репертуар площадки был посвящен войне. Это спектакли по пьесам «Фронт» Александра Корнейчука, «Нашествие» Леонида Леонова, «Жди меня» Симонова и другим. Артисты не только давали представления в городе, но и выезжали к фронтовикам, в военные госпитали.
Артисты испытывали те же самые мучения, что и другие люди, но вдруг решили объединиться, чтобы репетировать и играть спектакли. Это же чудо!, — из интервью народного артиста СССР Ивана Дмитриева.
Нередко представления прерывали бомбежки, зрители и артисты спускались в убежища, а потом вновь продолжали наслаждаться искусством. Когда отключали свет, то зрители доставали свои маленькие фонарики и освещали сцену актёрам.
Поговорка гласит: «Когда гремят пушки, музы молчат». В блокадном же Ленинграде музы не молчали. Артисты ленинградских театров дали за годы войны свыше 56 тысяч концертов.
Комментировать
Древние считали, что «когда говорят пушки, музы молчат». В блокадном Ленинграде музы не молчали.
В августе 1941 года практически все ленинградские театры были эвакуированы. Оставались только Музкомедия и Симфонический оркестр Радиокомитета. Однако вскоре возник Театр народного ополчения, разделившийся потом на «Фронтовой цирк» и «Танцевальный агитвзвод». Работал театр Краснознамённого Балтийского флота. А в октябре 1942 года родился новый Городской театр, теперь носящий имя Комиссаржевской. Со временем в блокадном городе организовали оперную и балетную труппы. Мировой сенсацией стало исполнение в Филармонии Седьмой симфонии Шостаковича. Ленинградские артисты выезжали на фронт и даже — за кольцо блокады.
С перерывом на обстрел
Именно оперетте пришлось пройти с Ленинградом весь его тяжкий путь. С началом блокады в зале было полупусто, но затем спектакли шли при аншлагах. Представления начинались в три или четыре часа дня, чтобы успеть до комендантского часа. Их прерывали воздушные тревоги и артобстрелы. Своего бомбоубежища в театре не было, зрители и актёры укрывались в соседнем здании Филармонии. После вынужденного перерыва спектакль продолжался.
Шёл не только традиционный репертуар: «Холопка», «Баядера», «Сильва», с июля по ноябрь труппа сумела подготовить четыре премьеры: «Ева», «Принцесса долларов», «Марица», «Три мушкетёра». На последнем спектакле за кулисами умер от истощения артист хора А. Абрамов, были и другие случаи голодной смерти — в театре погибли 64 человека. Но ни разу ни один спектакль не отменили.
5 ноября бомба попала в здание рядом с театром, он также сильно пострадал, и оперетту стали давать в Александринке. Отопления не было, как вспоминала современница: «В зале — полярный холод». Публика сидела одетой, а вот артистам приходилось играть в лёгких костюмах. Когда танцовщица Нина Пельцер почувствовала, что отмораживает ноги, ей выписали пару огромных мужских валенок.
В середине января 1942 года не стало электричества, спектакли прекратились. Тогда артисты отправились на фронт и на Дорогу жизни. Зинаида Габриэлянц вспоминала: «Ехали мы по Ладоге в грузовике, обтянутом брезентом. Мороз — за 30 градусов, в центре кузова топилась печурка. Концерт давали в маленькой столовой. Пришлось без перерыва повторять программу. На седьмой раз мы пели уже сиплыми голосами и едва были способны сделать лёгкий пируэт. Но выдержали. Главное — здесь, на Ладоге, уже был хлеб!»
В марте театр возобновил работу. Ежедневно у подъезда вывешивали написанную от руки афишу, спектакли давали два раза в день. Билеты шли нарасхват, тем более что триста бесплатных билетов предназначались фронтовикам и рабочим оборонных предприятий. Драматург Всеволод Вишневский, один из создателей оперетты о защитниках города «Раскинулось море широко», удивлялся: «Театр даёт битковые сборы и даёт в блокаду до девятисот тысяч прибыли». Спектакль подготовили за 22 дня. И хоть в день премьеры город подвергся яростному обстрелу, она состоялась. Ведущим артистам преподнесли корзины с картошкой, капустой и кусками хлеба. В своё здание Музкомедия вернулась осенью 1944 года.
Блокадный театр
Так как в Ленинграде не оставалось драматических и оперно-балетных театров, власти решили создать новый коллектив, который мог бы работать в разных жанрах.
18 октября 1942 года в помещении Театра комедии на Невском открылся Городской театр. В труппу вошли остававшиеся в городе артисты. Первым спектаклем стала постановка «Русские люди» по пьесе Константина Симонова. Она прошла более 60 раз! Однажды в зале погас свет. Паники не было, но артисты растерялись. И вдруг кто-то из зрителей зажёг карманный фонарик, потом появился второй луч, третий, десятый. Спектакль доиграли. Такие случаи повторялись, пока не установили аккумуляторную батарею. Театр выбирал пьесы о войне: «Фронт» Корнейчука, «Нашествие» Леонова, «Жди меня» Симонова. Но появилась и «Женитьба Бальзаминова», и «Вечер водевилей». А затем — оперные и балетные постановки. Безликое название Городской не прижилось, ленинградцы окрестили театр Блокадным.
Оружием стала музыка
Дмитрий Шостакович встретил войну в Ленинграде и уже в первые недели стал писать Седьмую симфонию, посвящённую родному городу. В середине октября, ослабевший от голода, с двумя малолетними детьми композитор был эвакуирован в Куйбышев, где закончил симфонию.
В июле 1942 года партитуру специальным самолётом доставили в Ленинград. Лётчик Литвинов прорвался сквозь огонь вражеских зениток, но когда нёс партитуру в Радиокомитет, попал под обстрел и был ранен. Однако задание выполнил.
Надо было начинать репетиции, но в оркестре Радиокомитета оставалось 15 человек. А требовалось более 80. Дали объявление по радио, дирижёр Карл Элиасберг обходил госпитали, даже отозвали музыкантов с фронта. Собрали 79 человек. Первая репетиция продолжалась всего 15 минут, на большее не хватило сил. Тогда музыканты стали получать дополнительные горячие обеды.
В день премьеры, 9 августа, фашисты не смогли обстреливать город, потому что командующий Ленинградским фронтом генерал Говоров отдал приказ нашим артиллеристам подавлять их орудия самым интенсивным огнём. Все 80 минут, пока звучала симфония, не было воздушной тревоги.
А ведь именно 9 августа по плану фашистского командования город должен был пасть. На этот день был даже назначен парад войск. Однако вместо немецких маршей по громкоговорителям транслировали Ленин-
градскую симфонию, её слышали и в наших, и в немецких окопах.
Карл Элиасберг вспоминал: «Отзвучала музыка. В зале раздались аплодисменты. Не дай Бог мне ещё услышать такие: руки людей еле двигались, аплодисменты напоминали сухой шелест. Но мы понимали, что это овации в честь автора симфонии, в честь героев-музыкантов».
Билеты — на хлеб
Регулярную информацию о спектаклях и концертах можно было видеть на афишных тумбах, её печатали в газетах. Конечно, не все ленинградцы интересовались культурной жизнью. «Мы и ходить-то не могли», — вспоминают многие.
И всё-таки, как свидетельствует современник: «Билеты раскупались моментально, в первый же день продаж за десять дней до спектакля. Лишний билетик спрашивали, начиная от Невского. На площади у Александринского театра — целая толпа». Но дальше впечатления негативные: «Некоторые живут на перепродаже билетов, и живут по нынешним временам неплохо. Я видел, как гражданин продавал билет за хлеб: 200 граммов хлеба за один билет на третий ярус». По другим свидетельствам, за билет брали и 400 граммов хлеба. Понятно, что для большинства это было невозможно. Но находились граждане, которые «могли себе позволить».
Да и в зале среди исхудавших и плохо одетых ленинградцев порой выделялись люди «в теле», с нарядными дамами под ручку. Они поглядывали на остальную публику свысока. Но не они определяли блокадный зал. Как вспоминала певица Софья Преображенская: «Творческие силы в нас вливало общение с нашей замечательной публикой, с её верой в победу и отвагой».
Осенью 1944 года возвратились из эвакуации и возобновили спектакли все ленинградские театры.
Объявление о начале войны 22 июня 1941 года в одночасье перевернуло жизнь всего города, как и всей страны. Ленинград перешел на военное положение. Тысячи людей встали на защиту города, стараясь превратить его в неприступную крепость. Не осталась в стороне и артистическая братия. Более 800 человек – музыканты, актеры, художники, режиссеры, преподаватели и студенты творческих вузов – записываются в ряды народного ополчения. Срочно формируются актерские бригады, которые выступают на мобилизационных пунктах. Многие отправляются рыть противотанковые рвы под Лугой, Гатчиной, Стрельной.
Известный актер Николай Константинович Черкасов, воплотивший на экране образы Александра Невского и Ивана Грозного, с первых дней войны принимал активное участие в формировании труппы театра народного ополчения. Он же и возглавил его. Труппа жила в ДК им. Первой пятилетки и была разбита на отделения. Всем выдали короткие канадские винтовки. Распорядок дня – казарменный: побудка в 6 утра, заправка коек, зарядка, умывание. После – военные занятия: строевая подготовка, стрелковое дело, изучение уставов и политчас. Актеры давали торжественную присягу. Подобная подготовка была необходима, ведь эти артисты должны были выступать на фронтах. «Театр неоднократно попадал на наиболее трудные и опасные участки и полностью разделял боевую жизнь и судьбу своих зрителей, – вспоминал позднее драматург А.П. Бурлаченко. – …Военная жизнь закалила актеров – они стали солдатами и умели не только играть, но и воевать за Родину».
Встреча Н.К. Черкасова с краснофлотцами. . Ленинград. 1942
Шостакович в пожарной каске в блокадном Ленинграде, 1941
«Весь театр мобилизован на работу, имеющую непосредственное отношение к обороне города. В ловких руках балерины Г.С. Улановой и певца Г.М. Нэллеппа нитка за ниткой плетутся сети и покрываются кустиками мочалы, окрашенной в зеленый и бурый цвета. Несколько часов – и вот уже готовы первые маскировочные газоны, которые должны закрыть здания и военные объекты. Они сделаны при участии мастеров театра Е.В. Вольф-Израэль и П.М. Журавленко», – писала в своих воспоминаниях Мариэтта Франгопуло, артистка балета, педагог и балетовед, служившая в Театре оперы и балета им. С.М. Кирова (совр. Мариинский театр).
Во время блокады Ленинграда здание Мариинского театра было сильно повреждено
Актеры БДТ им. Горького Тамара Зеньковская и Сергей Рябинкин вспоминали: «Проводив часть товарищей в народное ополчение, оставшиеся работники театра, вместе со всеми ленинградцами, включились в работу по сооружению оборонительных рубежей. С утра собирались актеры во дворе театра и, разбитые на взводы и отделения, занимались изучением военного дела, бригады трудармейцев разъезжались по заданным маршрутам, а оставшиеся актеры спешно готовили новый репертуар, необходимый для сегодняшнего дня».
Всеобщее военное обучение (Всевобуч) жителей на площади у Александринского театра…
Вспоминает Николай Горяинов, режиссер Малого оперного театра: «Театру было также поручено провести работы по маскировке важных объектов – артисты хора, балета, солисты оперы оставались после спектакля и до утра сшивали длинные холсты, которые затем расписывались художниками… Художники и плотники превращали прибывающие из воинских подразделений грузовики в агитмашины театра… Группа балерин, под руководством солистки оперы В. Петровой, бережно укладывала подарки мобилизованным в армию работникам театра. Их было много: только за первые месяцы войны на фронты Отечественной войны ушло 158 человек».
Что играть?
В первые дни войны многим представлялось, что она закончится за несколько месяцев, а представить себе, что город в течение 900 дней будет осажден, не мог никто. Однако об актуальности репертуара задумались сразу. И если программа актерских бригад была составлена на скорую руку – стихи, фельетоны, песни, рассказы на военную тему, то театрам пришлось срочно искать подходящие пьесы и репетировать. Необходимо было как можно быстрее перестроить ритм театров на военный лад, нужны были боевые, поднимающие патриотический дух спектакли.
Жители блокадного Ленинграда выходят после спектакля а Академическом Театре драмы
Самым оперативным оказался Ленинградский филиал Центрального театра кукол под управлением Сергея Образцова. Уже в июле они создали фронтовую программу антифашистской сатиры «Урок истории» и «Арийцы в зоосаде». Что касается городских театров, они срочно вводили в репертуар пьесы о великих воинах и полководцах, Александре Невском, Суворове, Кутузове и героях времен Гражданской войны, таких как Чапаев.
Кукольный театр блокадного Ленинграда
Многие театры ставят пьесу «Давным-давно» про девушку, которая переоделась в гусарскую форму и сбежала на фронт, вновь звучит опера «Иван Сусанин», делается инсценировка по роману Льва Толстого «Война и мир».
На совещании в Театре комедии обсуждался вопрос, нужен ли, да и позволителен ли смех в такие времена? Может быть, изменить любимому жанру хотя бы на время? Но было принято решение, что смех нужен, даже необходим, – это еще одно оружие в борьбе с врагом. И в августе театр выпускает спектакль «Под липами Берлина» – злободневную сатирическую пьесу о Гитлере и его министрах.
А как быть Ленинградскому ТЮЗу – старейшему детскому театру в стране? Режиссер Леонид Макарьев навсегда запомнил тогдашнее выступление руководителя коллектива Александра Брянцева, чье имя сегодня носит театр: «Наш юный зритель в суровые дни войны обречен на тяжкие переживания, которые он сам еще не сознает и которые неизбежно омрачат его детство. Именно сейчас мы, как никогда, призваны сохранить чистоту детства и внести в него мужественную волю, сохранить радость детства и пропитать его верой в светлое будущее, сохранить пытливость детства и открыть перед ним мир подлинного героизма…» И ТЮЗ продолжил ставить детские пьесы, делая упор на те, что в иносказательной форме раскрывали тему героизма и благородства.
Страшные 900 дней
«Немцы ждали, ленинградцы растеряются,
От бомбежек и обстрелов измотаются.
Но увидя в дни осады
Дух и стойкость Ленинграда,
За себя уже фашисты опасаются».
Куплеты из репертуара Фронтового цирка
Бомбежки участились. Ленинград превратился в город-фронт. Несмотря на массовую эвакуацию в городе оставались артисты, писатели и поэты, композиторы – на их плечи легла ответственность за моральный дух ленинградцев. Вся страна жила тем, что происходило в осажденном городе. Выжить, не пасть духом и отстоять Ленинград – было общей задачей.
Артисты Театра оперы и балета им. С.М. Кирова на заготовке дров
Удивительно, но даже в такое тяжелое время культурная жизнь в городе продолжалась. Несмотря на массовую эвакуацию, в городе еще оставались Театр Ленинского комсомола, Ленсовета, ТЮЗ, Театр комедии, которые были эвакуированы позже. А Театр музыкальной комедии и оркестр Радиокомитета всю блокаду находились в Ленинграде. И все эти коллективы работали, показывали спектакли, которые прерывались бомбежками по нескольку раз, ездили с выступлениями в армию, а главное, вопреки голоду и холоду, находили эмоции, чтобы работать.
На долю Ленинградского театра музыкальной комедии выпала серьезная миссия в период Великой Отечественной войны. Именно оперетта, самый веселый и легкий жанр, была рядом со зрителями блокадного Ленинграда.
Продажа билетов с рук в Театр музыкальной комедии в блокадном Ленинграде
Многие актеры труппы переехали жить в здание театра. Причины были разные: у кого-то разбомбили дом, кто-то жил очень далеко, а ходить приходилось пешком, ведь транспорт в городе не работал, со временем, когда наступили морозы и голод, это экономило силы для работы. Ежедневные бомбежки города, а немцы были очень пунктуальны в этом смысле, приучили всех жителей подстраиваться под этот чудовищный график. Спектакли перенесли с вечернего времени на дневное, и все равно они по нескольку раз прерывались воздушной тревогой. Зрители организованно спускались в бомбоубежище, артисты, как были, в сценических костюмах, поднимались на крышу тушить зажигательные бомбы, чтобы не допустить пожара.
Певцы и балерины – наверное, самая нежная публика из всей актерской братии – находили в себе силы и мужество не бросать публику. А залы почти всегда были полны. Раиса Беньяш, театровед, описывала быт Музкомедии того времени: «Двойная ответственность – за себя и за зал, – если и была вдвойне тяжкой, в то время рождала какую-то особую решимость и находчивость. А.А. Орлов (Александр Орлов, тенор) однажды был засыпан во время обвала; он долго лежал в больнице и вышел оттуда травматизированным. При первом сигнале тревоги его охватывал ужас. И он же на сцене однажды, когда началась очередная бомбежка, спокойно произнеся текст своей роли… сказал, обращаясь к публике: «Граждане, не торопитесь! Это только стекла, обыкновенные стекла».
Концерт артистов Ленинградского театра музыкальной комедии для раненых бойцов
Однажды в соседнее с театром здание упала бомба, актеры срочно отправились помогать санитарной дружине выносить раненых. И тут бригадира санитаров, балерину театра Нину Пельцер, обуял страх, и она вдруг встала и отказалась идти в горящее здание. Дальше вот что пишет Раиса Беньяш: «В эти минуты в фойе внесли первую жертву – ребенка, девочку с короткими косичками и голубым бантом, забрызганным кровью. Пельцер схватила ребенка, уложила его на диван, осмотрела ушиб, прикрыла своим пальто и бросилась к горящему дому. И дальше вместе со всеми она носила раненых, накладывала повязки, успокаивала плачущих малышей и не замечала, что где-то совсем близко рвутся снаряды и что не только халат, но и платье под ним стали липкими от крови».
Сцена из героической комедии «Раскинулось море широко» Ленинградского театра музыкальной комедии. Премьера этого спектакля — о моряках Балтийского флота и быте в осажденном городе — состоялась 7 ноября 1942 года и имела оглушительный успех. После снятия блокады спектакль показывали в Москве, Ташкенте, Оренбурге, Киеве
И все же веселая оперетта позволяла людям хоть на короткое время забыть о тяготах блокадного города. Да и бойцам на фронте необходимо было знать, что город живет, что в нем идут спектакли. Балерина театра Нина Пельцер однажды получила такое письмо: «Вчера я был в Ленинграде, был в вашем театре и видел вас. Теперь я спокоен. Когда на передовой немцы пустили слух, что Ленинград пал, мы не верили, но мы очень волновались. И вот раз приехал к нам один лейтенант и говорит: «Я в среду видел Пельцер…» Пельцер танцует? А теперь сам увидел, что вы танцуете. Не быть Ленинграду побежденным; об этом уж мы позаботимся».
Артисты Н.В. Пельцер (слева) и А.Г. Комков в сцене из спектакля «Раскинулось море широко»
А жизнь в городе становилась все тяжелее. Норма выдачи хлеба с 20 ноября по 25 декабря 1941 года составляла рабочим – 250 граммов; служащим и членам их семей – 125 граммов. Театр терял коллег. Некоторые умирали прямо на сцене во время репетиций. Отощавшие, синие от холода и голода балерины поддевали теплые рейтузы под трико: так теплее и ноги казались полнее. Здание не отапливалось. На сцене было холодно. Чтобы согреться, за кулисами артисты сидели в тулупах поверх балетных пачек и фраков. Когда русскому хору выдали их сафьяновые сапоги для выступления, они все оказались малы – ноги певцов распухли. Дистрофия изматывала людей, каждое движение требовало усилий, а ведь театр – это процесс: поставить декорации, свет, принести бутафорию, нанести грим… Такие же люди-тени в зале смотрели спектакль в верхней одежде, аплодисментов не было слышно – сил хлопать артистам у зрителей уже не было. Тощие и измотанные артисты и публика были нужны друг другу.
Актриса Театра музыкальной комедии З.Д. Габриэльянц перед выходом на сцену
Вот еще одно яркое воспоминание Раисы Беньяш: «Цветов уже не было. На сцену бросали перевязанные ветки хвои. Пельцер получила корзину, составленную из зеленых веточек ели и сосны. Когда корзину подали на сцену, Комков взял ее, чтобы передать партнерше, но тотчас опустил на пол. Один актер хотел помочь ему, но отказался от своего намерения. Корзина была невероятно тяжелой. Когда в антракте ее совместными усилиями принесли за кулисы, выяснилось, что под зелеными ветками лежат картофель, брюква, морковь и даже головка капусты». Так жители города решили подкормить актеров: ведь если бы умерла театральная жизнь, умер бы весь город…
Когда в декабре в театре отключили электричество, актеры стали ездить с концертами в Красную армию. За 7 дней на Ладоге они дали 32 концерта. Январь и февраль 1942 года – самый страшный период блокады, это месяцы массовой смертности. Жизнь в городе замерла, и только Музкомедия еще работала. В марте, когда дали электричество, театр тут же возобновил спектакли.
Концерт фронтовой бригады Театра оперы и балета им. С.М. Кирова. 1942
Рождение нового театра – в блокадном городе!
Городской театр (современный Санкт-Петербургский академический драматический театр имени В.Ф. Комиссаржевской) открылся 18 октября 1942 года. Театры рождаются по-разному, этот родился из пьесы Константина Симонова «Русские люди», которая была напечатана в газете «Правда». Драма о трудностях войны – первый художественный отклик писателя на происходящие события. Пьеса сразу имела большой успех. Ее ставили на всех подмостках страны, зачитывали по радио, а Городской театр начал с нее свой первый блокадный сезон.
Городской театр. Сцена из спектакля «Русские люди»
Откуда же взялась в осажденном городе новая труппа? Зимой 1941–1942 годов в городе, за исключением театра Музкомедии, агитвзвода (бывший театр народного ополчения) и театра Краснознаменного Балтийского флота (КБФ), других не было. В его труппу вошли артисты Радиокомитета, Театра драмы им. Пушкина, Нового ТЮЗа и агитвзвода, жившие в городе.
Весь репертуар театра был посвящен войне, он укреплял в человеке силу духа, помогал выжить. Жители прозвали его блокадным. Вот расписание первого сезона Городского театра:
18 октября 1942 года – К. Симонов «Русские люди»
5 ноября 1942 года – А. Корнейчук «Фронт»
31 января 1943 года – Л. Леонов «Нашествие»
11 апреля 1943 года – К. Симонов «Жди меня»
Выступление артистов Городского театра на фронте
Спектакли не прерывались даже во время обстрелов: публика уже настолько привыкла к бомбежкам, что отказывалась спускаться в бомбоубежище. Да и сил на лишние передвижения не было. А когда в театре погас свет, зрители из зала подсвечивали сцену ручными фонариками, которые всегда носили с собой, ведь в городе было темно.
Продажа билетов на Седьмую симфонию Шостаковича в блокадном Ленинграде, 1942
Исполнение Седьмой (Ленинградская) симфонии Дмитрия Шостаковича в осажденном городе. 1942
9 августа 1942 года состоялась премьера Седьмой симфонии. В Белоколонном зале Филармонии яблоку негде было упасть. Карла Элиасберга встретили овацией. Дирижер поднял палочку, и в зал ворвались неслыханные ранее звуки. Когда оркестр отзвучал, зал вскочил в едином порыве и долго аплодировал стоя. Было видно, что у людей по щекам текут слезы… А Карл Ильич удивлялся, почему немцы сегодня не стреляли? Немцы как раз стреляли, точнее, пытались расстрелять Филармонию. Но за час до концерта 14-й артиллерийский полк обрушил на вражеские батареи шквал огня, подарив, таким образом, дирижеру и слушателям 70 минут тишины. До снятия блокады оставалось еще много дней…
Январь 1944г. Артисты Ленинградского театра оперы и балета имени С.М. Кирова перед началом спектакля читают передовицу газеты «Правда». Перед началом оперы «Иван Сусанин». После снятия блокады
Группа ВК «Солдатский храм»
17 сентября 1929 года в Ленинграде был открыт Театр музыкальной комедии. В его истории есть уникальная страница: это единственный из театров города, который работал всю (!) блокаду. Тогда, в июне 1941-го, большинство ленинградских коллективов были отправлены в эвакуацию — и именно оперетта в последующие страшные годы стала одним из символов мужества и несгибаемого духа Города-героя.
Как жил театр во время блокады
Работа театра и вся его жизнь были полностью перестроены в сентябре 1941 года. Помимо репетиций и регулярных выступлений актёры осваивали военное искусство: учились пользоваться винтовкой, знакомились с тактикой боя, получали навыки первой помощи раненым и тушения зажигательных бомб. Члены труппы несли дежурства на крышах и пожарных постах, помогали разбирать завалы после авианалётов и обстрелов.
Спектакли стали начинаться раньше, практически днём, но даже так их редко удавалось закончить вовремя. Регулярные обстрелы с воздуха заставляли прерывать выступления, уводить зрителей и артистов в бомбоубежище и возобновлять действие после налёта.
Были внесены корректировки в репертуар: кроме спектаклей на сцене организовывали концерты для бойцов. Сформированные фронтовые бригады регулярно выезжали на передовую, в госпитали, на заводы, где производство не останавливалось ни на минуту.
На сцене
Первый «военный» выход на сцену состоялся уже на следующий день после объявления войны. Утром 23 июня в театре состоялось общее собрание, а вечером того же дня артисты дали концерт для уходящих на фронт.
Первые месяцы блокады спектакли Театра музкомедии шли «дома», на улице Ракова, 13. Но это здание, как понимали все, было плохо приспособлено для выступлений во время войны: здесь не было бомбоубежища, и во время авианалётов зрителей приходилось срочно эвакуировать в подвалы филармонии. Последний блокадный спектакль в здании Театра музыкальной комедии состоялся 24 декабря 1941 года. А уже следующим вечером актёры и зрители собрались в Александринском театре.
Пётр Рачинский, начальник Управления по делам искусств, подписал приказ: «В целях обеспечения бесперебойной нормальной работы Ленинградского государственного театра музыкальной комедии приказываю предоставить Театру музыкальной комедии во временное пользование помещение Государственного академического театра драмы им. А. С. Пушкина…»
Здесь, в здании Александринки, имелось хорошее просторное бомбоубежище, а стены были толстыми и более безопасными для всех, кто находился внутри.
На фронте
Особое внимание уделял театр выступлениям на фронте. Понимая, насколько важно поддерживать дух бойцов, артисты регулярно выезжали на передовую и в госпитали, где давали концерты буквально в полевых условиях. Нет ни одного участка фронта, где бы не побывала труппа Ленинградской музкомедии за период блокады. За это время артисты дали больше 1000 концертов.
Примеры мужества
В афише Театра музыкальной комедии в годы блокады не делали замен. Все знали: если спектакль заявлен — значит, он состоится. Если актёр не явился на выступления — значит, его больше нет в живых… Это то, что, пожалуй, лучше всего характеризует тот страшный период для Ленинграда и людей, живших и боровшихся в осаждённом городе.
При театре был создан морг для умерших артистов и зрителей. Артисты умирали в кулисах и по дороге в театр: от ран, полученных во время бомбёжек, от голода, от холода страшной зимой 1941-1942.
В один из вечеров Александр Масленников, один из солистов Театра музыкальной комедии, вышел на сцену, чтобы исполнить свою роль в оперетте и искромётно шутить, подарив зрителю хорошее настроение и отдых от войны. Не все знали, что за несколько часов до выхода на сцену артист получил третью похоронку на своего последнего сына, погибшего на фронте.
Блокадные спектакли
Только в первые полгода с начала блокады Театр музкомедии подарил зрителям 6 премьер. Были поставлены спектакли «Ева», «Принцесса долларов», «Марица», «Три мушкетёра», «Продавец птиц», «Любовь моряка».
В июне 1942 года была показана оперетта «Лесная быль» — она стала своеобразной подводкой к спектаклю «Раскинулось море широко», одному из известнейших и вошедшему в историю театрального искусства военных лет. Это была оперетта о советских разведчиках. Спектакль невероятной энергетики был словно пропитан дыханием Балтики, любовью к стране, оптимизмом ленинградцев, неугасаемой верой в победу. Активное участие в выпуске спектакля принял весь Балтийский флот, он же снарядил артистов формой: советской и трофейной немецкой.
В январе 1943 года в Ленинградской музкомедии готовили одну из труднейших классических оперетт — «Летучую мышь» Иоганна Штрауса.
В том же 1943-м была показана премьера «Сорочинской ярмарки». Оперетта вошла в историю театра как один из самых слаженных по ансамблю и самых весёлых спектаклей. Премьера состоялась в ноябре и была очень тепло принята зрителями.
К осени 1944 года коллектив театра общими усилиями смог восстановить здание театра на улице Ракова и вернуться в родные стены. Именно здесь, на домашней сцене, в апреле 1945 года состоялась последняя военная премьера Театра музыкальной комедии — оперетта «Сирень-черёмуха».
Театр Музкомедии в ленинградскую блокаду: цифры
- Выпущено 15 премьер, из них 6 — в первый период блокадно-фронтовой жизни
- 291 — столько человек числилось в труппе в начале войны, позже артисты сменяли друг друга: одни уходили на фронт, другие возвращались на время, подхватывая репертуар
- От голода и на фронте погибло больше 100 артистов и служащих театра
- Зимой температура в зрительном зале и на сцене могла достигать -8С
- 9-10 раз за вечер мог прерываться спектакль во время бомбёжек: действие приостанавливалось, труппы и зрители спускались в бомбоубежище — чтобы позже вернуться и продолжить спектакль!
- В 5 утра занимали очередь за билетами на премьеры
- За годы блокады театр посетили 1 миллион 300 тысяч зрителей
Материал подготовлен редакцией портала «Культура Петербурга». Цитирование или копирование возможно только со ссылкой на первоисточник: spbcult.ru
Люди-тени, тянущие за собой из последних сил санки с «пеленашками» – так называли трупы, обернутые в простыни; знаменитые 125 граммов хлеба и холод: эти образы первыми приходят на ум современному человеку, когда речь заходит о блокаде Ленинграда. Кажется, что ленинградцы тогда жили лишь с одной единственной целью – отоварить продуктовые карточки. Но мысли были не только о еде. В осажденном городе ни на день не останавливалась культурная жизнь. Исполнение Симфонии №7 Дмитрия Шостаковича и трансляция произведения по радио на весь мир – это лишь один из самых известных эпизодов того, чем жил блокадный Ленинград.
Знаменитая симфония Шостаковича
Симфонию, которая получила название «Ленинградская», композитор закончил в декабре 1941 года, уже в эвакуации. Исполнить это произведение предстояло оркестру Ленинградского радиокомитета под управлением Карла Элиасберга. Самой суровой блокадной зимой музыканты не собирались и не выступали, репетировать начали лишь в марте 1942-го. С фронта в оркестр вернулись тромбонист и валторнист, флейтиста на первую репетицию привезли на санках – у него отнялись ноги. Дата ленинградской премьеры Седьмой симфонии – 9 августа 1942 года – была выбрана неспроста. Именно на эту дату уверенный в скором взятии города Гитлер назначил бал в гостинице «Астория», которая находилась прямо напротив немецкого посольства.
Для театралов в блокадном Ленинграде было обычным делом после звуков воздушной тревоги встать и спуститься в бомбоубежище в самый разгар концерта или спектакля. Как только обстрел завершался, зрители возвращались в зал. Во время премьеры симфонии №7 у врага не получилось устроить незапланированный антракт.
«Очень боялись того, что немцы не дадут сыграть. И поэтому артиллерия, а командующим тогда был Говоров, артиллерист, устроила фантастический артобстрел немцев. Те до такой степени ошалели, что в течение двух часов никаких звуков не раздавалось», – говорит писатель Александр Мясников.
Театральная жизнь
«Смертное время» – так говорили ленинградцы о самых голодных и холодных месяцах в конце 1941-го – начале 1942-го годов. Удивительно, но в этот период залы театра Музыкальной комедии были заполнены на 80 процентов днем и на 50 вечером. За билетами стояли в очередях, иногда меняя их на порцию хлеба. Зрители и актеры как никогда были нужны друг другу. Зрители, у которых не было сил аплодировать, просто вставали со своих мест. Многие старались выразить свою благодарность артистам, делились последним куском хлеба или приносили рукописные открытки. Говорят, что некоторые даже умудрялись находить в зимнем блокадном городе живые цветы. Все эти подарки помогали артистам выживать.
Театр музыкальной комедии был единственным театром, который работал в Ленинграде все 900 блокадных дней. Как и во всем городе, отопления в здании не было. Зимой температура в помещении опускалась до минус восьми. За кулисами артисты кутались в тулупы, а на сцене исхудавшие балерины танцевали в трико, под которые надевали шерстяные рейтузы. Так было теплее, и ноги казались полней. За годы блокады 56 сотрудников театра умерли от голода. В январе 1942 года детей собрали на «Елку». Никого из тех, кто пришел, не удивило, что из театра выносили скончавшегося от дистрофии служащего в ливрее…
«Ведущие востребованные солисты, артисты балета и прочие практически не умирали, – рассказывает солист, режиссер театра Музыкальной комедии Олег Корж. – Спасало то, что были единоразовые пайки, ведущих солистов подкармливали. А кроме того, очень спасали выездные выступления на линии фронта».
Выездные театральные бригады давали по 10 концертов в день на фронте. Веселье, песни, танцы – все, чтобы на полчаса-час отвлечь солдат от войны. А после выступления – общение с бойцами. Некоторые просили передать записки и письма родным, оставшимся за кольцом блокады. Сотрудники театра старательно исполняли поручения и разыскивали родственников фронтовиков в осажденном городе.
Некоторые блокадники в своих воспоминаниях писали, что игра актеров оставляла желать лучшего. Да и чего можно было требовать от истощенных артистов! Поддержать морально своих поклонников старалась и балерина Наталья Дудинская. Она служила в Театре оперы и балета имени С.М. Кирова (Мариинском театре). Всю труппу, декорации и костюмы еще в августе 1941 года отправили в эвакуацию в Пермь, тогдашний Молотов. Примы нередко танцевали на правительственных концертах. После выступления у балерин была возможность в неформальной обстановке попросить сильных мира сего в решении личных проблем. Дудинская попросила лишь об одном – помочь ей попасть в блокадный Ленинград. В осажденном городе балерина хотела станцевать для преданных поклонников и встретиться со своим учителем – Агриппиной Вагановой.
Бесценные библиотеки ленинградцев
За три года блокады в Российской национальной библиотеке, которую в народе звали «Публичкой», было выдано 505 тысяч изданий. Как строить землянки, как укладывать дороги на болоте, как развести огонь в пещере, чем лечить огнестрельные раны – таковы были основные запросы читателей блокадного времени.
«Евгения Константиновна Ардова, главный библиотекарь, которая провела всю блокаду в Ленинграде, писала, что однажды явились летчики со срочным запросом: нужна книга об эстонских горючих сланцах, да еще и с картой этих месторождений. «Пошла я с лучинкой в подвал, где прятались наши каталоги. Книга такая была, я ее помнила: «Путеводитель по прибалтийским странам». И сланцы там были, и карта была. Лучинка помогла мне найти в предметном каталоге шифр, а другая лучинка помогла найти в фонде и саму книгу. Это было как раз то, что нужно, а через два-три дня мы с чувством торжества прочитали в «Правде» сообщение о том, что наша авиация разгромила месторождение эстонских сланцев. Вот вам и наша мирная профессия», – рассказывает ведущий научный сотрудник отделения Истории библиотечного дела РНБ Галина Михеева.
Книги спасали людям жизни, а библиотекари спасали книги. В квартирах эвакуированных или умерших жильцов оставалось немало ценных изданий. Работники библиотеки зимой с санками, летом – с колясками обходили полуразрушенные дома и вывозили уникальные собрания.
«Известный литератор Польшау написал (это письмо сохранилось в нашем архиве) о том, что он пожилой человек, чувствует себя неважно и не известно, чем для него кончится блокада. А у него довольно ценная библиотека, в которой есть и личные письма Чехова, есть фотографии семьи Чехова, и он хотел бы, чтобы это все перешло в публичную библиотеку и сохранилось для будущих поколений. Таких писем было много. Эти героические поездки за бесхозным имуществом были сопряжены с огромным риском. Никто не знал, вернется ли живым, не попадет под артобстрел, не обрушится ли дом. В частности, когда вывезли около трех тонн книг и рукописей из библиотеки востоковеда Бертельсона, который скончался от голода, через несколько минут дом рухнул», – отмечает Михеева.
Блокадная мода
Затяжная и суровая зима с 1941-го на 1942 год изматывала ленинградцев. Мужчины и женщины, чтобы согреться, надевали несколько слоев теплых вещей. Два пальто, поверх них одеяло, на ногах валенки с галошами, обернутые в тряпки – такой вид человека на улице никого не удивлял.
«Носили все, перешивали даже из ватных одеял, – говорит художник театра и кино Олеся Балаян. – И в принципе люди не раздевались в эту первую зиму. Все знают о массовом педикулезе. Люди просто снимали с себя одежду, отбивали молотками эту грязь. Воды, света и электричества не было практически год. Это было страшное время. Почему очень мало осталось винтажной одежды этого времени? Все было перешито или сожжено. Топили всем подряд, от книг, мебели до одежды».
Но как только в блокадном городе потеплело, ленинградцы вспомнили про внешний вид. На улицах стали появляться девушки в туфлях и коротких юбках. Некоторые женщины носили мужские брюки с аккуратно отглаженными стрелками. Видимо, донашивали одежду мужа или брата. А по радио женщин призывали красить губы. Но большого выбора в косметике не было: в магазинах была лишь помада ярко-морковного цвета.
27 января 1944 года в театре Музкомедии давали оперетту «Продавец птиц». И снова зрителям пришлось во время спектакля спешно покидать зал. Только сигнал воздушной тревоги в тот раз не звучал. На площади Островского, где находился театр, гремел салют в честь полного снятия блокады.
Виктория Баженова,
31 декабря 2020, 19:36 — REGNUM Уж сколько сказано о тех музах, что не замолкали при грохоте пушек, чьи робкие голоса продолжали звучать, невзирая на вой сирен, разрывы снарядов.
Зал Театра драмы им. Пушкина на спектакле Музкомедии
Muzcomedy.ru
Нет, «взирая», «внимая ужасам войны», не оставляя без внимания все то, что творилось вокруг, но противопоставляя этому хаосу гармонию звука, линии, стиха. Но все ли сказано? Нет. Сколько еще хранят увядшие страницы дневников, исчитанные письма, давно утратившие адресатов, заметки на страницах военных газет…
Можно найти множество слов, написать новые тексты о том, как это было. Но моей задачей было другое. Услышать. Услышать голоса тех, кто пережил блокаду Ленинграда, чья память сохранила пусть совсем немногое. Ведь помнить все — это груз, который человеку не под силу. Услышать голоса ушедших, успевших рассказать о том, как это было. Сколько издано книг воспоминаний, о которых мы забываем, выносим из квартир вместе со старой мебелью после смерти родственников. Выносим из своей жизни, не ведая, что творим.
Потому я в своем фильме и в своих статьях осознанно избегаю авторского комментария. Хочется только, чтобы говорили люди, пережившие блокаду. Моей задачей стало сохранить, спасти от забвения эти исповеди. И пусть они звучат, пусть их услышат…
8 сентября фашистские войска вышли к Ладожскому озеру и окружили Ленинград с суши. Ленинградцы узнали, что враг замкнул кольцо. Большинство театров было эвакуировано, но многие артисты остались в городе.
«Театр Музыкальной комедии — единственный коллектив, который работал в Ленинграде с первого дня войны — все 900 дней блокады. В мировой театральной истории подобного примера героизма не существует…», — читаем на сайте театра. В начале войны Театр Музыкальной комедии располагался в здании на улице Ракова, 13. Своего бомбоубежища у театра не было, потому зрители укрывались в бомбоубежище филармонии или в арках соседних домов.
Михайлов и Королькевич в артистической уборной
Muzcomedy.ru
Спектакли редко игрались до конца. Воздушная тревога прерывала представления четыре—шесть, а иногда и девять раз.
«Зрелище бесконечной вереницы людей, направляющихся в бомбоубежище под командованием артистов, не успевших снять театральные костюмы, было и смешным и грустным. Зрители видели, как артисты, выступление которых прервал сигнал воздушной тревоги, отправлялись на крышу, в медпункт и на другие посты в бальных платьях, кафтанах или фраках, но обязательно с пожарной каской на голове, и с противогазом на боку».
Из воспоминаний Григория Марковича Полячека (1911−2001), актера и режиссера театра Музыкальной комедии, работавшего в 1942 году над постановкой спектакля «Раскинулось море широко».
Зав. режиссерским управлением. Виктор Смирнов на крыше театра. 1942 г
Muzcomedy.ru
«Варьете. Блестящее общество — фраки, бриллианты, декольте, шампанское, графы, князья, гризетки, музыка, веселье, смех, аплодисменты, гёрлс, вихрь цыганской пляски. Сирена!
Блестящий жуир, граф — Валя Свидерский — во фраке, в пожарной каске, с противогазом — на посту №5.
Княгиня — Ниночка Болдырева — в бриллиантах, декольте, с повязкой Красного Креста спешит в распоряжение гризетки Пельцер, на санпост.
Князь — Кедров — эвакуирует публику в бомбоубежище. [10]
Барон — Янет — с лакеем — Виктором Смирновым — тащат пожарную кишку на пост № 2.
На крыше, в подвале, в кочегарке — цыгане, баронессы, музыканты, графы, уборщицы, князья, рабочие, бароны — все на своих боевых постах.
Отбой.
Немного румян, пудра, улыбка и… «О-ля-ля! Так я создана! О-ля-ля! Пой, танцуй!»
Сирена!
Все на своих боевых постах.
Восьмой раз воздушная тревога.
Запись в боевом журнале: «Сегодня, 4 ноября 1941 года, спектакль «Сильва» в Ленинградском театре музыкальной комедии на ул. Ракова, 13, окончен не был»…
— Фрагмент из книги «А музы не молчали…» Анатолия Викентьевича Королькевича (1901−1977) блестящего актера, более 30 лет служившего в театре Музыкальной комедии.
В декабре 1941 года во время бомбежки здание театра пострадало, 24 декабря артисты сыграли последний спектакль. Городские власти приняли решение о переводе театра в пустовавшее после эвакуации труппы здание Александринки. После войны театр вернулся в родные стены на Ракова, 13, а в 90-е годы улице было возвращено историческое название — Итальянская.
«Мне 5 лет. Тетка мне делает подарок. Ведет меня пешком в Александринский театр. В Александринском театре играли артисты Театра Музыкальной комедии, которые провели всю войну… Она меня привела на спектакль «Раскинулось море широко». Вот так моя тетя с пятилетнего возраста прививала мне любовь к искусству. А шли пешком, под бомбежками… И рушится на моих глазах дом: «Мама!!!» «Успокойся. Все». А там же люди, там же люди… Проходит время. Я становлюсь артистом, делаю концертные программы. У меня в программе Анатолий Викентьевич Королькевич, артист театра Музкомедии, заслуженный артист, который играл в этом спектакле «Раскинулось море широко». Он выпустил книгу, которую мне подарил — «А музы не молчали…» о подвиге артистов, которые каждый день выходили на сцену в блокадном Ленинграде».
Из воспоминаний Рудольфа Давыдовича Фурманова, основателя и художественного руководителя театра «Русская антреприза» имени Андрея Миронова.
Актер Анатолий Викентьевич Королькевич
Премьера спектакля «Раскинулось море широко» состоялась 7 ноября 1942 года, она была приурочена к 25-й годовщине Октябрьской революции.
«Театр музыкальной комедии — это театр музыки, смеха. До смеха ли, когда вокруг война, смерть, трагедия целого города, страны? Мы попытались смеяться назло врагу, смеяться ему в лицо, плюнуть на костлявую руку голода, стремившуюся задушить город.
Враг понял вызов. Недаром в день одной из премьер, 7 ноября 1942 года, обстреливался именно район вокруг театра; фашисты знали о спектакле и хотели его сорвать».
Из воспоминаний Николая Яковлевича Янета (1893—1978), в 1941—1945 годах художественного руководителя театра и ведущего актера.
Роль Яшки-одессита в пьесе В. Вишневского «Раскинулось море широко» превратила молодого актера Анатолия Королькевича в настоящую театральную звезду блокадного города. Спектакли шли ежедневно. И ежедневно с аншлагами.
Но город бомбили… После очередной, особенно сильной, актер спешил в театр:
«Выхожу на Невский. На углу Садовой стоит разбитый снарядом трамвай, рядом грузовая машина.
Убитые, раненые, носилки… Наши балетные девушки из медзвена засыпают песком кровавые пятна. Со слезами на глазах рассказывают, что увезли девочку-подростка, она всё кричала: «Где мои карточки? Куда делись карточки? Они были в моей руке!» — а руки-то у нее не было, оторвало руку снарядом…
Вхожу в садик, где на пьедестале, окруженная своими приближенными, стоит Екатерина Вторая, а у подножия памятника лежит убитая маленькая девочка со скакалкой. Война? Убийство!!!
На фронтоне Публичной библиотеки — древние мудрецы, гуманисты. Они тоже ранены. Гераклиту — врачу, тому, что боролся за жизнь человеческую, даже оторвало голову (…)
Человечество должно исключить войну, а призывающих к войне нужно заковывать в цепи и сажать в каменные клетки, как диких зверей…
С этими мыслями я подошел к театру. И надо же было, чтобы на скамейке у театра сидело «гестапо» в полном своем составе во главе с личным уполномоченным самого Гиммлера капитаном фон Дитмарштейном. Здесь были и обер-лейтенант Гофман, Шульц и их шпионы: парикмахер Ардальон Васильевич и коварная Киса… Эти «гестаповцы» — наши актеры — проклинали фашистов за варварский обстрел. Они проклинали врагов, которых они изображали на сцене в спектакле «Раскинулось море широко».
Фрагмент из книги «А музы не молчали…» Анатолия Викентьевича Королькевича (1901−1977). Книга была издана в 1965 году в Лениздате, не переиздавалась.
«О тех днях помню все… Как снаряд попал в трамвай на углу Садовой и Невского. Подбегаю к девчушке, которой руку оторвало, а она шепчет: «Тетя, я карточки потеряла…»
Из воспоминаний той самой «балетной девушки», артистки балета Лидии Лидиной, посвятившей театру всю жизнь, служившей в нем с 1929 до 1967 гг. Опубликованы в газете «Коломна» (N5, февраль 1998 г.)
Но зрители, невзирая на обстрелы, выстраивались в очередь за билетами, мечтая попасть в театр.
«Зрители блокадного города поняли нас и поддерживали, чем могли. Поддерживали тем, что в самые страшные дни блокады заполняли зал. Поддерживали тем, что подолгу не расходились после спектакля и стоя, молча благодарили актеров — аплодировать не хватало сил. Поддерживали бесценными по тем временам подарками.
Очередь за билетами в Музкомедию у здания Театра драмы им. А.С. Пушкина
Muzcomedy.ru
Однажды после спектакля на сцену передали большую корзину зеленых хвойных веток. Актеры не смогли поднять ее, она была тяжела. Потом разглядели, что под сосновыми ветками лежали овощи — морковь, картофель, капуста…»
Из воспоминаний Николая Яковлевича Янета, художественного руководителя театра.
«Потом, в мирное время, много думала: почему больше не видела таких потрясающих спектаклей? Тогда за спиной стояла смерть: зритель не знал, будет ли в его жизни еще такая радость, а актер — сможет ли еще выйти на сцену. Поэтому играли как в последний раз».
Из воспоминаний Анны Кузнецовой (Чубаровой), принятой на работу в театр в возрасте 12 лет на детские роли. Опубликованы в газете «Коломна» (N5, февраль 1998 г.)
А еще была огромная ёлка, встречающая детей зимой 1942 года, — настоящая лесная красавица в огнях и гирляндах.
Елка театре Музкомедии. 1942
…Ёлка будет.Да какая —не обхватишь ствол.Навесят на елку сиянья разного.Будет стоять сплошное Рождество.Так чтодаже —надоест его праздновать.
— В. В. Маяковский писал о детях Первой мировой. Тогда, в 1916 году, невозможно было и подумать, что переживут дети блокадного Ленинграда.
«Помнишь, Лёва, как шли в темноте по заснеженному, пустынному Невскому? А когда открыли тяжелые двери театра, были ослеплены. В фойе стояла огромная, сверкающая огнями ёлка. Света в городе уже не было. Но в этот вечер свет дали. Мы попали в хорошо знакомый довоенный театр, только переполненный не нарядной публикой, а детьми в валенках. Казалось, мы попали в какой-то нереальный, давно забытый, волшебный мир — в искрящийся мир света и красок. Играла музыка. Ребята танцевали вокруг ёлки.
— Конечно, какие это были танцы!.. — вспоминает Лев Федорович Брылев. — Школьники едва держались на ногах. Но какая в глазах светилась радость! А потом был концерт…»
Из воспоминаний о празднике 2 января 1942 года Иллариона Васильевича Сорокина и Леонида Федоровича Брылева, учащихся в 6 АСШ.
Артисты подарили детям настоящий праздник, но каких сил им стоило каждый вечер выходить на сцену, чтобы люди могли улыбаться и не терять надежды.
«Он пел, душа его была поющая. Ежедневно он садился в трамвай номер четыре, приезжал в театр, гримировался, одевался в соответствующий костюм, выходил на сцену и пел. Это были самые счастливые минуты в его жизни. Он любил песни незнакомой ему Черногории, он любил песни родной Украины. Он пел о радости, он пел о жизни.
И вдруг — война. Актер знал, что его песни сейчас нужны более, чем когда бы то ни было. Они нужны ленинградцам, как хлеб, как отдых. И он пел… Паек стал скудным, диафрагма стала слабеть, но он пел о радости, о жизни. [80]
В середине зимы стали трамваи. Ежедневно он проходил многие километры пешком с Васильевского и обратно. Силы уходили с каждым днем. Но он шел, очень тихо шел и снова пел о жизни, о радости.
Четвертого февраля сорок второго года он вышел из дома. От слабости подкашивались ноги, его качало, как пьяного. Он чувствовал, что силы его оставляют. Он дошел до Савельевского сада, что на Васильевском острове, опустился на скамейку перевести дух. В голове одна мысль: «Я же могу опоздать, а я там нужен!»
И он поднялся. Прошел несколько шагов до ограды, ухватился крепко, чтобы не упасть, и так и застыл, в движении. Он шел в театр, он шел петь о радости, всю свою жизнь он пел о ней.
«Артист хора Владимир Федорович Челноков шел на спектакль и до спектакля не дошел — умер», — это слова из приказа по театру.
Фрагмент из книги «А музы не молчали…» Анатолия Викентьевича Королькевича.
За 900 дней артисты Театра Музыкальной комедии сыграли 919 спектаклей для 1 миллиона 208 тысяч зрителей. В театре сыграли 12 премьер и 3 спектакля, поставленных ранее, восстановили. 58 человек из труппы театра умерли от голода.
История театра в блокадном Ленинграде войдет в века и станет одной из самых трагичных страниц мировой летописи театрального искусства. Но они выстояли и победили. И каждый раз, вспоминая те черные дни, мы хорошо осознаем бесценный вклад культуры в общую победу.
Татьяна Балт По военной дороге шел в борьбе и тревоге...
Театр Комедии им. Н.П. Акимова во время Великой Отечественной войны
Путь длиной более пятнадцати тысяч километров совершил за годы войны Театр Комедии. Сотни концертов, десятки новых постановок, игра с декорациями и без, встреча с новым зрителем и поиск подходящего репертуара, сбор средств на танковую колонну и, наконец, боевой самолет «Ленинградский театр Комедии» — таков был вклад театра в общее дело – дело Победы.
Труппа встретила войну на своей родной сцене, в самом центре Ленинграда, на Невском 56. Именно этот район города фашисты, окружившие Ленинград, избрали одной из мишеней в частых бомбежках. Тем не менее, и после начала Блокады театр в своих стенах продолжал давать спектакли. Часто они прерывались по тревожному сигналу сирены — и зрители, вместе с загримированными актерами, укрывались в бомбоубежище. Отбой тревоги — и спектакль продолжался.
Город заметно опустел: мужчины ушли в армию и ополчение, женщин, детей и тех жителей, которые не были связаны с работой на оборону, эвакуировали. И все же театр был переполнен. Зрители — военные и штатские — шли сюда, чтобы отдохнуть, отвлечься, получить новый заряд бодрости, оптимизма.
Перед труппой встал серьёзный вопрос: что нужно нести зрителям во время войны? Репертуар мирного времени — такой, как он сложился за предыдущие годы, был лишен той действенной силы, какая диктовалась временем, и был неуместен в оккупированном городе. И мысль о том, что в афише театра нет произведений, которые говорили бы со зрителями о сегодняшнем дне, причем, языком, свойственным именно комедийному искусству, занимала мысли коллектива. Как ответ на этот творческий запрос появился сатирический памфлет, написанный буквально в считанные дни М. Зощенко и Евгением Шварцем, — «Под липами Берлина» (сатирическая параллель с пользовавшимся огромным успехом французским лирическим фильмом Рене Клера «Под крышами Парижа», шедшим в предвоенные годы). Памфлет этот прошел всего два раза (премьера — 12 августа 1941 года) и был снят с афиши.
Близкая к лубку по плакатно-схематичным характеристикам вожаков германского фашизма, эта пьеса по-настоящему не трогала зрителя: действительность показала, что шутейное оглупление Гитлера и гитлеризма, превращение фашистской «головки» в банду идиотов, в то время как Ленинград уже окружен силами врага, было невозможно.
В первые же месяцы войны, когда в Ленинграде уже начались воздушные тревоги, вызванные налетами вражеской авиации и артиллерийскими обстрелами города, производимыми с близко расположенных неприятельских позиций, возникла потребность в легкой, мобильной постановке, состоящей из двух-трех небольших пьес развлекательного характера. Такого рода спектакль был крайне необходим.
Театр создал его в необычайно короткий срок. «Вечер водевилей» — так назывался этот спектакль, составленный из трех небольших комедий Лабиша, каждая из которых никогда не шла на русской сцене: «Разбойник Вердинэ», «Малютка Бланш» и «Преступление на улице Лурсин». Ставили эти небольшие пьесы Н. Акимов и П. Суханов.
Спектакль был показан в октябре 1941 года, уже в чужом помещении. Из-за частых бомбежек Комедия перебралась в здание Большого драматического театра на Фонтанке — единственного, в котором имелось бомбоубежище. Там же и поселились труппа театра с семьями, руководство, сам Николай Павлович.
Декорации к вечеру водевилей были переделаны из старых, предназначенных для других постановок. Военное время требовало кардинального изменения привычных методов и масштабов работы.
Постановка водевилей Лабиша помогала отдохнуть и ненадолго расслабиться. Однако нерешенной оставалась коренная и неотложная задача — создать спектакль, близкий зрителям военной поры по содержанию и заключенным в нем идеям.
Возникла мысль поставить пьесу А. Гладкова «Давным-давно» («Питомцы славы»), которая стала известна труппе незадолго до начала войны. Главная героиня пьесы, участница войны 1812 года Шура Азарова выступает в ней в роли юного кавалериста, выдавая себя за мужчину.
Пьеса и события, в ней происходящие, рождали перекличку с нынешней войной, так как речь здесь шла о патриотизме, о героике, об отражении врага, ворвавшегося на русскую землю.
Театр с увлечением стал готовить пьесу Гладкова и показал ее в дни 24-й годовщины Октября. Прошла она с исключительным успехом.
Мемуарист театра, актер и драматург Г. Флоринский, сохранивший ценные записи военных лет, описывает оформление Акимова к «Давным-давно», созданное из старых запасов и того, что подвернулось под руку. Это воспоминание красочно рисует условия создания спектаклей в блокадном городе.
«Ему [Акимову] предстояло показать на сцене бивуак русских партизан в подмосковной березовой роще, имея в театральном сарае лишь комнатные павильоны и задники, изображающие бурное море, бьющее о прибрежные скалы. И все же, когда на премьере открылся занавес, зрительный зал восторженно зааплодировал мастерству художника. Перевернутое «вверх ногами» и приспущенное море с прикрепленной к нему черной бархатной кромкой создавало впечатление уходящей перспективы синеющего вдали лесного массива. Связанные в кусты прутья от метелок были осыпаны ватным снегом; живописно сидящие вокруг костра на седлах и барабанах фигуры партизан, колонны полуразрушенной беседки, освещаемые заревом далекого костра, верно и реалистически рисовали обстановку, на фоне которой развертывались эпизоды войны 1812 года».
В роли Шуры Азаровой выступила Е. Юнгер. Кутузова играл И. Смысловский, Ржевского — Б. Тенин, Луизу Жермон — И. Зарубина. К сожалению, пресса никак на этот спекткаль не откликнулась.
В 1941 году были поставлены спектакли: « Неравный брак» бр.Тур, «Тот, кого искали» А.Раскина и М.Слободского, «Малыш» Ж. Летраза, «На бойком месте» А.Островского. Уже в блокадном Ленинграде театр поставил три спектакля: «Под липами Берлина» М.Зощенко, «Вечер водевилей» Э. Лебиша и «Давным-давно» А.Гладкова. Премьера последнего состоялась 6 ноября 1941 года.
Подходил к концу трагический 1941 год. Условия для продолжения работы в блокадном Ленинграде становились все более тяжелыми. В конце декабря было принято решение об эвакуации театра из осажденного города. Местом работы театра Комедии был определен Ашхабад.
Коллектив покидал родной Ленинград на самолетах, через линию фронта, без сценического имущества — декораций и костюмов.
Труппа Театра Комедии не сразу обрела в тылу постоянное пристанище. Ей предстояло проделать трудный, полный лишений путь по стране, охваченной войною, пока театр не получил возможности стационарного существования в тылу.
В 1942 году театр осуществил три постановки: «Похищение Елены» Л.Вернейля, «Тот, кого искали» А.Раскина, «Актриса» А.Файко.
В начале пути временная остановка в шахтерском городке Копейске, близ Челябинска. Здесь, лишенные сценического имущества, актеры начали работу, выступая с концертами в госпиталях, для рабочих-шахтеров.
В это время решался вопрос о дальнейшей жизни театра — пребывание в Копейске затягиваться не могло. То была лишь передышка для изнуренной лишениями труппы. И вопрос решился: Театр Комедии переводили в Сочи.
Как вспоминает Г. Флоринский, популярная поговорка, не сходившая с уст актеров, когда труппа, после долгих странствий прибыла на Черноморское побережье, звучала следующим образом: «Это вам не курорт!»
Действительно, к тому времени (Комедия начала здесь работу 7 апреля 1942 года) Сочи менее всего напоминал мирную, бесконечно красивую и беспечную здравницу. Город оказался близко стоящим от линии фронта, а вскоре, по мере течения войны, в эту пору шедшей с перевесом сил противника, стал попросту прифронтовым. Тем не менее, жизнь в театре била ключом.
Условия работы в Сочи оказались очень трудными. Привычная для театра публика в городе отсутствовала. Нужно было ориентироваться на весьма ограниченный зрительский слой. Это потребовало очень частого, почти раз в неделю, выпуска новых названий, конечно, из прежнего репертуарного запаса.
Театр не ограничивался возобновлением старых работ. Он начал подготовку новых спектаклей, имея в виду пьесы, тематически созвучные времени, и остановил свой выбор на «Русских людях» К. Симонова и «Братишке» В. Дыховичного. Однако уже начатые работы над этими пьесами пришлось прервать.
Обстановка на ближайшем фронте резко ухудшилась: пал Ростов-на-Дону, вслед за ним — Армавир. Стал вопрос о новой эвакуации театра.
Труппа была опять перекинута, на сей раз в Тбилиси, где коллектив сделал месячную остановку, пока выяснялся дальнейший маршрут. В Тбилиси Театр Комедии показал несколько своих работ. И снова отправился в путь. Теперь нашелся город, где театр мог остановиться надолго (как предполагалось, до конца войны) и снова начать творческую работу в условиях приблизительно напоминающих мирные. Таким городом оказалась столица Таджикистана — Душанбе.
Собираясь с силами после почти годовых скитаний и связанных с ними случайностей, коллектив театра начал свою работу в Таджикистане с ряда концертов. А затем, подготовившись к тому, чтобы на привычном для себя уровне прийти к зрителю, предложил публике свой спектакль «Питомцы славы» в специально сделанном оформлении. Это произошло в день празднования 25-й годовщины Октября.
Театр определился с местом своей работы. Труппа стала деятельно готовиться к обновлению афиши. Репертуарные задачи приходилось решать, учитывая оторванность театра от драматургов. Положение было очень сложное.
Еще в Сочи, как выше говорилось, театр намеревался поставить «Русских людей» К. Симонова, но в Душанбе эта пьеса уже репетировалась другим театром. Тогда задумали создать спектакль на основе киносценария Н. Эрдмана и М. Вольпина «Актриса». Переработку его для сцены взял на себя драматург А. Файко, находившийся в Таджикистане.
Опереточная артистка Зоя Стрельникова с горечью ощущает, что ее профессия, создаваемые ею образы бесконечно далеки от переживаемого страной испытания. К тому же она тяготится затхлой атмосферой в театре — обывательщиной, самодовольством, интригами. Зоя решает покинуть опереточную сцену и отдать свои силы делу более нужному и важному — она становится сиделкой в военном госпитале.
Сюжет и движение действия пьесы незамысловаты. В Театре Комедии центром спектакля стала не личная тема героини, а среда, в которую попадает артистка, оказавшись в госпитале. В сценах, посвященных раненым бойцам, прозвучала суровая правда жизни, и воскресли обаятельные образы советских людей.
На этом театр сосредоточил свои усилия. Источник главной удачи, одержанной Комедией в трудной, основанной на не слишком благодарном материале, работе заключался в том, что постановщик (Н. П. Акимов) выделил крупным планом фигуры героев войны. Благодаря этому удалось тему актрисы раскрыть значительно шире. И самый образ ее от этого выиграл.
Роль Зои Стрельниковой была поручена Ирине Зарубиной — актрисе характерного плана. «В ее исполнении, — писал С. Юткевич, — Стрельникова, быть может, меньше опереточная дива и уж никак не ЭльнаГистедт, запомнившаяся как Сильва Вареску первых представлений оперетты Кальмана, но зато, наверное, она — советская актриса и русская патриотка, убедительная и в ласковой нежности к раненым бойцам, и в гневе к обывательщине, и в любви, чуткой и глубокой, к ослепшему майору Маркову. Актриса Зарубина хорошо и верно раскрывает перед нами судьбу актрисы Стрельниковой, и это, в конечном счете, определяет и судьбу пьесы в целом».
Удача многих сценических образов, в особенности раненых бойцов, чьи колоритно вылепленные фигуры воспринимались как вполне жизненно достоверные и правдивые, содействовала успеху театра. Музыка в «Актрисе» звучала щедрее и активнее, чем обычно в драматическом театре. Арии Кальмана и Легара чередовались с песнями бойцов. Словом, это был музыкальный спектакль, что тоже помогло уточнению характера пьесы и ее жанра, отчетливо близкого оперетте.
Напряженно театр работал в 1943 году, показав семь премьерных спектаклей: «Братишка» В.Дыхановичного, «Дорога в Нью-Йорк» Л.Малюгина, «Каменный остров» Г.Флоринского, «Пигмалион» Б.Шоу, «Не все коту масленица» А.Островского, «Подсвечник» А.Мюссе, «Свадьба Кречинского» А.Сухово-Кобылина.
В Сочи также намечалась постановка героической комедии В. Дыховичного «Братишка». Теперь это намерение удалось осуществить. Подвиги партизан Великой Отечественной войны в ту пору были еще почти неведомы широким слоям. Партизанское движение во всей своей трагической силе раскрылось народу через многие годы после взятия Берлина.
Это авантюрно-приключенческая пьеса, использующая старый прием. Братья-близнецы сражаются вместе в партизанском отряде, скрытом в глубине лесов. Василий и Виктор не просто похожи друг на друга как две капли воды, они в то же время представляют собою два резко несхожих характера. И трудная актерская задача (эти роли исполнял Борис Тенин) заключалась в том, чтобы выделить эти два полярно отличных друг от друга характера и вместе с тем их схожесть — ведь второй из братьев успешно выполняет то, чего не успел сделать первый (в конце выясняется, что Василий жив). Борис Тенин великолепно справился с этой трудной ролью.
В постановке П. Суханова спектакль (1943) решен как героическая комедия, насыщенная буффонными и лирическими эпизодами. В «Братишке» волновали романтика подвига, активное патриотическое начало, а главное — потребность в такого рода спектакле, поднимавшем дух зрителей, укреплявшем веру в конечную победу над мрачными силами фашизма.
После «Братишки», показанного в начале 1943 года, театр в том же году поставил пьесу Г. Флоринского «Каменный остров», рассказывавшую о Ленинграде в дни блокады. Сам факт посвящения спектакля родному городу вызывал сочувственный отклик в зрительном зале, напряженно, с нарастающим волнением, воспринимавшем судьбы героев пьесы. Так ленинградские актеры отдали дань безграничной любви тем, кто оставался на «Каменном острове» в трагическую для Ленинграда пору.
Впереди были новые работы — уже иного характера. Театр показал в 1943 году пьесу Л. Малюгина «Дорога в Нью-Йорк» (по сценарию американского кинодраматурга Д. Рискина), «Пигмалион» Б. Шоу, «Подсвечник» А. Мюссе. Актеры, имевшие режиссерский опыт, выступили в том же году с самостоятельными спектаклями: И. Ханзель поставил «Свадьбу Кречинского» Сухово-Кобылина, П. Суханов — «Не все коту масленица» Островского.
За это время в труппе произошли некоторые изменения. В коллектив влилось несколько артистов из Театра под руководством С. Э. Радлова, эвакуированного во время войны в Пятигорск. Когда фашистская армия подходила к Северному Кавказу, значительная часть труппы театра пешком покинула Пятигорск, устремляясь дальше на юг. Через Закавказье эти актеры перебрались в Среднюю Азию. Среди вступивших в состав актеров Комедии были Б. Смирнов и К. Злобин. Первый проработал в коллективе несколько лет, вплоть до перехода в Московский Художественный театр, второй остался в Комедии. Из артистов, пополнивших труппу Комедии, назову также актрису Е. Уварову, до того работавшую в Ленинградском Новом ТЮЗе.
Деятельность театра Комедии в столице Таджикистана не ограничивалась выпуском спектаклей на стационарной площадке. Артисты вели огромную военно-шефскую работу. За годы войны труппа Комедии провела около 2500 выступлений для армии и раненых. Актеры также снимались в картинах, которые готовились в Душанбе студией «Союздетфильм», коренным образом изменившей в военные годы свой профиль. Глеб Флоринский, актер, режиссер, автор пьес, вспоминал после: «По нечетным числам актеры репетировали и играли в театре, а по четным – репетировали и снимались в кино. Так были сняты картины «Швейк против Гитлера», «Лермонтов», «Принц и нищий», «Кащей Бессмертный», «Март-апрель» и многие другие». Правительство Таджикской ССР с благодарностью отметило большой вклад театра в культурную жизнь республики. Значительная группа актеров, во главе с Н. П. Акимовым, была награждена почетными званиями.
Но не только своей работой, спектаклями, которые поддерживали и зрителя в тылу, и раненых в госпиталях, и военных, уходящих на фронт, театр помогал Победе. Почти 70 лет прошло со времен Великой Отечественной войны и, казалось бы, что все уже сказано, открыто и найдено, однако архивы не перестают удивлять нас необыкновенными находками. Совершенно недавно в запасниках театра был найден документ 1943 года. В адрес Н.П. Акимова и сотрудников театра была направлена телеграмма с благодарностью от Иосифа Сталина за сбор средств на танковую колонну «Колхозник Таджикистана» и на строительство боевого самолета «Ленинградский театр Комедии».
В мае 1944 года театр был вызван в Москву. Можно было полагать, что актеры скоро увидят и родной город. Но пребывание в Москве затянулось, оно продолжалось почти полтора года. Лишь в ноябре 1945 года, уже по окончании войны, Комедия возвратилась на невские берега.
Пребывание в Москве стало для театра триумфом. Зрительный зал всегда был переполнен. Спектакли шли с неослабевающим успехом.
Театр воскресил свой лучший репертуар и в 1945 году показал в столице еще три новые работы: «Вы этого не забудете» Дж. Пристли, «День рождения» бр. Тур и «Льва Гурыча Синичкина», с новым текстом, по Д. Ленскому, написанным артистом театра А. Бонди.
9 декабря 1945 года, после четырехлетней разлуки, Театр Комедии вновь начал работу в Ленинграде, в своем помещении. В день открытия первого послевоенного сезона был показан спектакль «Лев Гурыч Синичкин».
Потрясающий эпизод рассказала Ольга Аросева, которая начинала творческий путь у Акимова. После войны она видела возвращение труппы в театр. Акимов одел артистов в лучшие костюмы, звучала красивая музыка, они взошли на сцену по красной дорожке, а люди, образовав коридор, целовали подолы платьев артисток и плакали от счастья, потому что с этого момента поняли, что наступил мир. Театр Акимова — это была жизнь, радость, счастье и мир.
За четыре военных года Театр Комедии совершил путь в 15 473 км, побывал в Магнитогорске, Копейске, Сочи, Армавире, Тбилиси, Баку, Красноводске (совр. Туркменбаши) и Сталинабаде (совр. Душанбе), выпустил 16 премьер, три из них – в осажденном Ленинграде, дал 120 шефских концертов и более 2500 шефских выступлений. В апреле 1946 года 43 работника театра были награждены медалью «За оборону Ленинграда».