Приглашение в компанию западных специалистов влечет за собой

Татьяна Ножкина, управляющий партнер адвокатского бюро ZKS.
Более 24 лет специализируется на уголовных аспектах защиты прав собственников и руководителей российского и международного бизнеса; представляет интересы зарубежных компаний в ситуациях пристального внимания со стороны российских правоохранительных органов; консультирует бизнес в случае необходимости проведения внутренних расследований и по вопросам профилактики правонарушений внутри компаний. В 2020 году Татьяну Ножкину пригласили в адвокатское бюро ZKS для усиления блока уголовно-правовой практики — и уже через два года она получила статус управляющего партнера.

Встать во главе

— Как известно, регламенты достаточно жёстко и определенно прописывают процедуру смены управляющего партнера. Как получилось, что вы так быстро выросли внутри компании — и коллеги захотели видеть вас на посту управляющего партнера? Возможно, к этому решению их подвели актуальные задачи по развитию бизнеса?
— Думаю, немаловажным фактором стал мой многолетний опыт работы адвокатом как в классическом во всех смыслах АБ «Падва и партнеры», так и во флагмане юридического рынка — АБ ЕПАМ, в котором я успела побывать в роли партнера.
Осмелюсь предположить, что еще одной причиной назначения меня на эту должность явился гендерный фактор, и коллеги по-джентльменски «уступили» мне это место.

— То есть сработали актуальные тренды?
— Думаю, отчасти да — решили использовать женскую энергию, которая в совокупности с накопленным опытом и профессионализмом должны дать позитивный результат, к которому стремится бюро. Сохранить, удержать и преумножить.

— Есть ли какие-то аспекты работы вашего предшественника на этом посту, которые вы намерены сохранить?
— Все. Передо мной не стоит задача менять что-то из созданного «до меня». Моя цель — развивать все начинания. Бюро возглавлял Денис Саушкин, его вклад в развитие ZKS неоценим — и я во многом опираюсь на его помощь и поддержку.

— Прибавилось ли у вас работы в новой должности?
— Удивительно для времени айфонов и смартфонов, но… у меня появилось много новых ручек на столе. Приходится подписывать массу документов — счета, договоры, ведомости на зарплату. Административной работы, конечно, стало больше. И от телефона нельзя оторваться — всё внимание теперь приковано к его экрану, ведь надо оперативно реагировать на вопросы, связанные с деятельностью бюро. При этом я стараюсь, чтобы новая нагрузка не влияла на качество моей основной деятельности, связанной с помощью доверителям.

— Как ваш опыт работы в ЕПАМ и бюро «Падва и партнеры» применяется в практике ZKS?
— «Падва и партнеры» — это классическая школа адвокатуры, там у меня было много возможностей для развития навыков ведения дел в уголовной сфере. Классический адвокат больше не про коммерцию, а про защиту и «любовь к искусству». А вот работа в ЕПАМ добавила как раз тот самый административный опыт. В свое время это бюро сумело создать некий симбиоз российской классической адвокатуры с западными принципами работы юридических фирм. Они одними из первых стали практиковать разделение процедурных вопросов, поскольку так удобнее работать с крупными компаниями. Это важно и в тех случаях, когда требуется подключить к процессу большое количество адвокатов, помощников, других специалистов и сотрудников. В ЕПАМ я открыла для себя новые знания и с точки зрения коммерческого ведения дел. Сегодня я с удовольствием делюсь с коллегами в ZKS этим опытом. Однако считаю очень важным сохранять в себе все качества «классического адвоката» — несмотря на свой новый статус, я стараюсь его в себе не задавливать.

— У вас есть возможность сравнить принципы работы в разных форматах юридических фирм. Можете выделить особенности ZKS? Чем ценна лично для вас работа в этом бюро?
— Мне было очень любопытно поработать в бюро с монопрактикой, где все партнеры занимаются только уголовным правом. Теперь могу с определённостью утверждать, что это очень объединяет. ZKS — это дружный и сплоченный коллектив, который работает по принципам западной бизнес-структуры, при этом в компании очень демократичная атмосфера. Как ни банально это звучит, но я всё-таки сравню нашу компанию с большой семьей, где все дружат, стараются чаще общаться и вне работы. Я акцентирую на этом внимание потому, что работа адвоката по уголовным делам сопряжена с высоким уровнем стресса. Поэтому для меня так важна не только профессиональная, но и эмоциональная поддержка коллег. Ребята в ZKS — профессионалы очень высокого класса. Я одна из самых старших в бюро, но не стесняюсь учиться новому и перенимать опыт своих молодых коллег. Это важно и ценно — чтобы коллеги были соратниками и единомышленниками.

— Можете выделить актуальные кейсы в контексте изменений в практике правоприменении?
— Опубликованная статистика по уголовным делам за первое полугодие 2022 года не выявила для нас никаких сюрпризов — как и прежде судебная практика показывает растущую потребность в наших услугах.

Уголовный адвокат сегодня

— Насколько расширилось с вашим приходом международное направление работы бюро? Увеличилось ли количество иностранных доверителей в последние полгода?
— Расширилось. Этот сегмент доверителей растёт в связи с актуальной повесткой: в текущих реалиях иностранный бизнес интересует вопрос, какие к нему могут быть предъявлены претензии в случае частичного или полного ухода с российского рынка. Надо признать, что тут действительно есть о чем беспокоиться, ведь Генеральная прокуратура РФ открыто объявила о повышенном внимании к этому процессу во избежание массовых увольнений — и держит вопросы исполнения трудовых контрактов на особом контроле. Но, по моему опыту, иностранные компании в силу своих бизнес-принципов очень серьезно следят за соблюдением трудовых прав работников — и даже если закрываются, то процедура проходит мягко, массовых увольнений пока нет.

Еще одна тема, которая интересует многие компании с западными собственниками и бенефициарами, связана с получением дивидендов. Стал актуальным вопрос трансграничных переводов денежных средств и правомерности крупных сделок. Очевидно, что в текущих условиях внимание контрольно-надзорных и правоохранительных органов будет приковано к уходящим компаниям из пула так называемых «недружественных стран». И я должна предупредить, что сейчас нужно быть очень внимательным: сделки, совершаемые сегодня, могут года через два-три вылиться в уголовное преследование.

— С изменением политической ситуации риски могут возрасти?
— По крайней мере, закрывающиеся компании прорабатывают различные варианты возможных действий. Но ни один уголовный адвокат, даже с самой большой и разнообразной практикой, не даст сейчас точный прогноз. В любом случае важно предусмотреть риски. Иностранцы к этому привыкли. И российские компании, кстати, тоже начали привыкать к тому, что юрист нужен еще до того, как проблема случилась. Как раз для того, чтобы, по возможности, избежать создания проблемы или, по крайней мере, её минимизировать. Конечно, стопроцентно исключить риски невозможно, но предусмотреть основное — просто необходимо.

— Есть ли уже какая-то судебная практика по случаям, связанным с уходом иностранных компаний с рынка?
— Пока нет, слава богу! Остаётся риск по «резиновым», как мы их называем, статьям, связанным с обвинениями в злоупотреблении полномочиями или в мошенничестве. К сожалению, такая практика уже есть — власти используют эти статьи как некий рычаг, который не позволит западным компаниям уйти с рынка. Особенно это актуально для крупных компаний, имеющих государственные контракты. Подобные риски часто возникают у российских «дочек» западных компаний, возглавляемых российским менеджментом. Такие руководители находятся меж двух огней: с одной стороны, они не могут не выполнять указания своих штаб-квартир; с другой стороны, будучи российскими гражданами, они обязаны неукоснительно следовать нормам отечественного законодательства. Таким доверителям мы рекомендуем ориентироваться на российские законы, безопасность и свобода доверителя — главное. Западные санкции — это внутреннее дело компаний. А гражданин России, дабы избежать нарушения российского законодательства, всегда может уволиться и далее действовать по ситуации.

— Можете привести в качестве наглядного примера актуальный кейс ZKS?
— Да, но в общей форме по понятным причинам.
Одна из крупнейших компаний в сфере машиностроения объявила, что прекращает свою деятельность на территории России. Причина ухода состоит в том, что из-за изменившейся геополитической ситуации они не могут более выполнять свои обязательства.

На первом этапе адвокаты ZKS провели Due Diligence уголовно-правовых рисков доверителя — оценили возможные последствия для менеджмента в связи с прекращением компанией поставок продукции и уходом из страны.

На следующем этапе адвокаты бюро сопровождали руководство компании в ходе прокурорской проверки. Прокуратура полагает, что менеджмент действует вопреки интересам компании, предпринимая шаги к сворачиванию бизнеса на территории РФ и нанося этим ущерб предприятию. Надзорный орган вынес предостережение по ст. 201 УК (злоупотребление полномочиями) и ст. 330 (самоуправство). Сейчас адвокаты ZKS доказывают, что доверитель не совершал противоправных действий.

— Какие новые уголовные риски возникли у бизнеса в текущем году?
— В Уголовном кодексе планировали дополнить статью 201, часть 2, которая предусматривала бы ответственность за исполнение западных санкций в России. Сегодня принятие такой поправки пока не рассматривается, однако статья эта всё ещё «лежит на столе» законодателей. Если она вступит в силу, это создаст колоссальные риски как для иностранного, так и для российского бизнеса.

— Есть ли различия в ситуациях ухода с российского рынка компаний из «недружественных» стран — и стран, которые таковыми не являются?
— Конечно, есть — у второй категории ситуация попроще. Но им предстоит убедить проверяющий орган, что компании уходят не по политическим причинам, а по экономическим — и, например, доказать свои сомнения в эффективности дальнейшей работы в России.

— Наблюдаете ли среди доверителей примеры того, что компания уходит с российского рынка — но понимает, что уходит не навсегда, она точно вернется?
— Да. На сегодняшний день компаниям даже из «недружественных стран» хочется оставить себе возможность вернуться на наш рынок. Попытка усидеть на двух стульях — это, конечно, очень непростая задача. Как правило, они рассматривают варианты поставок оборудования или продукции через третьи страны. Но их риски растут, потому что наказание за нарушение санкций очень высокое — в Германии, например, до 15 лет. Поэтому все очень осторожно смотрят на то, как продолжать вести здесь бизнес.

Ценность живого общения и новые риски

— А как российским компаниям не попадать под уголовное преследование? Что посоветуете — на что обращать внимание?
— Могу дать рекомендации самого общего характера, без связи с геополитической ситуацией. Главное, всегда нужно иметь в виду, что любая бумага, которую подписывает директор, может попасть в руки постороннего человека или, к примеру, следователя. Да, пандемия приучила нас пользоваться электронными средствами связи, мессенджерами, почтой — но важно помнить, что любая переписка может оказаться в чужих руках. Нужно быть предельно аккуратным, всегда думать, что ты пишешь. При этом вовсе не обязательно, чтобы переписка носила некий противозаконный характер — следует учитывать, что человек мог иметь в виду одно, а трактоваться это будет, скажем, «как угодно следователю». Поэтому совет — старайтесь общаться лично и вопросы ведения финансово-хозяйственной деятельности решать очно, фиксируя все в соответствующем документе. Живое общение с контрагентами и сотрудниками — самый безопасный и полезный во всех смыслах формат работы.

— С какими рисками сталкивается российский бизнес при работе с иностранцами?
— Если контрагент — из «недружественной» страны, то российской компании гарантировано пристальное внимание надзорных и правоохранительных органов, которые будут искать некие действия, не соответствующие нормам российского законодательства. Однозначно несёт риски любой вывод денежных средств из РФ — это действие может повлечь за собой подозрение в выводе активов из страны. Статьи при этом будут применяться известные — мошенничество, денежные растраты.

— Совпадают ли рекомендации для российских и иностранных компаний?
— Абсолютно. Но надо отметить, что у зарубежных компаний с руководителями-нерезидентами РФ рисков меньше: иностранца, который не живет в России и является гражданином другой страны, очень сложно привлечь к уголовной ответственности. Как минимум потому, что его и привезти сюда будет непросто. Другое дело — российский топ-менеджмент: здесь риски выше. Особенно в контексте того, что привлечение к уголовной ответственности российского руководителя даёт возможность определенным образом «воздействовать» на связанные с ним западные компании.

— Изменились ли задачи уголовных адвокатов для бизнеса?
— Все стабильно: к сожалению, здесь мало что меняется в лучшую сторону. Хотелось бы, чтобы процесс был более объективным. Статистика у нас печальная, не в пользу обвиняемых — количество оправдательных приговоров минимальное, и чаще всего такие приговоры выносит суд присяжных. Однако он не рассматривает экономические преступления, поэтому я могу только констатировать: по экономическим делам очень сложно получить оправдательный приговор — особенно, если дело резонансное, «на особом контроле». Я не нагнетаю, просто хочу, чтобы доверители понимали: если адвокат добился для вас успеха в таком деле — знайте, что он совершил практически невозможное и пробил брешь в общей установке на обвинительный уклон по экономическим делам.

— Как часто приходится оспаривать решения в судах высших инстанций, в том числе международных? В связи с выходом России из ЕСПЧ остались какие-то перспективы у ваших подзащитных?
— Да, Российская Федерация вышла из состава ЕСПЧ — и с этим уже ничего не поделать. Но есть хорошие новости внутри страны: совсем недавно несколько изменился порядок обжалования в кассационных судах — и в адвокатском сообществе говорят, что сегодня кассация в некоторых регионах рассматривает дела более внимательно. Это значит, что есть шанс добиться справедливости.

— Оправдалось ли предположение о сокращении бюджетов на услуги адвокатов?
— Аккуратно поправлю формулировку: «неувеличение» бюджетов на услуги адвокатов. Мы наблюдаем, как в связи с меняющимися обстоятельствами многие коллеги по адвокатскому цеху повышают стоимость своих услуг. Но мы пока сдерживаем цены: стоимость нашей юридической помощи абсолютно в рынке. Но вообще, на мой взгляд, стоит различать работу корпоративного юриста, судебного и уголовного адвоката. К уголовному адвокату обращаются, когда ситуация практически патовая — арестовывают имущество, деньги, грозит срок лишения свободы и т. д. Встает дилемма: или ты заплатишь адвокату и что-то сохранишь для семьи, или потеряешь все. Учитывая, что уголовные дела расследуются зачастую год или два, а иногда и дольше, мы часто идём навстречу доверителю — и не только не повышаем ставки, но и применяем гибкую систему оплаты нашей работы.

Перспективы рынка

— Каковы, по вашему мнению, перспективы развития рынка юридических услуг в РФ, в частности — в уголовно-правовой сфере?
— Рынок развивается, появляется все больше бюро, которые занимаются именно этим направлением. И это происходит уже достаточно длительное время. У уголовных адвокатов всегда будут обращения — это та область права, которая, к сожалению, всегда будет востребована.

— Российская образовательная система обеспечивает необходимый поток и качество подготовки специалистов?
— Вузы вкупе с действующей адвокатской практикой дают очень хороший результат. Сейчас молодые люди стали раньше выходить на работу. Кстати, у современных студентов огромное преимущество — возможность участия в различных форумах, конференциях, в мои годы учёбы такого не было. Тем интереснее вместе с коллегами из ZKS участвовать в такого рода мероприятиях и программах наставничества, давать студентам возможность прийти на практику и проявить себя.