Почему госдума прекратила работу во время волнений в петрограде

1.      Волнения в Петрограде

В феврале 1917 г. продовольственная ситуация в крупнейших городах России продолжала ухудшаться. В столицах росли очереди за хлебом. 18 февраля часть рабочих Путиловского завода начала забастовку, требуя прибавки к зарплате. В ответ администрация не только уволила стачечников, но и объявила, с согласия военного министерства, частичный локаут, закрыв несколько цехов. После этого стачка распространилась на весь завод, а 23 февраля ее поддержали рабочие большинства промышленных предприятий Петрограда. В стачках приняли участие 130 тыс. чел.

23 февраля (8 марта по новому стилю) на заводах и фабриках Петрограда прошли митинги, посвященные Международному дню солидарности трудящихся женщин. Работницы, измученные мыслями о том, как накормить голодных детей, живо откликались на призывы революционных ораторов бороться с властью, обвиняя ее в переживаемых невзгодах. Начались демонстрации, двинувшиеся к центру, на Невский проспект. В колоннах преобладали женщины, возбужденно требовавшие: «Хлеба! Хлеба!».

На следующий день стачки и демонстрации продолжали нарастать, число их участников достигло 200 тыс. Произошли первые столкновения с полицией и войсками. Наряду с требованием хлеба появились политические лозунги: «Долой царя!», «Долой войну!», «Да здравствует республика!» 25 февраля стачка стала всеобщей. В ней участвовало уже 300 тыс. чел.

События развивались стихийно, хотя члены революционных партий принимали в них самое активное участие. Но руководящие органы эсеров, меньшевиков и находившихся в подполье большевиков приняли решение о поддержке всеобщей стачки лишь 25 февраля, когда она уже стала реальностью.

2.      Перерастание волнений в восстание

Власти поначалу недооценили опасность. Министр внутренних дел А. Протопопов слал царю в ставку успокаивающие телеграммы, считая, что очаги крамолы обезврежены еще 14 февраля, когда были арестованы организаторы демонстрации в поддержку собравшейся на очередную сессию Государственной Думы. Командующий петроградским военным округом генерал С. Хабалов ограничился заявлением о том, что хлеба в городе достаточно, а если где-то и возникла его нехватка, то оттого, что многие, поддавшись панике, скупали хлеб впрок, на сухари. Лишь вечером 25 февраля власти осознали, что ситуация выходит из-под контроля. Хабалов огласил телеграмму от Николая II: «Повелеваю немедленно прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время борьбы с Германией и Австро-Венгрией». Для полицейских чинов это означало: «патронов не жалеть!»

26 февраля войска, перекрывшие рабочим колоннам путь к центру столицы, открыли огонь по демонстрантам, убив и ранив более 150 человек. Однако в этот же день 4-я рота запасного батальона Павловского полка отказалась стрелять в рабочих и подняла восстание. На следующий день, 27 февраля начался массовый переход частей гарнизона на сторону антиправительственных сил. Даже казаки отказались выступать карателями, а в ряде мест поддержали восставших против полиции.

Бунт в войсках лишил монархию опоры. Небольшой отряд, остававшийся под командованием Хабалова и военного министра М. Беляева, сначала укрепился в здании Адмиралтейства, потом, в ночь на 28 февраля, перешел в Зимний дворец, а утром вновь вернулся в Адмиралтейство. Не дождавшись подкреплений и узнав о захвате восставшими Петропавловской крепости, Хабалов распустил своих солдат.

«Да, решительный начальник, батальон верных солдат, быстрота действий, и судьба России — да и всего мира — была бы иной»,— сетовал впоследствии эмигрантский историк. Однако было ли случайностью то, что такого начальника и такого батальона у российской монархии не нашлось?

3.      Создание Совета рабочих и солдатских депутатов

Уже 25 февраля в разгар волнений в Петрограде в кругах социал-демократов возникла идея организации Совета рабочих депутатов по образу и подобию 1905 г. Инициаторами выступили меньшевистская фракция IV Государственной Думы, Союз рабочих кооперативов, Рабочая группа Центрального военно — промышленного комитета. 27 февраля они создали Временный исполком Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов и организовали выборы по принципу — 1 депутат от тысячи рабочих и от роты солдат. В Совет вошли около 250 депутатов, большей частью меньшевиков и эсеров.

Незначительное представительство большевиков в Совете объяснялось тем, что их позиции были относительно слабы среди рабочих, недавно пришедших в города (во время войны число недавних выходцев из деревни значительно увеличилось), их пораженчество и крайний радикализм еще не приобрели в обществе популярности. К тому же большевики, вынужденные во время войны уйти в подполье, не имели возможности легально пропагандировать свои взгляды.

Председателем Совета стал меньшевик Н.С. Чхеидзе, его заместителями — меньшевик М.И. Скобелев и эсер А.Ф. Керенский.

4.      Отречение Николая II

В Думе тем временем раздавалась яростная критика режима. Однако лидеры «Прогрессивного блока» по-прежнему собирались бороться с самодержавием «словом и только словом». Лидер националистов В.В. Шульгин позднее вспоминал, что расчеты думских лидеров строились на том, чтобы «признав справедливым нарастающее неудовольствие, попытаться ввести его в наименее резкие, в самые приемлемые формы… Другими словами, недовольство, которое легко могло перейти в революцию, подменить недовольством Думы. Наше цель была, чтоб массы оставались спокойными, так как за них говорит Дума».

26 февраля председатель IV Государственной Думы октябрист М.В. Родзянко направил царю в Могилев телеграмму, убеждая его пойти навстречу оппозиции и сформировать «ответственное министерство»: «Положение серьезное. В столице анархия… Растет общественное недовольство. Часть войск стреляет друг в друга. Необходимо немедленно составить новое правительство. Медлить нельзя. Всякое промедление смерти подобно».

Однако Николай II по-прежнему не желал уступить и пойти на преобразование самодержавной монархии в конституционную. Он, как и многие представители власти, не сразу осознал опасность и, по-видимому, все еще верил в правоту императрицы Александры Федоровны, писавшей ему: «Только, дорогой, будь тверд, покажи властную руку, вот что нужно русским. Ты никогда не упускал случая показать любовь и доброту,— дай им теперь почувствовать твой кулак. Они сами просят об этом — сколь многие недавно говорили мне: «Нам нужен кнут!» Они еще боятся тебя и должны бояться еще больше, так что, где бы ты ни был, их должен охватывать все тот же трепет».

Председатель Совета министров кн. Н.Д. Голицын объявил о роспуске Думы. Отвергнув предложения нескольких депутатов провозгласить себя Учредительным собранием, Дума подчинилась. Отныне собрания депутатов были не более, чем частными совещаниями. Однако уже на первом таком совещании 27 февраля был образован Временный Комитет Государственной Думы. Возглавивший его Родзянко вновь телеграфировал Николаю II: «Положение ухудшается. Надо принять немедленные меры, ибо завтра будет поздно. Настал последний час, когда решается судьба Родины и династии».

27 февраля царь направил в столицу фронтовые части (несколько полков и батальон георгиевских кавалеров) во главе с генералом Н.И. Ивановым, назначенным командующим Петроградским военным округом с правом подвергать гражданских лиц военно-полевому суду. Однако экспедиция Иванова не достигла цели: 1 марта эшелоны остановились на станции Вырица неподалеку от Царского Села, где ожидали подкреплений.

Сам Николай II утром 28 февраля выехал в Царское Село. Однако в пути поступило сообщение (как впоследствии выяснилось, ложное), что станции Тосно и Любань захвачены бунтовщиками и дальнейшее движение небезопасно. «Литерный» царский поезд повернул и 1 марта прибыл в Псков, в штаб Северного фронта. К этому времени высший генералитет во главе с начальником штаба Ставки генералом М.В. Алексеевым пришел к выводу о необходимости поддержать думских лидеров и предложить царю даровать ответственное министерство. Командующий Северным фронтом генерал Н. Рузский с большим трудом добился согласия Николая II. Но когда он сообщил об этом Родзянко, тот ответил, что уступка царя опоздала и необходимо отречение.

Узнав о заявлении Родзянко, Алексеев и командующие фронтами единогласно просили царя «во имя спасения родины и династии принять решение, согласованное с заявлением председателя Государственной Думы, как единственно, видимо, способное прекратить революцию и спасти Россию от ужасов анархии». Под давлением генералов царь согласился на отречение в пользу сына при регентстве своего брата — великого князя Михаила Александровича. Однако, когда 2 марта в Псков прибыли посланцы Думы А.И. Гучков и В.В. Шульгин, которые должны были принять отречение, Николай II сообщил им, что отрекается не только за себя, но и за наследника престола, и передает трон Михаилу.

С юридической точки зрения этот акт был абсолютно незаконным. Царь не имел права отрекаться за наследника. Однако вряд ли можно считать обоснованными предположения, что Николай II сознательно нарушал закон, рассчитывая в случае удачного поворота событий взять назад свое отречение как незаконное. Скорее всего он просто не хотел подвергать сына риску и боялся разлуки с ним. Тем более, что незаконным было бы любое отречение. Законы Российской империи в принципе не предусматривали возможности отречения от престола действующего императора, разрешая подобное лишь наследнику. Но в тот момент право отступило перед политической необходимостью.

5.      Образование Временного правительства

В то время, когда генерал Рузский уговаривал Николая II отречься от престола, Временный комитет Государственной думы формировал новое правительство. В его состав вошли наиболее видные представители российского либерализма. Единственным социалистом в правительстве стал А.Ф. Керенский, видный деятель фракции трудовиков, добившийся популярности благодаря участию в качестве адвоката в крупных политических процессах.

Первое Временное Правительство

Премьер-министр и министр внутренних дел кн. Г.Е.Львов Беспартийный

Иностранных дел П.Н.Милюков Кадет

Военно-морской А.И. Гучков Октябрист

Торговли и промышленности А.И.Коновалов Прогрессист

Финансов М.И.Терещенко Беспартийный

Земледелия А.И.Шингарев Кадет

Путей сообщения Н.В. Некрасов Кадет

Просвещения А.А.Мануйлов Кадет

Юстиции А.Ф.Керенский Эсер

Обер-прокурор Синода В.Н.Львов Группа «Центра»

Государственный контролер И.В. Годнев Октябрист

По делам Финляндии Ф.И.Родичев Кадет

Сформировав правительство, Временный комитет Государственной Думы вынужден был вступить в переговоры с Советом рабочих и солдатских депутатов, обладавшим реальной властью в городе. Исполком Петросовета большинством (против выступили только большевики) согласился на формирование буржуазного правительства. Меньшевики были убеждены, что социалистическая революция в России может произойти не раньше, чем страна пройдет длительный путь капиталистического развития, сформирует многочисленный и культурный рабочий класс. Один из лидеров меньшевиков — И.Г. Церетели — утверждал: «Оппозиция буржуазии объективно расшатывает основы самодержавия и расчищает почву для революции. И в случае революции буржуазия, как целое, не может стать против нас, она не может бороться с раскрепощением страны, которое нужно для ее собственного развития. Если бы это было не так, то успешная революция в России была бы вообще невозможна, ибо пролетариат недостаточно силен и зрел, чтобы вырвать власть из рук самодержавия и организовать страну на демократических началах — без помощи буржуазии и в борьбе с ней.»

6.      Окончательное крушение монархии

Отречение Николая II, вопреки надеждам монархистов, не ослабило волнений. Все шире звучало требование созыва Учредительного собрания. Когда Гучков, вернувшись в Петроград, закончил чтение манифеста об отречении Николая II возгласом «Да здравствует царь Михаил!», он был немедленно арестован рабочими и вызволен лишь с помощью Родзянко.

3 марта делегация Временного комитета Государственной Думы и Временного правительства обратилась к Михаилу, предоставив ему решить: царствовать или передать вопрос о государственном строе России на Учредительное собрание. Гучков и Милюков умоляли его принять престол, считая перемену государственного строя гибельной для России, а Родзянко и Керенский убеждали отречься, полагая, что иначе разразится гражданская война.

Михаил не принял престола и в манифесте о своем отречении заявил, что согласится «в том лишь случае воспринять Верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому и надлежит всенародным голосованием, через представителей своих в Учредительном собрании, установить образ правления и новые законы Государства Российского». Манифест призывал граждан подчиниться Временному правительству, «облеченному всей полнотой власти». Это означало, что впредь до созыва Учредительного собрания в руках правительства сосредоточивается не только исполнительная, но и законодательная власть.

Монархическое сознание, еще недавно, в дни празднования 300-летия династии Романовых, казавшееся незыблемым, распалось необычайно легко. В защиту монархии не выступила ни армия, ни провинция. От монархизма отказались все — от великих князей[6] до партии кадетов, съезд которой вынес решение: «Россия должна быть демократической парламентарной республикой».

[1] Во время войны в Петрограде были созданы запасные батальоны находившихся на фронте гвардейских полков. Запасные батальоны были укомплектованы либо выздоравливавшими после ранений фронтовиками, либо призывниками. Солдаты запасных батальонов крайне опасались попасть на фронт и особенно легко поддавались антивоенной и революционной пропаганде.

[2] В советские годы отечественные историки именовали меньшевиков и эсеров «мелкобуржуазными партиями». Такая характеристика, однако, неточна. Партия социалистов-революционеров (эсеров) была крестьянской, неонароднической. Она считала основой социализма мелкое артельное производство и общинное землевладение при уравнительном распределении земли в пользование. Если рассматривать мелкую буржуазию как социальную группу, существующую за счет личного труда в собственном хозяйстве (земледельческом, ремесленном, торговом и т.п.), то эсеров действительно можно считать мелкобуржуазной партией. В России, где значительная часть рабочих все еще обладала крестьянским сознанием, высокая популярность эсеров в пролетарской среде естественна. Тем более широки были симпатии к эсерам в армии, состоявшей преимущественно из крестьян. Меньшевики же являлись последовательно пролетарской социал-демократической партией, а точнее фракцией еще не распавшейся окончательно РСДРП. Тесное сотрудничество меньшевиков и эсеров в 1917 г. позволяет во многих случаях рассматривать позиции этих партий в единстве. В этих случаях разумно именовать их социалистическими или правосоциалистическими (в отличие от большевиков) партиями.

[3] Имеется в виду правительство, ответственное не только перед монархом, но и перед законодательной властью — Государственной Думой.

[4] Вечером того же дня правительство Голицына ушло в отставку.

[5] Керенский выступал защитником на процессе большевиков, ограбивших в 1909 г. почтовый поезд с целью пополнения партийной кассы, в 1912 г. защищал лидеров армянской партии Дашнакцутюн, возглавлял комиссию по расследованию Ленского расстрела, в 1913 г. подписал резолюцию, принятую Петербургской коллегией адвокатов против фабрикации «дела Бейлиса».

[6] Великие князья довольно легко согласились не только на отказ от престола и созыв Учредительного собрания, но и на отказ от всех занимаемых должностей и отдачу в казну удельных земель. Великий князь Кирилл Владимирович, впоследствии объявивший себя императором Кириллом I, уже 28 февраля перешел на сторону восставших вместе с находившимся под его командой Гвардейским экипажем, а 1 марта явился в Таврический дворец с красным бантом на груди, чтобы выразить радость по поводу свершившейся революции.

Начало всеобщей забастовки и политическое фиаско правительства

Трудности со снабжением хлебом в Петрограде в последней декаде февраля 1917 года, вызванные срывом графика грузовых перевозок из-за снежных заносов, и слухи о скором введении карточек на хлеб привели к его исчезновению. У хлебных лавок выстраивались длинные очереди и вспыхивали локальные беспорядки неполитического характера. Забастовали до 200 тысяч рабочих. Центральный военно-промышленный комитет пустил слух о якобы надвигающемся голоде и отсутствии хлеба в столице. К тому же как раз в это время, для урегулирования раздачи хлеба, продовольственная комиссия решила перейти на карточную систему.

21 февраля на Петроградской стороне начался разгром булочных и мелочных лавок, продолжавшийся затем по всему городу. Погром переходит в массовые антивоенные митинги, стихийно перерастающие в стачки и демонстрации. Рабочие массово прекращают работу и выходят на улицы. Колонны идут с лозунгами «Долой войну!», «Долой самодержавие!», «Хлеба!». Вечером состоялось совещание военных и полицейских властей Петрограда. Ответственность за порядок в городе передали в руки военных.

24 февраля началась всеобщая забастовка на 224 предприятиях. 25 февраля бастуют уже более 300 тысяч человек. При попытке разогнать толпу войска открывают огонь. Император требует от командующего петроградским округом генерала Хабалова усмирить город. 26 февраля массовая демонстрация на Невском проспекте, идут погромы полицейских участков, появляются баррикады.

Бунтовать начинают войска — солдаты открыли огонь по полиции и по собственным офицерам. В тот же день мятеж был подавлен силами Преображенского полка. Вечером 26 февраля, после произошедших в городе массовых расстрелов участников демонстраций, председатель Совета министров князь Голицын решил объявить перерыв в работе Государственной думы и Государственного совета до апреля, доложив об этом Николаю II. В заранее заготовленный для такого случая бланк царского указа, который он получил от своего предшественника, была вписана дата начала перерыва в занятиях Думы 27 февраля, с тем чтобы она возобновила работу не позднее апреля 1917 года. Высочайший указ о роспуске правительствующего Сената был сообщен немедленно по телефону председателю Государственной думы Родзянко, а на следующее утро — всем членам Думы на ее официальном заседании.

Добавить BFM.ru в ваши источники новостей?

Редакция ИА REGNUM, Виталий Третьяков,
12 марта 2017, 12:00 — REGNUM

27 февраля прекратили работу все заводы Петрограда. Рано утром рабочие пришли на заводы, где прошли митинги, которые принимали резолюции о продолжении борьбы до победного конца.

Митинги были краткие, но крайне бурные, что соответствовало настроению рабочих и их готовности к подвигу и жертвам. «Идем в решительный бой против царизма!» — говорили выступавшие, и толпа дружно отвечала: «Идем!». «Поклянемся не расходиться, пока не покончим с ненавистным правительством!» — призывали ораторы, и толпа единодушно отвечала: «Клянемся!».

Митинги быстро перерастали в демонстрации, которые направлялись в центр города. В рядах демонстрантов шли старые рабочие и молодые, женщины и подростки, те, кто уже вчера участвовал в демонстрациях, и те, кого убедили только сегодня.

Историк Исаак Минц писал:

«Особенностью восстания было сочетание демонстраций с боевыми схватками. Демонстрации отвлекали значительные воинские силы, расставленные у мостов и на улицах, чтобы не допустить рабочих в центр. Это отвлечение военных сил облегчило боевым дружинам выполнение намеченных планов. Рабочие дружины, в состав которых входили и студенты, захватывали полицейские участки и отбирали оружие у полицейских. <…>

Повсюду начался разгром полицейских участков. На улицы выбрасывали мебель, бумаги. Многие участки были подожжены. Восставшие громили камеры мировых судей.

В районе Фонтанки, подавив сопротивление полиции и жандармерии, восставшие захватили здание Петроградского охранного отделения. Здание было подожжено.

На улицах запылали костры из бумаг и вещей, захваченных в полицейских участках, судах и охранке. Был подожжен окружной суд, расположенный на углу Литейного проспекта и Шпалерной улицы. <…>

Восставшие захватили здание Дома предварительного заключения на Шпалерной улице. Были выпущены… арестованные в 1916 г… Тюремный Литовский замок, несмотря на большие потери, был взят штурмом. <…>

Восстание охватило весь город. Были заняты основные мосты через Неву. У мостов поставлены караулы. Николаевский вокзал, а вслед за ним и другие вокзалы перешли в руки восставших. К вечеру восставшие овладели Петропавловской крепостью с ее арсеналом. Политические заключенные, в том числе 19 арестованных солдат Павловского полка, были освобождены».

Вовлечение солдат петроградского гарнизона в революционное движение происходило быстро и распространялось как эпидемия: солдаты восставших полков вместе с рабочими шли в другие части и полки и поднимали на восстание и помощь восставшим. Утром 27 февраля число солдат, перешедших на сторону революции, составляло 10 200, к вечеру их стало 66 700.

Переход частей гарнизона на сторону народа и помощь солдат восставшим в революционных действиях привело к тому, что восставшие рабочие получили оружие.

Много оружия было взято в Арсенале. Другие группы вооруженных рабочих и солдат сняли охрану и овладели зданиями Главного арсенала Главного артиллерийского управления и складами на Литейном проспекте. В руки восставших перешло более 40 тыс. винтовок и 30 тыс. револьверов.

Много оружия было захвачено в полках. В Преображенском полку было захвачено 500 винтовок и 5 пулеметов, в запасном броневом автомобильном дивизионе — 97 пулеметов и 834 револьвера. В самокатном батальоне после его перехода на сторону народа было более 2 тыс. винтовок. В частях 15-й бригады ополчения было взято 1478 берданок. В руки восставших попало более 2 тыс. снарядов и около 2 млн патронов.

К вечеру 27 февраля власти контролировали, по сути дела, только небольшой кусок города вокруг Зимнего дворца. Генерал Хабалов стянул на Дворцовую площадь значительный резерв… В резерве находились четыре гвардейские роты, пять кавалерийских эскадронов и сотен, пулеметная рота и две артиллерийские батареи. Кроме расположенных на Дворцовой площади правительственных учреждений, солдаты отряда несли охрану мостов: Биржевого, Дворцового и Тучкова мостов и препятствовали восставшим пробиться на Дворцовую площадь со стороны Васильевского острова.

В остальной части города активное сопротивление продолжали оказывать почти исключительно жандармы и городовые, особенно те, которые засели за пулеметами на чердаках высоких домов, колокольнях и пожарных вышках. Полиция получила перед революцией около 400 пулеметов, что хватило бы на 15—18 полков. Пулеметный огонь вызвал больше всего жертв — этим и объясняется ожесточение, с которым восставшие расправлялись с жандармами. Сопротивлялись также небольшие группы правительственных войск, если не считать самокатного батальона, продолжавшего борьбу еще и на следующий день. В войсках вели огонь главным образом офицеры и некоторая часть солдат учебных команд.

Царская власть была неадекватна событиям, видимо, не вполне понимая до сих пор их размах и характер.

27 февраля утром Михаил Родзянко послал царю телеграмму:

«Телеграмма № Р/39 921

Подана в Петрограде 27 февраля 1917 г. 12 ч. 40 м.

Получена в Ставке 27 февраля 1917 г. 13 ч. 12 м.

Д[ействующая] армия, Ставка верховного главнокомандующего.

Его императорскому величеству.

Занятия Государственной думой указом Вашего величества прерваны до апреля. Последний оплот порядка устранен. Правительство совершенно бессильно подавить беспорядок. На войска гарнизона надежды нет. Запасные батальоны гвардейских полков охвачены бунтом. Убивают офицеров. Примкнув к толпе и народному движению, они направляются к дому Министерства внутренних дел и Государственной думе. Гражданская война началась и разгорается. Повелите немедленно призвать новую власть на началах, доложенных мною Вашему величеству во вчерашней телеграмме.

Повелите в отмену Вашего высочайшего указа вновь созвать законодательные палаты. Возвестите безотлагательно эти меры высочайшим манифестом. Точка. Государь, не медлите. Если движение перебросится в армию, восторжествует немец, и крушение России, а с ней и династии — неминуемо. От имени всей России прошу, Ваше величество, об исполнении изложенного. Час, решающий судьбу Вашу и Родины, настал. Завтра может быть уже поздно.

Председатель Государственной думы Родзянко».

Императрица в этот день телеграфировала царю трижды:

11 часов 12 минут утра: «Революция вчера приняла ужасающие размеры. Знаю, что присоединились и другие части. Известия хуже, чем когда бы то ни было. Алис»;

в 1 час 3 минуты пополудни: «Уступки необходимы. Стачки продолжаются. Много войск перешло на сторону революции. Алис»;

в 9 часов 50 минут вечера: «Лили провела у нас день и ночь — не было ни колясок, ни моторов. Окружный суд горит. Алис».

В Могилеве свита была в тревоге, за завтраком было мало приглашенных, и царь, всегда любезный, видимо, сдерживался и мало говорил. Воейков, однако, спокойно дал коменданту императорского поезда, полковнику Герарди, отпуск на несколько дней в Царское Село.

Александр Блок описывает настроения в Ставке:

«В Ставке до сего дня полагали, что происходит «голодный бунт», в революцию не верили и к слухам относились пассивно, чему способствовал крайний «фатализм» царя, как выражается генерал Дубенский. Алексеев умолял царя в эти дни пойти на уступки, но из этого вышло только то, что уехали немного раньше, чем предполагали.

Во всяком случае, настроение Ставки резко изменилось к вечеру 27 февраля. Воейков, который балаганил, устраивал свою квартиру и до 5 часов дня «прибивал шторки и привешивал картинки», вдруг понял трагичность положения и «стал ходить красный, тараща глаза». Генерал Иванов, придя к обеду, узнал от Алексеева, что он назначен в Петербург главнокомандующим «для водворения полного порядка в столице и ее окрестностях», причем «командующий войсками округа переходит в его подчинение» (на бланке Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего, управление Дежурного генерала, Љ 3716, подписали генерал Алексеев и дежурный генерал Кондзеровский). Назначение это последовало вследствие указания бывшего Председателя Совета Министров князя Голицына на необходимость командировать в столицу пользующегося популярностью в войсках боевого генерала.

Иванов, слывший за «поклонника мягких действий», за обедом рассказал царю, как ему удалось успокоить волнения в Харбине при помощи двух полков без одного выстрела. После обеда царь сказал Иванову: «Я вас назначаю главнокомандующим петроградским округом, там в запасных батальонах беспорядки и заводы бастуют, отправляйтесь». Иванов доложил, что он уже год стоит в стороне от армии, но полагает, что «далеко не все части останутся верны в случае народного волнения, и что потому лучше не вводить войска в город, пока положение не выяснится, чтобы избежать «междоусобицы и кровопролития». Царь ответил: «Да, конечно».

Дубенский рассказывает в своей дневнике (от 3 марта) что «27 февраля вечером было экстренное заседание под председательством государя, Алексеева, Фредерикса и Воейкова. Алексеев, ввиду полученных известий из Петрограда, умолял государя согласиться на требование Родзянко дать конституцию, Фредерикс молчал, а Воейков настоял на непринятии этого предложения и убеждал государя немедленно выехать в Царское Село».

Остро встал вопрос о власти. Решать его пытались с двух сторон: в Государственной думе и через Совет рабочих депутатов.

Газета «Известия революционной недели», №1 от 27 февраля 1917 года:

«Временный исполнительный комитет Совета рабочих депутатов обратился к населению с воззванием, в котором указывалось, что первое заседание представителей рабочих, солдат и населения Петрограда состоится сегодня, т. е. 27 февраля, в 7 часов вечера в помещении Государственной думы. Всем перешедшим на сторону народа войскам предлагалось немедленно избрать своих представителей по одному от каждой роты. Заводам избрать своих депутатов по одному от каждой тысячи. Заводы, имеющие менее тысячи рабочих, должны избрать по одному депутату».

В 9 часов вечера 27 февраля открылось первое заседание Петроградского Совета в Таврическом дворце. Протокол заседания не сохранился. Неизвестно даже, сколько человек присутствовало: по данным А. Шляпникова, от 40 до 50 человек; «Известия» в статье, посвященной полугодовщине создания Советов, называют 125—150 человек, а Суханов говорит, что к открытию заседания явилось около 250 человек, при этом в зал приходили все новые группы людей.

Газета «Известия П.С.», №1 от 28 февраля 1917 года:

«Большинство депутатских мест в Совете заняли меньшевики и эсеры. Председателем исполкома Совета был избран член Государственной думы Н. С. Чхеидзе (меньшевик), а товарищами председателя — члены Государственной думы А.Ф. Керенский (трудовик) и Н.Д. Соколов (меньшевик). От большевиков в исполком Совета вошли П.А. Залуцкий, П.А. Красиков и А.Г. Шляпников. Под давлением революционных масс исполком Совета на первом же заседании вынужден был принять ряд важных решений: об организации в районах, на заводах и фабриках рабочей милиции; о создании военной комиссии «для дальнейшей организации революционных выступлений»; о посылке комиссаров Совета для организации районных Советов; о создании продовольственной комиссии; о контроле Совета над Государственным банком, Монетным двором и другими важнейшими государственными учреждениями; о запрещении черносотенных газет.

Исполком Совета постановил создать единый руководящий орган власти революционных масс столицы — Совет рабочих и солдатских депутатов и начать издавать официальный орган Совета — «Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. <…>

Наибольшее внимание заняло обсуждение вопроса о вхождении представителей Совета во Временную комиссию Государственной думы…»

Этот вопрос вызвал наибольшие споры потому, что рабочие и солдаты, только что одержавшие победу на улицах без помощи Государственной думы и вопреки Думе, не хотели посылать своих представителей в нее. Но руководители Совета уговорили депутатов после продолжительного обсуждения. Решено было делегировать в думский комитет депутатов Н.С. Чхеидзе и А.Ф. Керенского.

Одновременно думцы также пытались возглавить революционный процесс: царь не отвечал на телеграммы, а отряды революционных солдат уже заполняли Таврический дворец. Надо было решать. В 2 часа 30 минут депутаты Государственной думы собрались на частное совещание.

Газета «Известия революционной недели», №1 от 27 февраля 1917 года:

«Совет старейшин Государственной думы, на экстренном заседании, ознакомившись с указом Николая II о роспуске Государственной думы, постановил не расходиться, всем депутатам оставаться на своих местах».

На заседании был избран Временный комитет Государственной думы в следующем составе: М.В. Родзянко (октябрист), Н.В. Некрасов (кадет), А.И. Коновалов (прогрессист), И.И. Дмитрюков (октябрист), А.Ф. Керенский (трудовик), Н.С. Чхеидзе (меньшевик), В.В. Шульгин (националист), С.И. Шидловский (октябрист), П.Н. Милюков (кадет), М.А. Караулов (прогрессист), В.Н. Львов (националист), В.А.Ржевский (прогрессист)…

Поздно вечером Временный комитет Государственной думы выпустил воззвание, извещавшее население и армию о том, что комитет «при тяжелых условиях внутренней разрухи, вызванной мерами старого правительства, нашел себя вынужденным взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка».

В другом воззвании Комитет призывал жителей Петербурга сохранять порядок и не посягать «…на жизнь и здоровье, а равным образом и на имущество частных лиц».

В приказе войскам Петроградского гарнизона, изданном комитетом, предлагалось всем нижним чинам и воинским частям «немедленно возвратиться в свои казармы», офицерам принять все меры к водворению порядка и командирам частей прибыть в Государственную думу к 11 часам утра 28 февраля для получения указаний.

В полночь в состав Временного комитета был дополнительно введен член Государственной думы, полковник Генерального штаба Б.А. Энгельгардт. Желая перехватить инициативу у восставших рабочих и солдат, а также в ответ на создание рабочей милиции, объявленное Петроградским Советом, Временный комитет Государственной думы поручил гласному городской думы М.А. Крыжановскому организовать городскую милицию. Он обратился с призывом к студентам всех высших учебных заведений явиться к 8 часам вечера с документами.

Из дневника Александра Бенуа:

«Вечером опять «хлынула волна революции». Зашедший к чаю Аллегри рассказал, чему он был очевидцем вчера… Особенно их поразила атака, произведенная конными жандармами на толпу рабочих с примкнувшими к ней солдатами! Пройдя Конюшенный переулочек, выходящий на Екатерининский канал, они принуждены были остановиться — и тут заметили, что прохожие люди от чего-то прячутся, — это они прятались от выстрелов, долетавших с Невского. И там же, через канал, они видели, как ринулись в направлении к Царицыну лугу жандармы, как «враги», а толпа рабочих встретила их выстрелами. Они видели и то, как жандармы пустились обратно, причем некоторые падали с коней!

Накануне тот же Аллегри был свидетелем того, как у памятника Кутузову перед Казанским собором солдат выхватил саблю из рук крайне возбужденного офицера, как раз когда тот обратился с речью к толпе, и переломил саблю на своем колене. Тут же чуть было толпа не линчевала какого-то штатского, вздумавшего фотографировать «Кодаком» другого («левого») оратора. <…>

Масса слухов сообщается по телефону. Будто осаждают (кто осаждает?) Государственную думу, будто она даже взята (кем?). Что-то серьезное там, во всяком случае, происходит. Оливы с Потемкинской сообщили, что мимо их окон все время бродят кучки вооруженных рабочих, человек по десяти, а то и с полсотни. Изредка они стреляют, но в воздух — для острастки. Совершенно достоверно, что взбунтовавшимися полками (какими?) взят Арсенал на Литейном, освобождены узники из тюрьмы («Крестов»). Среди освобожденных оказался и только что посаженный Монасевич-Мануйлов — правая рука министра и полицейский информатор Палеолога; его с овациями освободившая толпа проводила до дому; шествовал же он — по морозу — в светлой пижаме.

Горит Окружной суд (от нас в этом направлении едва заметное зарево). Приказами Государя Дума и Государственный совет распущены. Однако на сей раз «это не пройдет», ибо уже выбрано нечто вроде Временного правительства (!!) из 12 лиц, в состав которого вошли: Милюков, Маклаков (думский), Родзянко и Керенский. Только что, впрочем (сейчас десять с половиной вечера), Добужинский по телефону передал, что этот «комитет» уже распался.

В ответ на вчерашнюю телеграмму Гос. думы получены довольно загадочные ответы — от ген. Рузского: «Телеграфировал Государю» и от Брусилова: «Мы исполним (sic!) свой долг перед родиной и Государем». Истолковываются эти телеграммы как присоединение обоих генералов к Думе и к восстанию. Наконец, ходят слухи, что арестованы Щегловитов, а также Беляев, военным же министром назначен (уже от Временного правительства!) какой-то никому в нашем кругу не известный Маниковский. Петербургский градоначальник будто бы ранен. Казаки отказываются стрелять и братаются с рабочими.

Шейхель видел даже такую сцену (в субботу, около 5 ч. вечера) у Николаевского вокзала. Полицейский пристав шашкой зарубил оратора-студента; это увидал казак, проезжавший как раз мимо со своим взводом, отделился от товарищей, пробрался через густую толпу и, в свою очередь, зарубил пристава. После этого он закричал толпе: «Если из вас никто не выдаст, то мои не выдадут!» — и поскакал догонять свою часть. Слух о взятии Крепости представляется мне все же вздорным.

Я сам еще не слыхал ни одного выстрела. Впрочем, я не выхожу второй день. Не из трусости, а потому, что тяжело подыматься в наш шестой этаж пешком, так как лифт не действует. Электричество все же горит, вода идет, да и телефон, хотя и с задержками, действует. Никакого обещанного «настроения Пасхи». Акица пришла в восторг, узнав, что кричат «Долой войну!». Но все это носит такой спорадический характер! Все так не слажено! И сколько во всем этом болезненной истерии! Каких-либо лозунгов еще не слышно. С моей точки зрения, это как-никак «голодный бунт». Все дело в хлебе — ведь хвосты у лавок за последнее время удлинились до жутких размеров. И каждый такой хвост клокочет возмущением. А это значит, что все дело в хлебе, иначе говоря, в войне, в фактической невозможности ее продолжать уже год назад, когда обнаружился чудовищный недостаток в вооружении — не было возможности вести войну!»

Княгиня Ольга Палей вспоминала:

«В понедельник, 27/12, полное отсутствие газет заставило нас опасаться худшего. В Царском мы не нуждались ни в чем, но в Петербурге не хватало хлеба. Я повторяю, что все это было устроено революционерами. Дочери из города телефонировали мне, что стрельба все усиливается, и полки начинают переходить на сторону мятежников. Около двух часов приезжает из Петрограда письмоводитель нашего нотариуса, очень умный, храбрый, честолюбивый, но беспринципный молодой человек. Я знала его благодаря работе в комитете помощи нашим военнопленным, где я была председателем, а он — моим заместителем. Я буду говорить о нем позже. Он приехал, чтобы сообщить нам о важных событиях текущего момента, и чтобы покорнейше просить в. князя настаивать на возможно скорейшем возвращении государя из Могилева. «Еще не все потеряно, — сказал он, — если бы государь захотел сесть у Нарвских ворот на белую лошадь и произвести торжественный въезд в город, положение будет спасено. Но как можете вы оставаться здесь спокойными?» В эту минуту вошел князь Михаил Путятин, управляющий Царскосельским дворцом, и мы с общего согласия решили, что государь, конечно, в курсе дела, что он знает, что ему следует предпринять, и что лучше всего предоставить ему самостоятельность в его действиях. Увы, увы, не были ли мы правы? Снова раздался звонок телефона. Мятежники только что взяли штурмом арсенал. В этот момент мы почувствовали, что почва действительно качается у нас под ногами. Тюрьмы открыты, и все беглецы из острогов становятся во главе движения. К концу дня 27 /12 Петропавловская крепость очутилась в руках революционеров. Мало-помалу полки переходят на сторону наших врагов, и в Царском Селе рассказывают, что первый стрелковый полк, расквартированный в этом городе, ушел, чтобы присоединиться к мятежникам»

Справка ИА REGNUM:

Николай Иванов — генерал, начальник войск, выделенных для обеспечения безопасности царской фамилии и подавления восстания в Петербурге.

Александр Шляпников — революционер, член Русского бюро ЦК РСДРП

Петр Красиков — революционер, член РСДРП, принимал участие в организации Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов

Прогрессивная партия (прогрессисты) — думская фракция, состоящая из крупных землевладельцев и промышленников, занимавшая позицию либералов центра

Известия революционной недели — бюллетень Комитета петроградских журналистов, одна из немногих газет, выходивших с 27 февраля по 5 марта.

Газеты в то время в Петрограде имелись у каждой партии и у многих профсоюзов и рабочих объединений, в городе действовало порядко 300 типографий и типолитографий. Тем не менее, большинство газет выходило ежедневно, и прекращение их выпуска даже на 2 дня, тем более — на целую неделю, воспринималось гражданами как информационный голод. При этом издание газет остановилось не по решению властей, а из-за участия рабочих типографий в митингах, нарушения транспортного сообщения и других аналогинчых причин.

Телеграф был одним из основных методов сообщения в Российской Империи. Его функционирование находилось под ответственностью Главного управления почт и телеграфов, входившего в состав Министерства Внутренних Дел. Телефонная связь была ещё относительно не развита: телефонные сети охватывали отдельные города, иногда — соединяли несколько близлежащих телефонных пунктов.

Читайте ранее в этом сюжете:
Полиция стреляет по народу, армия — по полиции, царь повелевает прекратить

Читайте развитие сюжета:
В Петербурге двоевластие. Из тюрем выпускают заключенных