Милтон фридман социальная ответственность бизнеса

В 1970-м году Милтон Фридман опубликовал в New York Times статью “Социальная ответственность бизнеса — это приносить прибыль”. Как и другие работы Фридмана это эссе восхищает элегантностью аргументации и общей релевантностью — все таки держатель акций ожидает растущих дивидендов и их приумножение задача менеджмента. Однако, общая трактовка эпохи монетаризма была такова, что любые попытки социальной политики для welfare state ( общества всеблагого состояния) и в корпорациях жестко критиковались под предлогом того, что следует различать этические принципы, благотворительность и бизнес. Более того, растущие экономики Запада в 70-80х, экономическая политика которых была пропитана идеями Чикагской Школы (т.е. Фридман, монетаризм), производили контраст с коммунистическим СССР, поэтому отчасти, столь жесткое неприятие социально-этических мер в бизнесе было продиктовано необходимостью поддержки курса Рейгана и Тэтчер ( почему именно они — их советником по экономической политике был Фридман, что очень заметно, вспомнив некоторые фразы Тэтчер, ставшие крылатыми — об налогоплательщиках, например). Конечно же, такие идеи доминировали и при оценке компаний и при общем понимании этических принципов — они попросту исключались.

Последнее десятилетие тема об этике в любых общественных отношениях в корне изменилась. Но, даже при всей симпатии к meetoo и cancel culture можно найти положительное, то как это влияет на прибыльность, оценить сложно. Более того, из-за того, что нарратив (например) об изменении климата (очень важный) активно двигался зелеными лоббистами, то покупка зеленых облигаций долгое время казалась не более чем левым популизмом. Однако, цифры и исследования показывают свое — инвестировать в ESG фонды, оказывается, в среднем, более выгодно чем в традиционные фонды без этических, социальных и экологических факторов ответственности! То есть этический наратив изменился настолько, что, ссылаясь на эссе Фридмана, ответственность бизнеса приносить прибыль зависит от того, каковы источники этой прибыли и насколько ответственен перед обществом способ ее формирования. То есть чем ответственнее инвестирование, тем выше возврат по инвестициям.

Совсем недавно Morningstar (у них интересный метод анализа, более похож на те, что делают в хедж-фондах по точности, но являются отчасти агенством инвестиционных новостей и исследований) опубликовал исследование с выборкой из 745-ти европейских ESG фондов за последнее десятилетие. Их анализ показал, что в большинстве случае ESG фонды обгоняют традиционные по прибыльности, лучше выживают в кризисные периоды, а, учитывая новые правила зеленого и ответственного финансирования, навеянные политическим дискурсом, к 2025 году обгонят традиционные как по численности, так и по прибыльности. Однако, не все то золото, что блестит, и не каждый ESG фонд таким является в полной мере, так как все используют разные методы оценки и разный предмет анализа. Поэтому, обозначу 3 важных типа фондов:

1. ESG фонды — фонды устойчивого развития. Используют методологию ESG при выборе ценных бумаг в фонд. Использовать методологию — не значит быть этическим фондом в полной мере. Компании по добыче угля также могут использовать ( и есть случаи) эту методологию, что не добавляет им экологичности.

2. Impact funds — фонды влияния. Создаются, как правило, для достижения определенной цели (социальной, экологической) как дополнительное приложение к производству основных инвестиционных результатов.

3. Sustainable sector funds — фонды секторов устойчивого развития. Таргетированные на конкретную индустрию, например, возобновляемую энергию или энергетическую эффективность. Такие фонды самые понятные по цели и предсказуемые в оценке.

*ESG (environment, social, government) — это экологические факторы ( влияние на среду, социальные ( отношения с сотрудниками, клиентами и обществом), управленческие факторы ( порядок организации менеджмента, способы начисления бонусов, методы налоговой оптимизации).

Про роль нарратива и виральных историй в экономике

Идеологические сдвиги в обществе, влияющие на структуру потребления и инвестирования происходят под информационным давлением, которое строится на вере в какую-то идею. Например, потребность в криптовалюте — это не только история о необходимости новшеств в цифровых платежах ( Сатоши Накамото пишет о создании крипты как ответ на рецессию 2008-2009 и поиск платформ без централизации), а на более глубоком уровне — это ответ на запрос об анархии.

Или же история с безусловным базовым доходом (UBI), которая стала популярна с ростом футурологических рассуждений о массовой автоматизации в последние годы. Базовый доход — идея, начатая еще одним из отцов-основателей США Томасом Пейном в 1796 году для строительства общества без распределенных налогов — отмены welfare state в современном понимании, которое также поддерживал Фридман, выступая за единые выплаты всем гражданам (в 2020 один из кандидатов в президенты от демократов, Энрю Янг, ставил UBI во главе своей программы, планируя, повысить налоги технологических компаний, ответственных за автоматизацию). Такой отрицательный налог на прибыль ( раздать всем денег) сейчас ошибочно трактуется как исключительно социалистическая мера, но эта идея воплощена в более конкретное понимание и осмысление монетаристами — никак ни сторонниками социализма ( безусловно, к ней много вопросов). В любом случае эти общественные истории становятся вирусными настолько, что в конечном счете влияют на экономику в самом глубинном смысле.

Взять история о правах человека — в своде законов Хаммурапи и в билле о правах смысл прав очень разный: если в первом сословное неравенство, во втором — равенство всех людей перед Богом. В каждом из случаев заложена вера в идею, которая стала виральной до влияния через закон на организацию экономики.

В середине двадцатого века не было столь активной дискуссии об изменении климата, в то время как сейчас, особенно после парижских соглашений, это одна из ключевых тем социальной ответственности и, как в написано выше, инвестиционных фондов. Частично эти модели ( влияния историй, нарратива) на экономическую политику, инвестирование объясняют поведенческие экономисты в работах ( если быть точнее) по поведенческим финансам. Но вот Роберт Шиллер ( поведенческий экономист, лауреат памятного Нобеля по экономике, инвестор) в прошлом году издал замечательную книгу, предложив создание нового течения — нарративной экономики, ее хотелось бы порекомендовать. Точнее, две книги по теме

1. Narrative Economics: How Stories Go Viral and Drive Major Economic Events. Robert.J.Shiller. Шиллер рассказывает как популярные истории распространяются, формируясь в глубинные идеи, которые впоследствии меняют экономику. С тем потоком информации, который льется сейчас ( и ускоряется), с постоянными FakeNews и фабриками троллей — очень полезное чтение.

2. Doughnut Economics. Seven ways to think like a 21st-century Economist. Kate Raworth. А еще, в дополнение к теме по ESG, рекомендую для понимания макроэкономических изменений ( как основные агрегаторы такие как ВВП и ВНП можно начать анализировать и пересматривать с учетом ESG для новой оценки) почитать работу Кейт Реворт про “экономику пончиков” (восхитительное название). Guardian назвал ее чуть ли не Кейнсом 21-го века (нехило так).

From Wikipedia, the free encyclopedia

The Friedman doctrine, also called shareholder theory is a normative theory of business ethics advanced by economist Milton Friedman which holds that the social responsibility of business is to increase its profits.^[1] This shareholder primacy approach views shareholders as the economic engine of the organization and the only group to which the firm is socially responsible. As such, the goal of the firm is to increase its profits and maximize returns to shareholders.^[1] Friedman argues that the shareholders can then decide for themselves what social initiatives to take part in, rather than have an executive whom the shareholders appointed explicitly for business purposes decide such matters for them.^[2]

The Friedman doctrine has been very influential in the corporate world from the 1980s to the 2000s. However, it has attracted criticism, particularly since the financial crisis of 2007–2008, caused by various financial institutions which engaged in excessive risk for profit maximization, causing the bubble and collapse of the American real estate market that triggered the crisis throughout the wider global economy.^{[3][4][5][6][7][8]}

Overview[edit]

Friedman introduced the theory in a 1970 essay for The New York Times titled «A Friedman Doctrine: The Social Responsibility of Business is to Increase Its Profits».^[9] In it, he argued that a company has no social responsibility to the public or society; its only responsibility is to its shareholders.^[2] He justified this view by considering to whom a company and its executives are beholden:

In a free-enterprise, private-property system, a corporate executive is an employee of the owners of the business. He has direct responsibility to his employers. That responsibility is to conduct the business in accordance with their desires … the key point is that, in his capacity as a corporate executive, the manager is the agent of the individuals who own the corporation … and his primary responsibility is to them.^[2]

Friedman argued that an executive spending company money on social causes is, in effect, spending somebody else’s money for their own purposes:

Insofar as [a business executive’s] actions in accord with his «social responsibility» reduce returns to stockholders, he is spending their money. Insofar as his actions raise the price to customers, he is spending the customers’ money. Insofar as his actions lower the wages of some employees, he is spending their money.^[2]

He argued that the appropriate agents of social causes are individuals—»The stockholders or the customers or the employees could separately spend their own money on the particular action if they wished to do so.»^[2] He concluded by quoting from his 1962 book Capitalism and Freedom: «there is one and only one social responsibility of business—to use its resources and engage in activities designed to increase its profits so long as it stays within the rules of the game, which is to say, engages in open and free competition without deception or fraud.»^[2]

In Capitalism and Freedom, Friedman had argued that when companies concern themselves with the community rather than profit it leads to corporatism,^[10] consistent with his statement in the first paragraph of the 1970 essay that «businessmen» with a social conscience «are unwitting puppets of the intellectual forces that have been undermining the basis of a free society».^[2]

The Friedman doctrine was amplified after the publication of an influential 1976 business paper by finance professors William Meckling and Michael C. Jensen, «Theory of the Firm: Managerial Behavior, Agency Costs and Ownership Structure», which provided a quantitative economic rationale for maximizing shareholder value.^[11]

Influence[edit]

Shareholder theory has had a significant impact in the corporate world.^[12] In 2017, Harvard Business School professors Joseph L. Bower and Lynn S. Paine stated that maximizing shareholder value «is now pervasive in the financial community and much of the business world. It has led to a set of behaviors by many actors on a wide range of topics, from performance measurement and executive compensation to shareholder rights, the role of directors, and corporate responsibility.»^[11] In 2016, The Economist called shareholder theory «the biggest idea in business», stating «today shareholder value rules business».^[13]

Shareholder theory has led to a marked rise in stock-based compensation, particularly to CEOs, in an attempt to align the financial interests of employees with those of shareholders.^[11]

In September 2020, fifty years after publishing «A Friedman Doctrine», The New York Times published 22 short responses to Friedman’s essay written by 25 prominent people.^[14] In November 2020, the Stigler Center of the University of Chicago Booth School of Business published a compendium of 28 articles on the legacy of Milton Friedman.^[15] Finance professor Alex Edmans compared Friedman’s article to the Modigliani–Miller theorem, arguing that Friedman’s conclusion is incorrect but that the article is instructive because it highlights the assumptions required for it to be true.^[16] Accordingly, Stigler Center director Luigi Zingales argued that the Friedman doctrine should be considered a theorem, not a doctrine.^[17]

Criticism[edit]

The Friedman doctrine is controversial,^[1] with critics variously saying it is wrong on financial, economic, legal, social, or moral grounds.^[9][18]

It has been criticized by proponents of the stakeholder theory, who believe the Friedman doctrine is inconsistent with the idea of corporate social responsibility to a variety of stakeholders.^[19] They argue it is morally imperative a business takes into account all of the people who are affected by its decisions.^[20][21] They also argue that taking into account the interests of stakeholders can benefit the company and its shareholders;^[22] for example, a company donating services or goods to help those hurt in a natural disaster is not acting in the direct interest of its shareholders, but in doing so builds community allegiance to the company, ultimately benefitting the company and its shareholders. In 2019, influential business groups such as the World Economic Forum and the Business Roundtable updated their mission statement, leaving behind the Friedman doctrine in favor of «stakeholder capitalism»^[23] (at least on paper if not in widespread practice^[24]).

Left-wing social activist Naomi Klein argued in her 2007 book The Shock Doctrine that adherence to the Friedman doctrine has impoverished most citizens while enriching corporate elites.^[25]

Other scholars argue that it is unhealthy and counterproductive to the companies that practice it. Harvard Business School professors Joseph L. Bower and Lynn S. Paine said in 2017 that the Friedman doctrine is «distracting companies and their leaders from the innovation, strategic renewal, and investment in the future that require their attention», puts companies at risk of «activist shareholder attack», and puts «managers … under increasing pressure to deliver ever faster and more predictable returns and to curtail riskier investments aimed at meeting future needs.»^[12] The Economist said in 2016 that a focus on short-term shareholder value has become «a license for bad conduct, including skimping on investment, exorbitant pay, high leverage, silly takeovers, accounting shenanigans and a craze for share buy-backs, which are running at $600 billion a year in America».^[13]

In 2019, Jerry Useem writing in The Atlantic^[26] and prominent Democratic Senators Chuck Schumer and Bernie Sanders writing in The New York Times^[27] argued that shareholder theory, which promoted a rise in stock-based compensation, has led executives to enrich themselves by implementing stock buybacks—often to the detriment of the companies they work for.^[28] The critics argued this diverts company funds away from potentially more profitable or socially valuable avenues, like research and design, reduces productivity, and increases inequality by delivering money to higher-paid employees who receive stock-based compensation and not to lower-paid employees who do not.

Friedman’s characterization of moral responsibility has been questioned. Ronald Duska, in a 1997 article in the Journal of Business Ethics^[29] and in his 2007 book Contemporary Reflections on Business Ethics,^[30] argued that Friedman failed to differentiate two very different aspects of business: (1) the motive of individuals, who are often motivated by profit to participate in business, and (2) the socially sanctioned purpose of business, or the reason why people allow businesses to exist, which is to provide goods and services to people.^[31] Duska said of a hypothetical businessperson’s belief that there is no business ethics beyond making a profit: «Does that mean [the businessperson] is likely to give you a faulty product if he can get away with it and make more profit? If he really believes what he says, aren’t you a fool to do business with him?»^[30] John Friedman (no relation to Milton Friedman), writing in the Huffington Post in 2013, said: «Mr. Friedman argues that a corporation, unlike a person, cannot have responsibility. No one would engage in a business contract with a corporation if they thought for one minute that a corporation was not responsible to pay its bills, for example. So clearly, therefore, a corporation can have legal, but also moral responsibilities.»^[32]

In January 2022, billionaire hedge fund manager and investor Paul Tudor Jones attributed the opioid epidemic in the United States as a product of the Friedman doctrine.^[33] Notably, the theory of corporations having the only objective of profit maximization (without any consideration of other stakeholders), led Purdue Pharma and the Sackler family to engage in unethical corporate practices of increasing revenue, by abetting doctors to dispense prescription opioids, without any legitimate medical purpose.^[33] The opioid epidemic resulted in at least 400,000 adult deaths by prescription drug overdose within the United States, most of which would have been part of the workforce within the economy of the United States.^[33][34]

Lawrence Mishel, distinguished fellow of the Economic Policy Institute, argued that wages have been kept low in the United States because of the Friedman doctrine, namely the adoption of corporate practices and economic policies (or the blocking of reforms) at the behest of business and the wealthy elite, which resulted in the systematic disempowerment of workers.^[35] He argues that the lack of worker power caused wage suppression, increased wage inequality, and exacerbated racial disparities. Notably, mechanisms such as excessive unemployment, globalization, eroded labor standards (and their lack of enforcement), weakened collective bargaining, and corporate structure changes that disadvantage workers, all collectively functioned to keep wages low.^[35] From 1979 to 2019, while economy-wide productivity rose 61.8 percent, hourly compensation for production and non-supervisory workers increased only 17.5 percent,^[36] whilst the earnings of the top 1 percent and 0.1 percent increased 158 percent and 341 percent, respectively.^[35]

See also[edit]

• Neoliberalism

Contrary ideas[edit]

• Community capitalism
• Corporate social entrepreneurship
• Environmental, social and corporate governance
• Social enterprise
• Social venture capital
• Sustainable capitalism

References[edit]