Компания богородско глуховской мануфактуры

«Компания Богородско-Глуховской мануфактуры – люди, производство, финансы, социум

Краткое введение в большую тему

Е. Маслов

Первая шелковая фабрика появилась в России в 1681 году. Так сложилось, что именно в Богородском уезде  к 80-м годам XVIII века возник район шелковых кустарных промыслов – селах Павлове (Вохна) и Гребнево, деревнях Зуево и Щелково. Такие крупные,  по меркам России, предприятия, как Купавинская и Фряновская шелковые фабрики, составили славу России. На  вторую половину XVII века приходятся первые попытки начать производство суконных, а затем и льняных отечественных тканей. Русское полотно славилось с тех времен во всем мире.

В XVIII веке готовые ткани из хлопка везли в Англию, попытки местных промышленников наладить собственную  рентабельную переработку хлопка в качественные ткани увенчались успехом только тогда, когда был осуществлен переход от ручного ткачества к машинному. Это стало подлинной революцией – производство бумажных тканей быстро завоевало Европу, но первородство, как говорится, на многие годы оставалось за Англией. В России первая партия хлопка была  закуплена в Астрахани еще в 1668 году, возможно здесь же могли возникнуть и промыслы по переработке хлопка. Там же в Астрахани возникла  во второй половине  XVIII века первая в России хлопчато-бумажная мануфактура ручного ткачества.

Первое бумаготкацкое заведение в Центральном промышленном районе появилось в 1767 году – мануфактура купца Мещанинова в Коломне, которая производила китайку и кумач. Потомки купца через годы стали дворянами и помещиками Богородского уезда ( в с. Образцово, в частности), но заниматься промышленным делом не перестали – известны их фабрики в уезде.

Впечатляет динамика роста хлопчатобумажной промышленности тех лет: с 1767 по 1799 годы число таких заведений выросло с 7-ми до 249-ти, а выработка продукции возросла в 27 раз.

Пришло время обратиться к делам, собственно, Морозовским. Как известно, в 1797 году Савва Васильевич Морозов (1770-1860), родоначальник рода, завел собственное дело. Скорее всего,  в первые годы, даже десятилетия, он занимался ручной переработкой шелка. Мы не знаем с какого времени и сколько у него работало наемных работников. Первые сыновья Елисей (родился в 1798 году) и Захар (родился в 1802 году) могли стать настоящими помощниками где-то к конце 1810-х годов. И все же, в 1822 году их отец смог выкупиться с женой и четырьмя сыновьями (Елисеем, Захаром, Абрамом и Иваном, Тимофей родится уже «на свободе» — в 1823 году) из крепостной зависимости, заплатив помещику огромную по тем временам сумму в 20-ть тысяч рублей.

Придется вернуться к общей истории первых десятилетий XIX века. В 1810 году царское правительство нашло в себе силы отказаться от унизительных условий Тильзитского мира (1807 г.) с Наполеоном и приняло в 1810 году новое тарифное законодательство: был запрещен импорт всех иностранных изделий, на ввоз полуфабрикатов установлены значительные пошлины. Ввоз же сырья, необходимого для ремесел и мануфактур, объявлен беспошлинным. Именно тогда «поднялись» люди не только среднего, но и малого достатка. Как тогда говорили, «люди за год становились миллионщиками».

Под воздействием эйфории победного 1815 года, провозглашенного «мира во всем мире», правящему классу — дворянам, захотелось походить на тех же французов, потреблять заграничные, а не отечественные товары, и в 1816 году запретительные таможенные пошлины были снижены, а в 1819 году это снижение приобрело уже угрожающий характер. Пострадала от этого вся отечественная промышленность и  не в последнюю очередь  — текстильная. Российский рынок заполонили заграничные товары. Современники считали тариф 1819 года «вторым разорением страны после наполеоновского нашествия». Наконец, в марте 1822 года был принят, наконец-то, «покровительственный для отечественной промышленности» тариф, который поставил, вплоть до 1860 года, заслон против «привоза всех иностранных мануфактурных изделий». Пошлины для большинства товаров составляли от 100 до 250% их стоимости. Как у всякого благого дела, у этой таможенной, протекционистской политики правительства была и оборотная сторона. Российский крестьянин, главный потребитель хлопчатобумажной ткани, был принужден покупать ее у местного производителя, часто низкого качества и дорого.  Такова была «атмосфера» первых лет  созидания будущей огромной  морозовской «империи».

В 1831 году Савва Васильевич Морозов приобретает в Богородске усадебное место на Нижней улице (1-й от Клязьмы), напротив базарной площади, создает здесь отделение Зуевской мануфактуры — раздаточную контору для раздачи бумажной пряжи окрестным крестьянам для домашнего ткачества, а на берегу Клязьмы небольшое красильное производство. Ближе к 1840-му году Савва Васильевич решил выделить своего второго сына Захара Саввича (1802-1857) с передачей ему «богородского» дела.

Захар Саввич в 1842 году переносит красильное производство из Богородска в Глухово (Жеребчиха) на левом берегу Клязьмы и тем самым положил начало Богородско-Глуховской мануфактуре. В этом же  году произошло событие, имевшее для России огромное значение – парламент Англии разрешил, наконец,  вывоз прядильных машин в другие страны. Укажем здесь, что ввоз в Россию не только английских станков, но многого другого для хлопчатобумажной промышленности на многие годы было монополизировано, практически, семьей Кнопов.

Среди первых клиентов Людвига Кнопа, комиссионера фирмы «Де Джерси из Манчестера», был еще Савва Васильевич Морозов, который, будучи безграмотным, обрел в лице Кнопа помощника на первых порах. Насколько дорогими были его услуги, мы не знаем, но Морозовы  к 1860-му году открыли в Ливерпуле отделение для непосредственного сношения со своими зарубежными партнерами. Помимо закупок сырья и машин для фабрик, Морозовы, кстати, сбывали через это отделение и хмель, который, как мы знаем, выращивали в Богородском уезде. Забежим, как говорится, вперед и укажем, что о прямых контактах с Ливерпулем Арсения Ивановича Морозова оставил запись в своих воспоминаниях архитектор И. Е. Бондаренко. 

В 1847-м году Захаром Саввичем было получено от местного земского суда разрешение на постройку именно бумагопрядильной фабрики. Не лишним будет привести здесь текст этого исторического документа: «Свидетельство. Дано сие Московской губернии из Богородского Земского Суда почетному гражданину Богородскому 2-й гильдии купцу Захару Саввину Морозову в том, что на просимую им в своей дачи, состоящей здешнего уезда, при сельце Жеребчихе Глухово тож, для бумагопрядильной фабрики постройку 1)корпуса каменного трехэтажного; 2) красильню и 3) ткацких каменных и деревянных корпусов одноэтажных и двухэтажных  с необходимыми к оным пристройками, коей фабрики действие будет производиться посредством вододействующих и паровых машин, препятствия от сего Суда не находит. Августа 20 дня 1847 года. Непременный заседатель Будищев. Секретарь Вознесенский. Столоначальник Зверев».

В 1855 году, 11 ноября, утверждается Устав одного из первых в Центральном промышленном районе Акционерных обществ  под названием: Компания Богородско-Глуховской мануфактуры, с уставным капиталом в 750 000 рублей, в 1885 году уставный капитал уже составил 6-ть миллионов рублей, в начале ХХ века – 8-мь миллионов,  а в 1911 году уже 10-ть миллионов рублей. В хлопчатобумажной промышленности именно к концу XIX века повсеместно произошел промышленный переворот – производство тканей увеличилось в стране более чем в пять раз.

Для русской буржуазии XIX века, а значительную часть ее тогда составляли старообрядцы, оставались еще незыблемыми православные традиции, в частности — отрицательное отношение к «неправедной наживе». История сохранила интересные и поучительные факты из жизни первых Морозовых в Богородске – напомним, что они были старообрядцами. Еще в доме Саввы Васильевича каждый бедный проходящий человек мог зайти на кухню и «получить там обед» (ЦИАМ). А вот какого вдохновляющего текста удостоился Захар Саввич в «Истории торговли и промышленности в России», издания 1910 года: «Память о Захаре Саввиче, как о человеке необыкновенной доброты, до сих пор жива в населении. Рассказывают, что когда на фабрику приезжали рабочие наниматься, — а в то время приезжали с семьями, — то Захар Саввич предлагал рабочему сперва так пожить на фабрике с семьею, недельку – другую поесть хозяйских харчей, и когда харчи понравятся, тогда и наниматься, лошадей тем временем кормили на постоялом дворе хозяйским фуражом. Харчи и фураж, разумеется, отпускались  бесплатно. Во время рекрутских наборов приемным пунктом для всего уезда служил город Богородск, самый набор длился довольно долго. За подлежавшими сдаче в солдаты обыкновенно следовали семьи, потому что солдатская служба тогда продолжалась 25 лет, и каждому из семьи хотелось как следует проводить своего родного перед долгой с ним разлукой. Разумеется, среди деревенского люда была масса бедноты, и всем нуждающимся Захар Саввич помогал, кому деньгами, кому одеждой или обувью» (Спасский).

После смерти Захара Саввича делами Компании заведывали его сыновья Андрей Захарович (1821 – 1871) и Иван Захарович (1823/5 – 1888) – люди, как отмечали современники, «унаследовавшие от деда и отца всю их энергию и работоспособность». Кстати, укажем на такую деталь: «После учредителя и главного пайщика Богородско-Глуховской мануфактуры [Захара Саввича Морозова] осталось имущества: паев на 450 тысяч рублей, долговых документов и билетов Сохранной кассы на 69 993 рубля, земель и лесов в Богородском уезде на 33 тысячи рублей. Сын Андрей заявил, что наличного капитала после смерти родителя не осталось вовсе».

После смерти Андрея Захаровича предприятие возглавил Иван Захарович, при котором дело значительно расширилось. Ему принадлежит инициатива сбережения леса, перевода предприятия на торфяное топливо. Началось освоение торфяных болот, которыми изобиловал Богородский уезд. После выборки торфа почва «поднималась», удобрялась навозом и отходами переработки хлопка (катышами), и использовалась для посадки сельско-хозяйственных культур. Урожаи, как отмечали тогда, составляли «сам 9-10» (т.е. вес урожая превышал в 9-10 раз вес посева).

Продолжателями дела после смерти Ивана Захаровича стали его сыновья Давыд Иванович (1849 — 1896) и Арсений Иванович (1850 – 1932), а также их племянники Константин Васильевич (1851 – 1901) и Евстафий Васильевич (1864 – после 1917) Морозовы.

Давыд Иванович был широко известен в коммерческом мире, как предприимчивый и энергичный деятель, «купец новой формации, с университетским образованием». При этом отмечали его «отзывчивый к нуждам ближнего» характер.

Личность Арсения Ивановича окружена множеством легенд, имеющих хождение в народе и в наше время. Заметим, что окончив с серебряной медалью 3-ю реальную Московскую гимназию, продолжив профессиональное, текстильное образование в Англии, Арсений Иванович свободно владел английским, знал немецкий и понимал французский языки. Был одарен абсолютным музыкальным слухом и высоким музыкальным вкусом. Вошел в историю как создатель знаменитого «морозовского» хора. Отличался даже от своих близких родственников особой преданностью старообрядчеству. Не будет смелостью предположить, что ни один вопрос в жизни Богородско-Глуховской мануфактуры не решался, в его бытность, без участия,  так или иначе, Арсения Ивановича. Жизнеописание Арсения Ивановича Морозова еще ждет своего достойного повествователя.   

Приведем здесь данные о предприятии за 1900 год.

В селе Глухове прядильное отделение с 103 738 веретен, ткацкое отделение с 2 176 механических и 3 430 ручными станками, отбельное отделение, красильное отделение, набивное отделение  с 180-тью ситцепечатными машинами, газовый завод (для освещения), центральная электрическая станция с 3 динамо-машинами, медно-чугуно-литейный и котельный завод, ремонтно-механическая мастерская; годовое производство составляло 16 000 000 рублей. Рабочих на фабрике 9 500 человек.

В дер. Кузнецы —  раздаточная контора ручного ткачества.

В селе Зуеве  — раздаточная пунцово-красильно-набивная контора.

Склады в Москве, Петербурге, Харькове, Киеве, Одессе, Ростове на Дону и Варшаве. Торговля на ярмарках: Нижегородской, Ирбитской и Крестовской в Пермской губернии, Мензелинской в Уфимской губернии, Крещенской, Троицкой, Успенской и Покровской в Харькове, Симбирской и Урюпинской.  

К 1910-му году Богородско-Глуховская мануфактура сосредоточилась в селе Глухове и численность работающих составила  13 000 человек. В прядильном отделении 128 813 прядильных и 47 190 крутильных веретен. В ткацком отделении 3 400 механических станков, из них около 60-ти – автоматических системы Нортроп. В числе инициаторов внедрения таких станков в стране, надо отметить, Петр Арсеньевич Морозов. При мануфактуре больница на 136 коек, новый родильный приют, первоклассное фабричное училище. Богодельня на 140 человек.

Последнее десятилетие перед революционным 1917 годом характерно активным участием в делах мануфактуры молодого поколения Морозовых – Николая Давыдовича (1876 – 1931), Петра (1876 — ?) и Сергея Арсеньевичей (1877 – 1932).

С самого возникновения хлопчато-бумажного производства в России наиболее слабым звеном являлось прядильное дело. Приведем здесь некоторые данные из дискуссии, развернувшейся в 1911 году в связи с докладом профессора М. И. Туган-Барановского «Наша мануфактурная промышленность и предстоящие торговые договоры». Из выступления Александра Александровича Федотова (работал на Никольской мануфактуре, Богородско-Глуховской мануфактуре, некоторые его потомки живут в Ногинске): «… мы вырабатываем [пряжи] далеко не столько, сколько Германия. Г. Кафенгауз указывал, что в Англии работают 55 миллионов веретен, а в России – 8-9 миллионов веретен…  дело в том, что Германия на душу населения вырабатывает 15 фунтов хлопка, а мы вырабатываем только 5-ть… [Если бы стояли на одном уровне с Германией] у нас в этой отрасли работало бы не 400 000, а 1 200 000 рабочих, — какой бы это был громадный внутренний рынок для сельского хозяйства».

Когда в 1909 году при Московской бирже московские прядильные фабриканты оформили особый прядильно-ткацкий комитет, возглавил его Николай Давыдович Морозов. Он же в 1910 году возглавил делегацию комитета на VII Международный конгресс прядильщиков и ткачей в Брюсселе, таким образом «русская хлопчатобумажная промышленность окончательно вошла в состав международной федерации фабрикантов». Впечатляет состав делегации: М. Н. Бардыгин, А. Л. Кноп, М. А. Ясюнинский, Э. Э и Л. Э. Рабенеки, Ф. Г. Карпов, С. В. Крестовников, А. А. Баранов, Н. И. Дербенев…

Упомянем еще об одном деле, в котором проявился талант Николая Давыдовича – финансиста. С 1890-х годов производство и реализация ниток в России было почти полностью поглощено российским филиалом международного ниточного треста, созданного английской компанией Коутса. Компания Коутс приобрела Невскую ниточную мануфактуру и ряд других фабрик. Для того, чтобы самостоятельно продавать нитки, один из крупнейших их производителей – Богородско-Глуховская мануфактура  в 1913 году вошла в соглашение с упомянутым трестом – монополистом. Соглашением определялось процентное отношение продажи ниток мануфактурой, цена же определялась соглашениями между английским трестом и Н. Д. Морозовым. Позиции Богородско-Глуховской мануфактуры значительно укрепились после осуществленного Н. Д. Морозовым приобретения прядильной фабрики  акционерного общества Д. Бек в Петрограде, тем самым поставив Невскую ниточную мануфактуру в зависимость от поставок пряжи этой фабрикой. Надо сказать, что в последнее десятилетие перед 1917-м годом все внешние финансовые переговоры от имени Компании БГМ велись преимущественной Николаем Давыдовичем.

Петр Арсеньевич Морозов стоял у истоков создания Московского прядильно-ткацкого училища, здание которого на Донской улице в Москве сохранилось. Учредителями училища явились: Компания Богородско-Глуховской мануфактуры, П. А. Морозов, Товарищество мануфактур Викула Морозов в сыновьями, Товарищество Тверской мануфактуры, Товарищество Никольской мануфактуры Саввы Морозова сын и К^о. Училище было призвано разрушить зависимость российской хлопчато-бумажной промышленности от специалистов из Англии, которых почти весь XIX век вместе с английским оборудованием навязывали Кнопы. В одной из статей «Вестника мануфактурной промышленности» отмечалось тогда: «… иностранные капиталисты стремятся оборудовать предприятия своими заграничными инженерами – факт, не подлежащий сомнению и, во всяком случае, не на радость русскому технику, который остается за флагом, отстраняясь  от работы на поприще отечественной промышленности».  Программа и методика обучения в училище широко освещалась в технической литературе, их специфика особенно актуально сегодня, когда недостаток профессиональных кадров ощущается все более и более. Николай Давыдович несколько лет являлся председателем Попечительского совета училища. П. А. Морозов внес в училищный фонд капитал для учреждения стипендии имени Константина Васильевича Морозова, и правление мануфактуры – для стипендии имени Якова Ивановича Ратклиф, много лет работавшего в Глухове. Упомянем несколько выпускников училища, ставших известными мастерами в Глухове: Агапов И. Е., Полозов М. С. и Шитов Б. М.

В уезде П. А. Морозов был известен, как учредитель и многолетний Почетный председатель Починковского сельско-хозяйственного общества, инициатор постройки школы и библиотеки-читальни в Починках (1906 год), а также школы для деревень Жилино и Горки (1908 год). В своем приветственном адресе П. А. Морозову члены Починковского общества писали: «… Благодаря Вашей нравственной и щедрой материальной поддержке общество наше… имело уже возможность довольно широко развить свои агрономические начинания и ввести в круг своих действий более 10-ти сел и деревень…».

Сергей Арсеньевич Морозов также принимал активное участие в руководстве Компанией БГМ. Следует особо подчеркнуть, что и он, и его брат участвовали в повседневной жизни Богородско-Глуховской старообрядческой общины. Главным же делом Сергея Арсеньевича стало руководство Строительным отделением Богородского общества распространения среднего образования. Труд подростков на Фабриках стремительно сходил на нет, в то же время модернизация оборудования и фабричной технологии требовали работников нового типа, и Компания БГМ стала вкладывать огромные средства в строительство современных школ, гимназий, реальных училищ. И здесь проявился, безусловно, особый талант на ниве развития образования Сергея Арсеньевича. За короткий период – с 1907-го по 1912-й годы – в Глухове и Богородске образовательные учреждения нового типа, оборудованные самыми современными кабинетами химии и физики, к преподаванию в них были привлечены выпускники университетов и институтов. Отметиv, что наряду с самыми современными техническими навыками, ученикам прививались этические и эстетические познания. За свою работу на ниве образования Сергей Арсеньевич Морозов 21 сентября 1908 года был пожалован Николаем II званием почетного гражданина города Богородска .

Не случайно так подробно сказано здесь о младшем поколении Морозовых. Как высокий сорт виноградных ягод прославляет лозу, на которой они произрастают, так и  «младшие» Морозовы прославили своих предков  Морозовых – Захаровичей.

Нельзя не упомянуть здесь двух выдающихся деятелей  Богородского-Глуховской мануфактуры, о них подробнее в дальнейшем повествовании — Федора Андреевича Детинова (1844 — 1913), он многие годы заведывал фабриками мануфактуры, и Виктора Ивановича Чердынцева (1870-е — 1942), названного в те годы «королем текстильных инженеров».

Литература и архивные источники:

А.Ш. Промышленность и инженеры//Вестник мануфактурной промышленности. 1911/12 г. №34/10. – М. 1912. С.1865.

«Г.М.». Хлопковый комитет при московской бирже// Вестник мануфактурной промышленности. 1911/12 г. №35/11. – М. 1912. С.1933.

Ильин С. В. Кандидат исторических наук, доцент. О критике исторических источников в ходе научного исследования. 1997 год. (Рукопись. В архиве автора статьи).

Ильин С. В. Страховое дело в России (XIX-XX в.). – М. 2001. С. 12.

История торговли и промышленности в России. Том 3. Вып. Х. Мануфактурная промышленность. Под редакцией П. Х. Спасского. – СПб. 1910. С. 80.

Конотопов М. В., Сметанин С. И. Развитие экономики России в XVI-XXвеках. Избранные труды в 4 томах. К 65-летию М. В. Конотопова. Том 3. История отечественной текстильной промышленности. – СПб. 2018.  451 с.

Куприянова Л. В. Таможенно-промышленный протекционизм и российские предприниматели (40 – 80-е годы XIXвека). – М. 1994. С. 9-12.

Лаверычев В. Я. Монополистический капитал  в текстильной промышленности России (1900 – 1917 гг.). – М. Издательство Московского университета. С. 145-147.

Мельников А. П. Очерки бытовой истории Нижегородской ярмарки (1817 – 1917). – Нижний Новгород. 1993. С. 180.

«Наша мануфактурная промышленность и предстоящие торговые договоры». Доклад проф. М. И. Туган-Барановского//Вестник мануфактурной промышленности. 1911/12 г. №36/12. – М. 1912. С.1968.

Отчет о деятельности Починковского сельско-хозяйственного общества Богородского уезда Московской губернии за 1910 год. – Богородск. 1911. С. 15-17.

Статистика акционерного дела в России. Выпуск IV. Ежегодник. Издание Н. Е. Пушкина. – СПб. 1911. №830.

«У.Р.». В Обществе для содействия улучшению и развитию мануфактурной промышленности//Вестник мануфактурной промышленности. 1911/12 г. №35/11. – М. 1912. С.1943-1944.

Z. Московское прядильно-ткацкое училище (1901-1911 г.)//Вестник мануфактурной промышленности. 1911/12 г. №32/8. – М.1912. С. 1703-1710.

Э.-ъ. Новый состав биржевого комитета//Вестник мануфактурной промышленности. 1911/12 г. №34/10. – М. 1912. С.1875-1878.

ЦИАМ, ф. 16, опись 132, дело 74, л. 13.

ЦИАМ, ф. 33, опись 2, дело 189, лл. 10-19.

ЦИАМ, ф. 65, оп. 26, д. 124, л. 11.

Ногинск известен с 1389 г., как село Рогожи. В октябре 1781 года князем Долгоруков-Крымским, тогдашним московским генерал-губернатором, было подписано распоряжение об образовании в 1781 Богородского уезда, при этом было предписано село Рогожи «именовать городом», после чего он по названию уезда стал именоваться Богородск. Название уезда по дате его образования в праздник Покрова Пресвятой Богородицы.

Во дворе Глуховского х/б комбината Памятник Ленину, ну, казалось бы памятник и памятник, как все. Ан нет, он особенный, потому что самый первый. На памятной доске, установленной рядом с монументом значится: «Первый в мире памятник В. И. Ленину. Открыт 22 января 1924 года», на обратной стороне — «Автор памятника рабочий Глуховки Ф. П. Кузнецов». Этот памятник Ленину был открыт буквально на следующий день после его смерти. На самом постаменте памятника выбита надпись: «Больше доверия к силам рабочего класса. Мы должны добиться того, чтобы каждая работница могла управлять государством». (а там не кухарка в оригинале была, не? или это исторический анекдот?:))

На постаменте барельефы.

Глуховская мануфактура интересна далеко не только советскими орденами и памятником дедушке Ленину. Ногинск (Богородск) издавна известен прежде всего как город с обширной текстильной промышленностью. Богородице-Глуховская мануфактура — крупнейшее текстильное предприятие — была построена в середине XIX века.
Богородский уезд был уездом с одним из самых больших процентом старообрядческого населения по всей России. Местные старообрядцы принадлежали к поповцам белокриницкой иерархии. В уезде одной из самых многочисленных старообрядческих общин была Богородско-Глуховская во главе с Арсением Ивановичем Морозовым.
Представители рода Морозовых обладали хорошей хозяйской хваткой и необыкновенным трудолюбием. Основатель рода — Савва Васильевич, начав свое дело, будучи крепостным, имея 5 рублей золотом в кармане — подарок помещика на свадьбу, к концу жизни оставил своим детям в наследство процветающие фабрики в Орехово-Зуеве, Богородске, Твери. В Орехово правили «Тимофеевичи» и «Елисеевичи», в Твери — «Абрамовичи», а в Богородске — «Захаровичи». Ветви названы по именам четырех сыновей Саввы Васильевича, которым он передал дело. Захар Морозов получил от отца капитал и красильное отделение Орехово-Зуевской мануфактуры в Богородске. Имя его увековечено в названии конечной станции — Захарово — ж/д ветки, отходящей от основной ж/д Москва-Владимир. Ветка эта была проведена внуком Захара Морозова — Давидом Ивановичем, родным братом Арсения Ивановича, в 1885 г. В 1842 г. Захар приобрел село Глухово под Богородском, куда и перенес свое дело. Первую среди морозовских, Богородско-Глуховскую механическую бумагопрядильную фабрику он открыл в 1844 г., а в 1857 г., когда фабрикой владел уже его сын Иван, предприятие было преобразовано в товарищество Богородско-Глуховской мануфактуры. Оно стало первым торгово-промышленным товариществом в Центральной России. К этому времени в него уже входили отстроенные и пущенные в ход прядильня, ткацкая, красильная, белильная, красильно-отделочная фабрики и 2 корпуса ручного ткачества. В 1854 г. на Глуховской мануфактуре работали 465 человек, а в 1884-м — уже восемь с половиной тысяч. Но своего наивысшего расцвета мануфактура достигла в годы управления ею Арсением Морозовым, внуком Захара Саввича. При нем на мануфактуре уже работали свыше 10 000 человек (время его управления мануфактурой — с конца прошлого века и до революции).
«Не пить, не курить, не воровать» — такое наставление получал каждый, принимаемый на фабрику Морозовых. Компания Глуховской мануфактуры имела свою торговлю в Санкт-Петербурге, Москве, Харькове, Киеве, Одессе, Ростове-на-Дону, Екатеринбурге. Дела на фабриках Морозова в начале века шли очень хорошо, прибыль составляла, например, в 1906 г. 42%, дивиденды — около 8%, остальное вкладывалось в производство и социально-бытовую сферу.
После 1905 г., прошедшего для Морозовых спокойно (надо сказать, что во все годы существования производства в Глухове ни сколько-нибудь заметных забастовок, ни волнений не было), началось основное строительство. До сих пор город Ногинск украшают здания, выстроенные на средства Морозовых. Здания эти — образцы русского модерна. В этом стиле построены особняки, дома для рабочих и служащих (в т.ч. деревянные), училища, медицинские заведения, а также промышленные сооружения.

В больших четырехэтажных казармах Т-образной формы были общежития для вновь поступивших рабочих. В казармах были вентиляция, канализация, воздушное отопление. Если рабочий (к нему присматривались) проявлял себя с лучшей стороны, то вскоре он получал на фабрике ссуду и мог построить собственный дом или получить отдельную квартиру в доме на 4 семьи. От нерадивых рабочих избавлялись. Пример тому — Анатолий Железняков («матрос Железняк, партизан»), которого выгнали с фабрики отнюдь не за революционную агитацию, а за пьянки и дебоширство.

На коте не могу не отвлечься:) В Ногинске я их целую коллекцию насобирала, так что они у меня тут будут время от времени архитектуру разбавлять)

Глаза-фонарики:)

Глуховская поликлиника, подробнее про нее что-то не нашла, но на вид модерн, только подреставрированный.

Старейшая в городе аптека.

Гостиница «Лидер» располагается в Глуховском парке. На самом деле это отреставрированная усадьба Морозова. Почти неузнаваема…

Мишка в лесу… белый:)

Деревянный дом Арсения Ивановича Морозова в данный момент находится на реставрации.

Пейзажный приусадебный парк расположен на берегу Черноголовского пруда.

:)))

На другом берегу современные усадьбы.

Внезапная девушка))) Национальность и к чему бы она здесь мы не определили:)

Одно из зданий мануфактуры.

Служащие жили в двухэтажных деревянных домах — сохранилась целая улица этих привлекательных, уютных даже внешне домов. В домах по сей день функционируют печи и камины. Существовала и привилегированная улица — на ней стояли дома для иностранных специалистов и наших инженеров. И практически во всех домах, включая деревянные, была канализация.

Сейчас эти дома в аварийном состоянии, хозяйка квартиры в одном из них жаловалась нам…

Забавно, всегда думала. что это шишки, а оказывается, так растет новая хвоя:)

Один из корпусов для рабочих отреставрирован. Но только снаружи, внутри жуть, что творится…

В соседнем неотреставрированном корпусе психиатрическая больница.

Школа. Откуда-то из старых записей нашлось на просторах сети: Частное учебное заведение Б.-Гл. мануфактуры в с. Глухове, основано в 1908 г ., 3 приготовит. и 4 старших класса, обучение бесплатное. Обучаются мальчики — 629 чел., в т.ч. из дворян, почетных граждан, купцов и священников — 10, из мещан — 116, из крестьян — 503.

Впоследствии школа четырехлетка для детей рабочих стала училищем. Оборудование на фабрике было сложное (все Морозовы на своих мануфактурах всегда предпочитали английские станки), нужны были квалифицированные кадры. Это училище своей архитектурой и подбором преподавателей свободно могло украсить любой город, даже столичный. Достаточно сказать, что церковное пение в училище преподавал А.В. Свешников. Здание, построенное архитектором А.М. Марковым, в плане напоминавшее самолет, также сохранилось, интерьер его великолепен до сих пор. Сейчас в нем расположена средняя школа.

В этом здании в годы ВОВ размещался госпиталь.

К началу Первой мировой войны в Глухове сформировался уникальный социально-бытовой комплекс, включавший в себя помимо жилых домов больничный городок, аптеку, школы и училища, церкви, клуб приказчиков, библиотеку, глуховский парк на берегу Черноголовского пруда — для отдыха и развлечений рабочих, фабричные лавки и магазины, а также огромные огородные плантации, на которых выращивались различные овощи. В теплицах здесь разводили томаты, которые местные жители называли «кимидоры» и поначалу не любили и не понимали их вкуса. Огородным делом руководили специалисты из Москвы.
Продавались овощи с огородов в центральной части Глухова, где была организована Арсением Ивановичем торговля. На первом этаже дома приказчиков был устроен продовольственный магазин — там находились отделы бакалеи, мясной, мучной, гастрономии. При хлебном магазине действовала пекарня. В нем же продавали подсолнечное масло (оно подавалось к прилавку по специальным трубам). Мясо привозилось с бойни. В отдельном магазине продавались керосин, глиняные горшки для приготовления пищи и скобяные изделия. Все товары в магазинах отпускались в кредит по специальным книжкам. Арсений Иванович очень ревностно относился к желанию рабочих покупать продукты не в его магазинах. На мосту, неподалеку от харчевых лавок, через который лежала дорога из Богородска в Глухово, он у рабочих, возвращавшихся из Богородска, мог проверить сумки. И если обнаруживал продукты, купленные в городе, выбрасывал их из сумок на дорогу, превращая в несъедобные. Надо сказать, что нрава Арсений Морозов был крутого.

После революции у Арсения Морозова отняли все. «Бог дал — Бог и взял», — говорил он горевавшим родственникам. В душе к большевистскому режиму он относился как к порождению антихриста. Арсений Иванович прожил 82 года. Умер в 1932 г. Похоронен был на Рогожском кладбище.

Завершая небольшую историю про Ногинск, нельзя не рассказать вкратце про Богородско-Глуховскую мануфактуру, которой славился город на всю страну.
Товарищество мануфактуры была основано в 1855 году, и в последствии стало одним из самых могущественных в стране.
Рекомендую почитать эту статью, чтобы понять как развивалось производство Морозовых, и как он избежал бунта рабочих.
А пока что пройдемся по рабочему кварталу и бывшей казарме, в которой жили сотрудники мануфактуры.

1. Внешний вид довольно неплох. Относительно недавно реставрировали фасад.

Подписывайтесь на мой Инстаграм, чтобы быть в курсе событий online.
Добавляйте журнал в друзья, чтобы первыми читать записи.

Сегодня руководство Союза «Ногинская торгово-промышленная палата» побывало в гостях у Карена Арутюняна – генерального директора ООО «Литейно-механический завод». Карен Альбертович провёл небольшую экскурсию по отреставрированной части архитектурного комплекса Богородско-Глуховской Мануфактуры. Здание, где в своё время размещалась бумагопрядильная фабрика, было построено Захаром Саввичем Морозовым в 1847 году. Сегодня здесь располагаются производственные, офисные и складские помещения. В большом просторном холле бывшей Прядильно-ниточной фабрики №1 будет располагаться музей, посвящённый истории Богородско-Глуховской Мануфактуры. Также там планируется проведение литературных и музыкальных вечеров. В планах руководства – возрождение швейных традиций фабрики, возможная организация текстильного производства и проведение тематических выставок текстильной продукции. Сохранение и приумножение традиций Глуховки — главная задача нынешних собственников имущественного комплекса семьи Морозовых.

Арсений Морозов — старообрядец-предприниматель, благотворитель, правнук основателя знаменитой династии предпринимателей Саввы Васильевича Морозова. Расцвет Богородско-Глуховской мануфактуры, одного из крупнейших и самых передовых текстильных предприятий Подмосковья, пришелся на время его правления.

Арсений Иванович проявлял заботу о своих рабочих: строил им общежития, школы, больницы и церкви. Являясь большим любителем церковного пения, он организовал старообрядческий хор, который получил широкую известность. Арсений Иванович был председателем старообрядческой общины Богородска, содействовал изданию журналов «Церковь» и «Старообрядческая мысль», без его участия не проходило ни одно событие религиозной жизни подмосковных староверов.

***

Рай для рабочих и служащих

Арсений Иванович Морозов, правнук легендарного Саввы Васильевича Морозова, основателя всего морозовского рода, родился в 1850 году. Окончил Московское коммерческое училище, а затем обучался в Манчестере. Знал языки, кроме английского еще немецкий и французский. Легко считал в уме до семизначных цифр. Был превосходным шахматистом.

Словом, всячески опровергал стереотип купца-старообрядца с боротой-лопатой и в сапогах бутылками. Хотя и борода, и сапоги присутствовали.

В 1890 году стал управляющим Богородско-Глуховской мануфактурой, и в кратчайший срок создал что-то невероятное. Менеджмент фабрики проживал в двухэтажных коттеджах.

---

Для рабочих же были построены уникальные по тому времени дома, украшенные изразцами, оборудованные канализацией, центральным отоплением и даже вентиляцией.

---

Кстати, внутреннее устройство тех домов — коридорная система, общие кухни, кладовые, прачечная и прочие домовые подсобные хозяйства, были впоследствии повторены советскими конструктивистами. А для иностранных специалистов была предусмотрена отдельная улица.

Главный корпус, так называемую Новоткацкую фабрику, возвели в 1907–1908 годы в соответствии с последними достижениями прогресса. Там, например, использовалось верхнее естественное освещение благодаря десяткам конических световых фонарей. Существовала и система центральной вентиляции, при этом свежий воздух подводился непосредственно к местам работ.

Обустроили Глуховский парк. Там располагался родильный приют и дом самого Арсения Ивановича. Один из современников писал о Богородске:

«Особенно чистой и ухоженной была Глуховка. К каждой фабрике по слободкам и улочкам тянулись покрытые мелким шлаком липовые аллеи. Жилые постройки, кроме казарм, одно— и двухэтажные деревянные, красивые, с большими застекленными верандами, предназначались для управляющих, мастеров, служащих… Хозяйский сад, утопающий в зелени, находится на берегу Черноголовского пруда, в нем был небольшой двухэтажный особняк Морозова и маленькая деревянная церквушка. Особняк деревянный, внутри красиво отделан деревом разных пород… Парк представлял из себя небольшой дендрарий с обилием разной древесины и кустарниковой растительности, часть которой привозили из-за рубежа. До революции в субботу и воскресенье, в престольные праздники парк открывался для всеобщего посещения, играл духовой оркестр. Никто ничего не ломал. К парку примыкал хорошо оборудованный стадион с велотреком, водной и лодочной станциями. У входа на стадион возле центральных ворот — небольшой фонтан».

Велотрек с деревянным покрытием был открыт в июне 1912 года. Это был третий трек в России — после Санкт-Петербурга и Тулы. В Москве не было ничего подобного, москвичи ездили кататься в Глуховку.

---

Были и так называемые социальные гарантии: больничная касса, кредитование сотрудников, проработавших на фабрике несколько лет.

---

А «Историко-статистическое и археологическое описание г. Богородска», составленное историком Иваном Федоровичем Токмаковым, сообщало:

«На самой значительной по своим оборотам Богородско-Глуховской фабрике имеется библиотека для служащих и рабочих, выписывающая все русские журналы и газеты и состоящая более чем из 5 000 томов. Вообще, рабочие Богородска и окрестностей резко отличаются благообразием, степенностью, пьяных в городе мало, несмотря на соседство фабрик, в городе распространена грамотность. Объясняется такое положение дел тем, что в Богородске рабочие живут с семьями оседло и давно, тогда как на других фабриках рабочие разлучены с семьями, а это есть главное зло… В Богородске шире, чем где-либо в России, кроме как в Москве, развилась частная благотворительность».

В самом городе Богородске Арсений Иванович на собственные деньги выстроил четыре храма, а в Богородском уезде — пятнадцать. Знали Морозова и как мецената, в его коллекции картин были работы Левитана, Айвазовского и множества других русских художников.

«Поющий миллионер»

Всего этого Арсению Ивановичу было мало. Он основал знаменитый Морозовский хор, который выступал не только в старообрядческих храмах, но и в светских концертных залах обеих столиц. Даже записывал собственные граммофонные пластинки. Правда, перед выступлениями зрителей просили воздержаться от аплодисментов.

Выглядело это мощно: три сотни, одетых в допетровскую одежду, женщины в сарафаны, а мужчины в кафтаны. Ноты, естественно, записывались с помощью «крюковой грамоты».

Один из журналистов-современников писал: «Концерты этого хора стали традиционными и всегда пользовались заслуженным успехом, так что посетители расходились под сильным и неотразимым впечатлением чарующих звуковых образов, создаваемых безукоризненным художественным исполнением дивных образцов из сокровищницы древнерусского искусства».

Кстати, Арсений Иванович и сам был в некоторой степени журналистом, активно сотрудничал со старообрядческим журналом «Церковь». Морозов пел в собственном хоре и на клиросе, за что получил от газетчиков прозвище — «Поющий миллионер».

Впрочем, «Хозяин Глуховки» не был религиозным фанатиком, не допускающим на фабрику никого, кроме староверов. Да и не бывает скитов численностью 10 000 человек. И служащие, и рабочие исповедовали и двуперстие, и трехперстие. Или вообще ничего — как «матрос Железняк, партизан», он же Анатолий Железняков, изгнанный, вопреки советской официальной пропаганде, не за революционную агитацию, а за пьянство и постоянные дебоши.

Вот воспоминания одного из богородских жителей:

«На Рождестве, я был в это время в четвертом классе Комиссаровки, мы компанией поехали в Глухово, в клуб Морозовской мануфактуры, смотреть спектакль Художественного театра «Дядя Ваня». Спектакль произвел на меня большое впечатление, да и в клубе я вообще был впервые. После спектакля танцы. Мы остались… Через год, опять на Рождество, я опять попал в Глухово на «Вишневый сад». Сильно переживал. Для меня было открытием, что взаимоотношения людей со времени написания пьесы ничуть не изменились… После спектакля танцы. Вышло танцевать большинство молодых артистов. На сей раз я был храбрее и не волновался. Пригласил на вальс одну миловидную артисточку, да так и протанцевал с ней весь этот замечательный вечер».

А в 1909 году архиепископ Иоанн (Картушин), глава старообрядцев Белокриницкого согласия, даже отлучил его от церкви — за «потворство браку между лицами, находившимися в непозволительном по законам православной церкви родстве». Правда, спустя всего несколько месяцев Морозов снова был воцерковлен, принимая во внимание раскаяние Арсения Ивановича и «полную сыновнюю покорность его». В качестве покаяния архиепископ велел Арсению Ивановичу попросить прощения у мощей святителя Николы в итальянском городе Бари. К счастью для владыки Иоанна, он не слышал, что сказал «раскаявшийся грешник», вернувшись к себе в Глуховку: «Ну что ж, ничего, съездил, сто целковых день стоил! А все же обвенчал! Уж очень ребята-то были хороши».

«Арсений Теплов»

Выглядел Морозов колоритно. Архитектор И. Е. Бондаренко, один из создателей Глуховки, так описывал работодателя: «Невысокого роста, коренастый, лет под 60, с небольшой бородкой, с насупленными бровями, из-под которых глядели глаза, быстрые, открытые, но добрые; широкий пиджак, на жилетке длинная серебряная часовая цепочка «с передвижкой» (как у кабатчика), в высоких сапогах старого фасона».

А вот воспоминания правнучки Арсения Ивановича, Елены Соловьевой: «Стригся он обычно коротко, но бороду носил окладистую. Это придавало ему нечто чисто мужицкое. Такое внешнее обличье было тогда характерной приметой изрядной (старообрядческой) части купеческого сословия. В лучшие свои годы прадед не прочь был приодеться: предпочитал добротные и дорогие костюмы и сюртуки с неизменной жилеткой, из кармана которой свешивалась золотая цепочка от часов. Внешность у него была представительная, манеры солидные, походка внушительная. Он слыл занимательным рассказчиком и сам любил послушать бывалого человека, умеющего подмечать в жизни и людях что-либо интересное, смешное или странное. Но терпеть не мог пустопорожних говорунов, беспредметных разговоров и светской болтовни».

Любил, что называется, ломать комедию, разыгрывать купчину-самодура. Тот же Илья Бондаренко писал:

«Во время нашего разговора в кабинет вошла телефонистка и говорит:
— Арсений Иванович, из Москвы Вогау спрашивает о переводах на хлопок, что прикажете ответить?
А. Морозов прервал ее, оборотясь ко мне:
— Какие у нас телефонистки-то!
Она покраснела и потупилась. Девушка, действительно, была высокая, стройная, красивая, блондинка, одетая в корректную коричневую форму.
— Замуж тебе пора давно, так свертишься только, скажи Вогау, что без него знают и уже переведены, прямо в Ливерпуль, через Международный».

А вот еще одно красноречивое воспоминание: «Мы шли в воскресенье через территорию фабрики, подошли к калитке, заперта, сторож медлительно шел с другого конца двора, подошел в это же время и главный механик англичанин (Стоут). Разговор на английском языке, вдруг вставляется энергичная речь Арсения Морозова, обращенная к сторожу:
— Иди ты скорее, что ты идешь, <задом> трясешь, живей отпирай! — и снова английский язык».

Когда же в «Русском слове» поместили фельетон некого Панкратова под названием «Арсений Теплов», Арсений Иванович прочитал с интересом и с довольной улыбкой сказал: «Панкрашка про меня в газете напечатал, врет только много, а что верно, то верно!»

Его любили, как такого не любить!

Старик на пне

Все закончилось в 1917 году. Купец С. И. Четвериков писал:

«Я увидел человека, идущего по рельсам от фабрики к нам и несущего что-то крупное в руках. Когда шедший поравнялся со мной, я узнал в нем моего гимназического товарища, председателя правления Товарищества Глуховской мануфактуры Арсения Ивановича Морозова, который нес в руках большой образ. После изумления от такой встречи выяснилось, что Морозова выгнали рабочие из его фабричной квартиры, и он, захватив только свой фамильный образ, направлялся в город искать себе пристанища».

Одно время он даже работал на некогда собственной фабрике, кем-то вроде бесправного управляющего. Но у такого сложно отобрать права, он их возьмет в любой момент.

Однажды «товарищ Морозов» своей тростью здорово поколотил кладовщика за ненадлежащее хранение хлопка. Тот, конечно, пошел жаловаться. И получил от руководства отповедь: «Если хочешь быть хозяином склада, заруби себе на носу: ты в настоящий момент оказался хуже для нас, чем бывший фабрикант. Вреднее. Арсений Морозов, понятно, уже никто, «бывший человек». Но болеет он душой за фабрики, хотя они ему больше не принадлежат… Стыдно-то должно быть не ему, а тебе. Потому, что сырье хранишь небрежно!»

Но недолго он сотрудничал с «красными директорами». Не выдержал того, что видел каждый день в бывших своих цехах. Он, сразу постаревший и осунувшийся, ходил по Глуховке и бормотал себе под нос:

«— Ай-яй-яй, погибли фабрики! Ой-ей-ей, разорили, душегубы, мануфактуру! Уй-юй-юй, что натворили, дурачье, иродово племя!
Мог сказать встречному рабочему:
— Что, дождался своей власти, черт-дурак, а фабрика — встала?»
И беспомощно стучал тростью о землю.

Советские газеты потешались над Морозовым: «Приходил из Богородска, садился на пенек в стороне от фабрики в лесу, чтобы его не увидели прохожие, и со злорадством смотрел на замирающие фабричные корпуса». Изображали в виде злобного старика, сидящего на корявом пне.

Конечно же, Арсению Ивановичу было на это наплевать. Созданный им бриллиант на глазах превращался в булыжник, и только это было важно, больше ничего.

Скончался этот удивительнейший человек в 1932 году. Похоронен в Москве, на Рогожском старообрядческом кладбище. По преданию, когда спустя два года умер дрессировщик Владимир Дуров, камень с его захоронения перенесли на Новодевичье, и вырезали из него памятник циркачу. Как бы там ни было, могила Арсения Ивановича Морозова утрачена.

---

Автор: Алексей Митрофанов
Источник: www.miloserdie.ru

1. Создание и развитие Богородско-Глуховской мануфактуры при Захаре Саввиче Морозове и его сыновьях.

Недалеко от уездного города богородска,
там, где река Клязьма делает крутой
изгиб, образуя широкий, поросший лесом
мыс, находилось небольшое поместье
штабс-капитанши Жеребцовой.

«В 1720 году сельцо Глухово, в котором
состоял всего один двор, было вотчиной
стольника Гаврилы Ивановича Жеребцова.
В 1770 году в Глухове уже имелось 4 двора
и 19 крестьян. Сын Жеребцова Алексей
Гаврилович на реке Черноголовка построил
мельницу.» ¹

На мысу, в конце запущенной липовой
аллеи стояло полутораэтажное строение.
Это был дом штабс-капитанши. В стороне
от дома, у небольшой берёзовой рощицы
беспорядочно разбросаны покосившиеся,
крытые соломой крестьянские избы.

Вправо от мыса к поместью Жеребцовой
прилепилось крохотное именьице
обнищавшего помещика Глухова. Его
хозяйство ограничивалось небольшим
одноэтажным домом, поодаль от которого
стояло несколько ветхих изб крепостных
крестьян. За крестьянскими избёнками
стелились скудные не радовавшие глаз
даже в летнюю пору супесчаные поля, а
за ними начиналась глухомань –
труднопроходимые буреломные леса. В
них носились лоси, безбоязненно
подходившие к Клязьме, к самым помещичьим
усадьбам. Медведи бродили по лесу.
Зимними ночами в лесу выли волки. Особенно
много здесь водилось барсуков.

Однажды в начале 40-х годов 19 века в эту
глуховскую сторону забрался неожиданный
гость – Захар Саввич Морозов, сын уже
гремевшего тогда в России фабриканта
Саввы Морозова.

Сам Савва Морозов впервые появился в
Богородске в 1830 году. Он открыл небольшое
красильное заведение – отделение своей
зуевской фабрики – и контору для раздачи
пряжи кустарям-мастеркам. Здесь, в
Богородске, и поселился выделенный
отцом Захар. Савва Васильевич передал
своему сыну в руководство красильное
отделение Зуевской мануфактуры и
раздаточную контору. Жил Захар Саввич
в доме по теперешней рабочей улице, в
доме, где и находилась раздаточная
контора. Приезжали так называемые
«мастерки» из пределов Богородского
уезда, а также Александровского уезда
Владимирской губернии, которые получали
основы, выснованные в сновальной,
помещавшейся при этом доме.

Вырабатывались пёстрые ткани. А для
того, чтобы красить бумагу, которую они
покупали и у русских прядильщиков и
получали заграничную через специальные
конторы. ²Была выстроена Захаром
Саввичем красильня на противоположном
берегу Клязьмы как для крашения бумаги,
так и крашения тканей толстого типа.

Став самостоятельным хозяином Захар
Саввич быстро обнаружил фамильную
Морозовскую хватку и сноровку. Карликовое
Богородское заведение не могло
удовлетворить уже немолодого годами,
но ещё только «оперяющегося» хозяина.
Вскоре после приезда в Богородск он
стал присматривать место для основания
настоящей, большой фабрики.

Тогда-то и приглянулись Захару Морозову
земли помещиков Жеребцовой и Глухова.
Зорким глазом разглядел он громадную
выгоду, которую сумели ему эти леса и
болота. Река Клязьма могла обеспечить
любую фабрику водой, рядом «каменка» –
тракт, по которому можно было вывозить
товары на Московский рынок. Каменка –
Большая Владимирка – соединяла Москву
с Владимиром и Нижним Новгородом. Эта
дорога была очень важной магистралью
Руси и по ней шли огромные обозы с
разнообразными товарами, в том числе –
тканями. Топливо было бесплатное – леса
и болота рядом, а самое главное – в
округе множество деревень с безземельными,
безлошадными хозяйствами, которые
представляли источник дешёвой рабочей
силы.

«… Было яркое солнечное утро, — вспоминали
И.Максимов, служивший у Морозова кучером
и одновременно посыльным, — когда Захар
Саввич поехал к Жеребцовой. У помещицы
Захар Саввич пробыл часа два. Входил он
в дом хмурым и озлобленным, а вышел
весёлым.

• Ну, Ванька,
  -сказал он, — Слава Богу, я Жеребчиху
  купил.» ³

В Богородске, где оформлялась купчая
крепость на приобретение 180 десятин
земли, уездные чиновники и захудалые
купцы недоумевали:

«- Зачем это вы, Захар Саввич, гнилое
болото покупаете?

Морозов многозначительно отвечал:

-Ничего! Было бы болото, а лягушки сами
напрыгают. У этого болота дно золотое.»
⁴

В 1842 году Захар Морозов перенёс свои
предприятия из Богородска в Глуховку,
находящуюся от него в трёх верстах на
восток и начал строительство здесь
новой фабрики. «Когда Захар Морозов
начал строительство новой фабрики, в
сельце Глухово насчитывалось 6 дворов
и 37 жителей.» ⁵Со всех окрестных
деревень и починков потянулись к Морозову
сотни обездоленных, голодных, раздетых
и разутых людей, искавших работы.

Крестьянские избушки были передвинуты.
На их место, по указанию Морозова
поставили кирпичный завод с двумя
обжигательными напольными печами. Это
было необходимо для облегчения и развития
строительства. На заводе выделывали
кирпич из местной глины. ⁶

На глуховском болоте Морозов начал
строить первый трёхэтажный корпус
прядильной фабрики. «Одетый под мужика,
в потёртой поддёвке и разбитых сапогах,
подстриженный под скобу, с большой
«гусляцкой» бородой лопатой Морозов с
раннего света и до ночи носился по своей
стройке.

Захар Саввич обращается за помощью к
тогдашнему посреднику между заграничными
фирмами и русскими промышленниками
Льву Герасимовичу Кнопу. ⁸При
участии своих инженеров Кноп сделал
планы, выписал машины и помогал в
строительстве трёхэтажного прядильного
корпуса.

Фабрика отапливалась дровами. Паровая
машина была балансирная с зубчатой
передачей.

Попутно с прядильной фабрикой были
выстроены два корпуса ручного ткачества,
потому что знакомство с Европой заставило
работать другие товары. Стали работать
ворсовый товар (бархат и плис). Чтобы
его резать, выстроен был плисорезный
корпус.

В воспоминаниях глуховских сторожилов
встречалось упоминание о дате 20 августа
1847 года, как о времени зарождения
Богородско-Глуховской мануфактуры. И
это не случайно.

Свидетельство №7283, данное почётному
гражданину Богородскому, второй гильдии
купцу Захару Саввичу Морозову разрешение
на постройку: 1) корпуса каменного
трёхэтажного; 2) красильни и 3) ткацких
каменных и деревянных корпусов одноэтажных
и двухэтажных с необходимыми постройками,
с паровыми машинами от 20 августа 1847г.
Подписано непременным заседанием
Будищевым, секретарём Вознесенским,
столоначальником Зверевым. ⁹Все
эти фабрики строили с необычной для
того времени быстротой.

Глуховские болота преображались. На
фоне векового леса поднились кирпичные
корпуса. Там, где ещё недавно выла выпь
и кричали по ночам волки загорелось
множество тусклых огней, застучали
станки, зажужжали тысячи веретён, уныло
и многотонно запели ткачи и прядильщики.

В 1847 году на прядильной фабрике случился
пожар.

«Захар Саввич ходил и не смотрел ни на
кого. Раньше ходил в сермяге ключи носил
за поясом! Директор забыл свечку во
входе». ¹⁰На следующий год Морозов
восстановил её, но выстроил её уже на
новом месте, вправо от старого корпуса.
А в помещении старой прядильной фабрики,
устроили ткацкую.

По мере расширения производства,
первоначальные фабрики перекладывались,
пересматривались, накладывались и к
ним подстраивались другие отделы, так
что по большинству зданий можно определить
во сколько приёмов оно строилось.

Решающим моментом в жизни Богородско-Глуховской
мануфактуры является 1855 год. Заботясь
о будущем своих шести сыновей Захар
Саввич учредил «Компанию Богородско-Глуховской
мануфактуры». ¹¹Было выпущено 250
паев по 30000 рублей каждый.¹²4
миллиона составлял запасной капитал
до 6 миллионов, пригласили Кнопа, который
купил пай на 1250000 рублей.¹³

В 1855 году на Морозовских фабриках
работало 4 тысячи человек. Более тысячи
кустарей работало от раздаточной конторы
Морозова в деревнях Александрова,
Мурома, Киржача и других мест Владимирской
губернии.

Морозов скупает окрестные земли. Он
приобретает у помещика Моднова около
села Следова одну десятину 1860 сажен, а
вскоре у него же 22 десятины, потом у
деревни Дальний 893 десятины, а много
позднее покупается Дальненское, заросшее
чахлым сосняком болото в 326 десятин и
фабрикант Морозов постепенно становится
крупным владельцем земельных массивов,
болот и лесов. Эти земли были необходимы
ему для получения топлива и строительного
материала. Морозов был владельцем
огромных земельных угодий, в одной
только Ямкинской волости он имел 8383
десятины. ¹⁴

Скупая окрестные помещичьи земли, Захар
Саввич отпускал, принадлежащих ранее
помещикам крестьян на волю. Они шли
работать к Морозову. Работали по 15-16
часов.

Помощниками в деле Захару Саввичу были
его старшие сыновья Андрей и Иван
Захаровичи. В 1850 году Иван Захарович
был командирован в Англию для изучения
фабричного дела. И с приездом оттуда
уже в Глухове построили красильню,
белильню и кубовую фабрики.

В 1857 году после смерти Захара Морозова,
Глуховка перешла по наследству к сыновьям
Ивану и Андрею. В конце 50-х годов снова
на фабрике случился пожар. Прядильная
фабрика сгорела, а ткацкая осталась.
Ткацкая уже существовала в прежнем
прядильном отделе, куда огонь не был
допущен. Народ остался без работы.
Сначала они радовались пожару, говорили:
«наши штрафы горят!» ¹⁵Хозяева
подумывали о переведении оставшихся
без работы в Орехово-Зуево. Через год
(в 1858) фабрика восстановилась и добавлена
ещё второй паровой. Для неё выстроена
отдельная котельная. Фабрики разделились:
одна – паровая – была ткацкая, другая
– прядильная.

Когда была выстроена первая прядильная,
для неё потребовались службы. Был
построен дом директора. Почему-то Иваном
Захаровичем Морозовым при расширении
фабрики дом был перенесён в город
Богородск. В нём помещался общественный
банк. ¹⁶Первым директором был
Андрей Захарович Морозов. Оставшиеся
после крестьян строения были использованы
как жилые помещения для рабочих при
фабрике. Это было в первые годы становления
мануфактуры (50-60-е годы 19 века) В настоящее
время эти дома не сохранились.

При первоначальной фабрике, где помещался
дом директора, был и конный двор и
харчевой амбар, конечно деревянный и
маленький, домик для хозяев. Тут проживал
Иван Захарович.

От Богородска на фабрику не было
благоустроенного пути, а приходилось
ездить лугом, и был наплавной мост через
реку Клязьма. Ранее здесь был перевоз,
так как берега принадлежали разным
владельцам. Несмотря на то, что через
этот мост проходил Мало-Киржачский
тракт, он как бы служил границей двух
фабрик: отбельно-красильной и
прядильно-ткацкой.

При расширении производства понадобились
и жилые помещения. Техническому директору
фабрики был выстроен дом. С ним рядом –
для мастера и механика, которые были
англичане. Ручные ткацкие фабрики были
обращены в жилые помещения, потому что
стоящие на них станки устарели. Две
оставшиеся ручные фабрики находились
в местечке, называемых «красный двор».
Это недалеко от Клязьминского моста по
левой стороне. Одна носила название
Брюсовой. Назвали так рабочие, по всей
вероятности, потому что похожа на дом
Брюса в селе Глинкове, а другая под
названием «горелая», так как сгорела в
ночь когда был в гостях нижегородский
губернатор Николай Михайлович Баранов.
Именно поэтому, когда её отстроили, она
была названа Барановскою.

Глиняные ямы, из которых вынималась
глина для изготовления кирпичей при
строительстве фабрик, были прибежищем
для диких уток, бекасов, коростелей. Это
место называлось «кирпичная слобода»
– это и есть начало производства кирпича,
начало самой фабрики. А рядом с ней
Иваном Захаровичем было предложено
управляющему Андрею Мартыновичу Шибаеву
расчистить участочек леса, где по
возвращению из-за границы был достроен
маленький домик, помещавший расширению
фабрики. Домик этот исторический: в нём
собиралась Богородская уездная знать.
Они были в курсе всех промышленных дел
в России имели связи с Западом и Востоком.
Также здесь обсуждался вопрос проведения
земской реформы, ибо Иван Захарович был
Богородским бургомистром и уже вступал
в новую земскую жизнь.

Внуки Саввы Морозова далеко ушли от
дела деда и отца. Они были не только в
Москве, но часто ездили в Европу, особенно
в Англию. При жизни Захар Саввич посылал
сыновей учиться в Англию.

Крупнейшее предприятие, при крайней
узости внутреннего рынка, не могло
обойтись без связей за границей. Морозовы
имели конторы по закупке сырья и машин
в Ливерпуле и Манчестере.

Машины постепенно приходили на смену
ручного ткачества. Деревянные ручные
станы уже устарели и необходимо было
переходить на более производительные
машины. Компаньон всячески этому
способствовал. Для крупного английского
предпринимателя, ввозившего в Россию
английские пряжу и станки, было выгодно
подобное сотрудничество с российскими
промышленниками, в число которых входили
и Морозовы.

Морозовы использовали для переоборудования
фабрик и случавшиеся на них пожары:
отстраивали новые корпуса и заказывали
в Англии машины.

Морозовы, обучавшиеся производству в
Англии понимали, что вслед за высоким
подъёмом следуют, обычно, экономические
кризисы.

После освобождения крестьян в 1861г.
открывается широкая дорога для развития
текстильного производства.

Построенная в 1861-63 годах железная дорога
Москва – Нижний Новгород способствовала
быстрому росту промышленности, удобно
связав рынки сбыта и получения сырья.

Война России с Турцией (1877-78гг) очень
обогатила текстильных фабрикантов. Это
связано с увеличением спроса на товары
текстильного производства: ткань нужна
для пошива обмундирования.

Во время войны с Турцией на военных
прибылях Морозовы строили фабричные
трубы. Причём в качестве рабочей силы
применялись пленные турки. ¹⁷

Это подтверждает то, что Морозовы
стремились получить прибыль любой ценой
и использование её на расширение
производства.

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #

Богородско-Глуховская мануфактура – крупное текстильное предприятие, основанное Захаром Саввичем Морозовым и достигшее своего расцвета при его внуке Арсении Ивановиче Морозове^[1]. По количеству крутильных веретен в 1915 году, Богородско-Глуховская мануфактура занимала первое место в Московском промышленном регионе^[2].

История

В 1830-е годы в Богородске существовало отделение Зуевской фабрики С. В. Морозова — красильно-белильное заведение и раздаточная контора, в которой пряжу распределяли между кустарями для ткачества на дому на своих собственных станках^[3].

Один из сыновей фабриканта Саввы Васильевича Морозова, Захар Саввич, решил отделиться от отца. В 1840-х годах^[3] он стал владельцем отделения Никольской мануфактуры в Богородске. В 1842 году Захар Саввич приобрел село Глухово (второе название села Жеребчиха)^[3], которое располагалось неподалеку от города, и развернул предпринимательскую деятельность там — это время называют началом существования Богородско-Глуховской мануфактуры^[1]. Также он купил 180 десятин земли у помещиков Глухова и Жеребцова^[4].

В 1844 году Захар Саввич Морозов открыл бумагопрядильную фабрику^[5].

В 1847 году Захар Саввич открыл механическую ткацкую фабрику, чуть позже бумагопрядильную фабрику^[4].

В 1855 году он учредил паевое товарищество^[4].

После смерти Захара Морозова, его дело перешло к его сыновьям Андрею Захаровичу и Ивану Захаровичу. Братья расширили прядильную и ткацкие фабрики, а в 1870 году построили красильную и набивную в селе Зуево^[4].

Когда умер один из братьев, Андрей Захарович умер, Ивану Захаровичу стали помогать его сыновья — Давид и Арсений. Благодаря их помощью, Иван Захарович построил в 1876 году плисорезную и ткацкую фабрики в деревне Кузнецы, неподалеку от города Орехово-Зуево. Эти предприятия в 1890-х перевели на главную фабрику в Глухово^[6][7].

Когда Иван Захарович Морозов умер в 1888 году, дела перешли к его детям Давиду и Арсению и племянникам Константину и Евстафию Васильевичам. Давид Иванович стал отвечать за коммерческие дела, Арсений Иванович — за хозяйственную часть^[7].

В 1890-м году у мануфактуры было 100 000 прядильных веретен, 2 100 меховых ткацких станков. На фабриках работало 8 тысяч рабочих, и еще полторы тысячи людей на дому, годовая производительность была 15 миллионов рублей. Летом 2300 человек работало на торфяных болотах. Основной капитал мануфактуры составлял 750 000 рублей, а запасной свыше 4 миллионов рублей. Со временем Давид и Арсений Ивановичи решили увеличить основной капитал до 6 миллионов рублей, но им не хватило еще 1 250 000 рублей, поэтому они решили пригласить еще одного человека, которые бы приобрел паи на эту сумму^[8].

В 1908 году Арсений Иванович построил Новоткацкую фабрику Глуховской мануфактуры, которая считалась одной из лучших. Фабрика вела торговлю по всей России^[5].

До 1911 года мануфактура производила ткани для крестьянского населения. В 1915 году на ткацкие фабрики Богородско-Глуховской мануфактуры был приглашен Григорий Иванович Гусев — бывший заведующий фабрик Саввы Морозова. Мануфактура стала вырабатывать изящные ткани для городского населения^[8], которые составляли конкуренцию импортным товарам^[9]. Этот результат удалось получить благодаря преобразованию красильного отделения мануфактуры, которым заведовал Сергей Арсеньевич Морозов. Он также был председателем совета при Богородском реальном училище. Его брат Пётр Арсеньевич — председатель совета при Московском ткацком училище. Многие годы на фабрике проработал главный бухгалтер Т. М. Власов, и доверенный Ф. А. Детинов^[2].

По состоянию на 1915 год в состав мануфактуры входила бумагопрядильная фабрика с 128 813 прядильными и 47 190 крутильными веретёнами, ткацкая фабрика с 3400 меховыми станками, отбельная, красильная, набивная и отделочная фабрики у которых 10 тысяч десятин собственной земли с лесом и торфом. При фабрике работало начальное училище высшего типа. В состав правления входили Арсений Иванович Морозов, Петр Арсеньевич Морозов, Сергей Арсеньевич Морозов, Евстафий Васильевич Морозов, Николай Давидович Морозов, Р. И. Прове, Я. А. Минц. За коммерческую часть товарищества отвечал Николай Давидович Морозов, за техническую часть — Петр Арсеньевич и Сергей Арсеньевич Морозовы. Эти трое людей оказали сильное влияние на развитие и расширение мануфактуры. А. И. Леонтьев был заведующим оптовой торговлей. Евгений Павлович Свешников — управляющий фабриками, Владимир Александрович Горбунов — заведующий ткацкими фабриками, он же долгое время работал помощником Г.И Гусева^[2].

Давид и Арсений Морозовы были первыми фабрикантами в московском регионе, которые стали заниматься ниточным производством. Работа была начата в этом направлении при прядильном директоре англичанине Якове Ивановиче Ратклифе — он руководил прядильней 17 лет. После его смерти в начале XX века, прядильным директором стал инженер-технолог Виктор Иванович Чардынцев^[10].

Арсений Морозов управлял фабрикой вплоть до 1917 года. Он занимался строительством новых корпусов фабрики, общежитий, в которых могли бы жить рабочие, дома для иностранных специалистов, церкви и школы. А. И. Морозов получил образование в Англии, впоследствии смог применять самые новейшие технологии для развития Богородской фабрики^[1].

После революции 1917 года и национализации, когда Арсений Иванович Морозов лишился своего предприятия, производство пошло на спад. Из трех с половиной тысяч станков работало только двести. Существуют свидетельства, что Арсений Морозов любить гулять возле своей бывшей фабрики и спрашивать рабочих, что должно быть, они довольны сейчас, когда пришла новая власть и фабрика встала. По словам внучки Арсения Ивановича, он спокойно отнесся к факту национализации своего предприятия, оставался жить неподалеку и заходил иногда на предприятие.

Дом Арсения Ивановича Морозова, построенный в стиле модерн, сохранился в Глуховском парке и расположен на берегу Черноголовского пруда^[1].

Умер Арсений Морозов в 1932 году в возрасте 82 лет в Москве. Его похоронили на Рогожском кладбище^[1].

Примечания

Литература

• Иоксимович, Чедомир Милетевич. Мануфактурная промышленность в прошлом и настоящем. — Москва: Вестник мануфактурной промышленности, 1915. — Т. 1. — 488 с.
• Евгений Князев. История России. Вторая половина XIX – начало ХХ века 2-е изд., испр. и доп. Учебник для академического бакалавриата. — 2021. — ISBN 9785041747565, 5041747563.

Эта страница в последний раз была отредактирована 10 октября 2022 в 20:16.

Как только страница обновилась в Википедии она обновляется в Вики 2.
Обычно почти сразу, изредка в течении часа.