Американские юридические компании в москве

Перевод: Ирина Кондратьева

Трудно поверить, что в недалеком прошлом российский юррынок был одним из самых «жарких» в мире. Всю середину 2000-х годов рекордные цены на нефть толкали зависящую от энергоносителей российскую экономику к рекордным показателям. Стремясь подключиться к «нефтяной трубе», зарубежные инвесторы вливали в рынок огромные суммы, и юрфирмы старались не упустить дорогие транзакционные проекты. Среди элитных компаний, которые получали от этого прибыль, были такие международные фирмы, как Cleary Gottlieb Gottlieb, Steen & Hamilton, Hogan Lovells, Skadden, Arps, Slate, Meagher & Flom и Magic Circle U. K., а также некоторые другие, с более широкими практиками, например, Baker McKenzie и Dentons.

Многие из этих фирм присутствовали в России еще со времен распада СССР, когда российский юррынок только начинал формироваться. Притом что ведущие российские юридические компании, такие как «Алруд» или «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» (ЕПАМ), обладали преимуществом «первооткрывателей» домашнего рынка, глобальные юрфирмы, лишенные этого бонуса, доминировали по отдельно взятым направлениям. Острая конкуренция за ассоциатов и офисное пространство класса А привела к взлету расходов на аренду и зарплаты – суммы порой превышали даже расходы в офисах Нью-Йорка.

Но те беззаботные дни давно остались в прошлом. Двойной удар – глобальный финансовый кризис и, что более существенно, значительное падение цены на нефть – вверг страну в катастрофическую рецессию. Хуже того, после использования военной силы в ходе присоединения Крыма в 2014 году США и Евросоюз быстро отреагировали жесткими экономическими санкциями.

Из-за ухода иностранных инвесторов и потери российскими фирмами доступа к западному капиталу объем трансграничных транзакций сильно упал. Ведущим британским и американским юрфирмам пришлось адаптироваться, чтобы выжить. Для многих это означало сокращение и перестройку практик. Так, K&L Gates полностью закрыла свое небольшое представительство в Москве в конце 2015 года. Кроме того, это означало и сокращение объема работы с российскими клиентами как результат изменений российского законодательства и вследствие роста конкуренции со стороны местных компаний, лучше приспособленных для новых условий.

«Теперь всё иначе», – с грустным вздохом говорит управляющий партнер Herbert Smith Freehills в России Алексей Рудяк. Проще говоря, российский юридический рынок стал более русским.

«Значительного числа крупных международных сделок в России больше нет», – говорит Дмитрий Никифоров, глава московского офиса Debevoise & Plimpton. По словам Никифорова, его фирма, которая раньше сосредотачивалась на работе, которую получала от других офисов, только выиграла от того, что после кризиса 1998 года начала привлекать российских клиентов, в том числе «Аэрофлот» и «Норильский никель».

«Тогда [в 1998 году] из России ушло много западных денег, что стало настоящим ударом для многих [глобальных] юридических фирм здесь, – говорит он. – Мы поняли, что нам нужна сильная российская клиентура, чтобы выжить на этом рынке, и это действительно помогает нам сейчас. Для российских компаний, на которые не влияют санкции, бизнес идет как обычно».

Вероятно, из-за санкций против России американские фирмы оказываются в менее выгодном положении по сравнению с их европейскими конкурентами. Черный список США более обширен, чем у ЕС, притом что секторальные санкции в США строже, а европейские допускают исключения, например, в отношении финансирования торговли.

Так, российская нефтяная компания ЛУКОЙЛ, давний клиент московского офиса Akin Gump Strauss Hauer & Feld, попала под санкции США, но ее не затронули санкции ЕС. Некоторые юристы говорят, непонятно, будет ли то, что европейская фирма имеет офис в США или в ней работают юристы, квалифицированные по праву США, означать, что на нее будут распространяться американские санкции.

Однако большинство юристов в России санкции волнуют довольно мало. Фактически когда дело доходит до вопроса о клиентах, многие считают, что настоящий ущерб был вызван «призраком» санкций, а не ими самими. «Санкции на самом деле не оказали слишком уж серьезного воздействия, главная проблема – в восприятии, – говорит управляющий партнер Dentons в Москве Флориан Шнайдер. – Само слово «санкция» заставляет людей думать, что бизнес с Россией вообще запрещен, что не всегда верно».

Каждый из 17 партнеров, с которыми The American Lawyer пообщался в процессе подготовки материала, согласен, что это продолжающаяся депрессия на мировых рынках энергоносителей, а не санкции нанесли рынку самый сильный удар. «Если бы нефть вернулась на уровень $100 за баррель, в международных фирмах в этом городе было бы гораздо больше юристов», – говорит Скотт Сенекал, партнер московского офиса Cleary Gottlieb.

Для глобальных юридических фирм воздействие самых суровых санкций, введенных против России, – ужасных черных списков – было непосредственным и внезапным. Американским и европейским компаниям, в том числе юридическим фирмам, запрещается вести бизнес с так называемыми «специально указанными гражданами» (SDN), поэтому любого клиента из этого списка надо было полностью «выкинуть». (Этих клиентов, как правило, забирали конкуренты из местных компаний или, в ряде случаев, их передавали независимым фирмам в Гонконге, которые могли работать по английскому праву с российскими транзакциями.)

Но притом что большинство из 12 международных юридических фирм, опрошенных The American Lawyer для материала, признали, что у них были клиенты из черного списка, работу с которыми пришлось прекратить, прямой эффект на фирмы Big Law был относительно небольшим.

«Американские юридические фирмы не могут делать ничего, от чего можно было бы выиграть [занесенному в черный список лицу]», – говорит управляющий партнер московской компании Baker Botts Максим Левинсон, который сказал, что его фирме пришлось «воздерживаться от участия в некоторых проектах» из-за клиентов из черных списков. «Речь не идет о большом объеме работы, но всё же нам не хотелось бы ее терять». (Левинсон отказался назвать имена конкретных клиентов.)

Вместо этого международные фирмы чаще сталкивались с SDN как с контрагентами не находящихся под санкциями клиентов. Возьмите, например, российскую телекомпанию CTC Media, клиента Morgan, Lewis & Bockius. Компания из Nasdaq не попала под санкции, но была затронута ими косвенно, поскольку 25 процентов ее бизнеса принадлежало Telcrest Investments Ltd. Telcrest, в свою очередь, контролируется «Банком «Россия», который Департамент финансов США характеризует как «личный банк для должностных лиц Российской Федерации» и который внесен в черный список. (Morgan Lewis, который в 2011 году скооперировался с российской юридической фирмой ЕПАМ для консультирования Telcrest по инвестициям в СТС на $1 млрд, отказалась от комментариев.) CTC, 38% акций которого принадлежало шведской MTG, должен был реагировать на новое российское законодательство, появившееся вскоре после введения западных санкций, которое ограничило возможность иностранного владения в медиакомпаниях до 20%. Morgan Lewis также участвовал в продаже компанией 75% акций UTH Russia, консультантом выступала Cleary Gottlieb. (Управляющий партнер Hogan Lovells Оксана Балаян говорит, что закон о СМИ оказался «на удивление хорошим источником работы по слияниям и поглощениям и принес большие деньги юридическим фирмам», но эта волна уже схлынула.)

Однако международные юридические фирмы все еще могут работать с клиентами, которых затронули секторальные санкции. Ограничения, которые блокируют доступ к западному капиталу и технологиям в различных секторах экономики, особенно сказались на международной финансовой и энергетической практиках и оказали серьезное влияние на текущую и новую проектную работу с крупными российскими клиентами. В том числе работу с двумя основными игроками на рынке: «Газпром» и «Роснефть», которые раньше постоянно работали с такими фирмами, как Allen & Overy, Baker Botts, Freshfields Bruckhaus Deringer, Linklaters и White & Case. (Юридическим фирмам также приходится быть осторожнее из-за запрета на финансирование попавших под санкции компаний западными фирмами. Если фирма консультирует попавшего под санкции клиента, а его инвойс не выплачивается в течение месяца, это может быть воспринято как предоставление займа. И, таким образом, будет рассматриваться как нарушение.)

Фирмы задерживали ряд крупных проектов. Baker Botts недавно представлял российскую «Роснефть» по сделке на сумму $4,1 млрд с компанией, имеющей листинг в NYSE – North Atlantic Drilling, «дочке» оффшорной Seadrill, которую представляли Slaughter&May и российская фирма «Алруд». Дата закрытия сделки неоднократно переносилась и совсем недавно была отсрочена до мая 2019 года из-за продолжающихся санкций. Во время написания материала в начале июля норвежская Seadrill вела переговоры с кредиторами о реструктуризации долга.

«Некоторые из наших проектов были приостановлены, – говорит Левинсон, Baker Botts, – но единственное, что мы можем сделать, это сидеть и ждать». В России, как и в США, Baker Botts знаменит своей практикой по энергетике. Но Левинсон говорит, что на этот сектор приходится только треть выручки фирмы наряду с корпоративной практикой, IT и судебными разбирательствами. Фирма отреагировала на снижение активности в M&A, перебросив некоторых юристов из российского корпоративного отдела в практику в области авиационного финансирования, которая работает на крупнейшую авиакомпанию страны «Аэрофлот» и «стремительно растет», говорит он.

Оксана Балаян из Hogan Lovells говорит, что фирме пришлось изменить тип работы, которую она делает для таких клиентов, как «Роснефть» и Сбербанк – государственная банковская и финансовая компания, которая также входит в санкционный. Когда чуть раньше в этом году Сбербанк продал свою дочернюю компанию на Украине консорциуму, возглавляемому латвийским Norvik Banka, Hogan Lovells просто не могла взяться за проект, добавляет Балаян. Вместо этого работа перешла к Herbert Smith Freehills.

Для юристов, работающих по дорогим сделкам в России, последние пять лет выглядели мрачно. Трансграничная активность на финансовых рынках, рынках капитала, в прямых инвестициях и слияниях и поглощениях значительно снизилась. Эта прибыльная транзакционная работа исторически составляла основную часть российских практик элитных фирм США и Великобритании, таких как Cleary Gottlieb, Skadden, и компании magic circle.

Совокупная стоимость сделок слияний и поглощений в России упала с $110 млрд в 2012 году до $30 млрд в 2015 году, по данным Mergermarket. Еще более очевиден поворот в практике рынков капитала. В 2007 году Linklaters в течение недели провела российские IPO на $18 млрд в течение одной недели. Притом что за каждый год из последних трех совокупная стоимость всех IPO в России составляла менее $1 млрд. Выпуск российских еврооблигаций – ключевая практика Allen & Overy – между тем упал с более чем $50 млрд в 2013 году до всего $3,8 млрд в 2015 году.

«Последние несколько лет были очень сложными, – говорит Алексей Кияшко, корпоративный партнер в московском офисе Skadden. – Российская экономика оказалась более устойчивой к рецессии, чем ожидалось, но потом случилась Украина. Санкции значительно повлияли на аппетит иностранных инвесторов к России и способность российских компаний привлекать капитал».

Skadden входит в число многих международных фирм, которые сократили свой офис в Москве с 21 юриста до 8, согласно данным NLJ 500, хотя Кияшко считает, что компания сохраняет приверженность рынку. «Нет и речи о закрытии офиса», – говорит он, хотя фирма сокращается. Skadden не увольняла сотрудников в России. Вместо этого, как и другие фирмы, она сократилась естественным путем, передав юристов российским клиентам, то, что Кияшко описывает как «ситуацию, от которой выигрывают все»: это снизило наши издержки и в то же время улучшило наши отношения с клиентами». Skadden недавно расширила свою аренду в Москве, пересмотрев арендную плату на, по словам Кияшко, «значительный процент», и является одной из немногих международных компаний, которые по-прежнему предлагают российским партнерам нью-йоркские зарплаты. Другие, в том числе Cleary Gottlieb, перестали платить по нью-йоркским тарифам российским адвокатам несколько лет назад.

Многие юристы финансовой практики провели последние годы, сосредоточившись на реструктуризации и проблемных сделках, хотя есть намеки на возможность возобновления работы по долговым и фондовым рынкам.

Cleary Gottlieb консультировала российские власти по ряду крупных предложений по суверенным еврооблигациям в конце 2016 года и в начале 2017 года. За сделками последовал ряд успешных кейсов от частных заемщиков, когда отрицательная доходность в Европе помогла обеспечить высокий спрос на не попавшие под санкции российские кредиты.

Затем, в феврале, White & Case консультировал крупного российского ретейлера «Детский мир» на IPO за $360 млн. Сделка, которая несколько раз откладывалась, стала первым крупным российским IPO со времени санкций и прошла с сильным превышением подписки (инвесторы подписались на большее количество акций, чем может быть предоставлено – ред.). Однако то, что акции были оценены по нижней границе в пределах ожидаемого диапазона, указывают на то, что инвесторы по-прежнему осторожны. W&C также выступала за продающего акционера «Детского мира», «Система», которая сказала, что ее сельхозбизнес Steppe также может пройти листинг в этом году. «Система» – главный клиент Latham & Watkins, которая работала над ее IPO на $1,56 млрд в 2005 году. Бывший управляющий партнер фирмы Аня Голдин провела в компании шесть лет на должности главы юрдепартамента. Будущие IPO вряд ли будут американскими или британскими, как говорят юристы, по политическим причинам.

В условиях, когда российские клиенты больше не имеют доступа к западным рынкам, многие в поиске финансирования и технологий переориентировались на Азию. В Китае и Японии уже наблюдается значительная активность российских фирм, в то время как юристы в России также отмечают рост объёмов работы, поступающей из Индии, Сингапура и Южной Кореи.

Cleary Gottlieb консультировала крупнейшую российскую нефтехимическую группу «СИБУР Холдинг» по продаже двух 10-процентных пакетов акций: China Petroleum & Chemical Corp. за $1,3 млрд и принадлежащему китайским властям фонду Silk Road Fund (сумма неизвестна). Herbert Smith Freehills и Baker Botts тем временем заняли ведущие роли в сделке по приобретению тем же фондом за $1,1 млрд 9,9% акций проекта Ямальского СПГ, которому понадобились деньги во время санкций.

Такие юрфирмы, как «Алруд» и Dentons, создают в России азиатскую практику, которая справлялась бы со стремительно растущим объемом работы по этому направлению. В 2016 году Goltsblat BLP наняла финансового партнера K&L Gates и эксперта по Японии Сергея Миланова, возглавившего новую азиатскую практику в Москве. А российского партнера по слияниям и поглощениям Йена Айвори переместили в офис Гонконга. Андрей Гольцблат, управляющий партнер Goltsblat BLP, говорит, что в прошлом году фирма заработала более $2 млн на азиатских клиентах (почти 7% от ее общего дохода) и впервые была нанята China Development Bank, государственной инвестиционной компанией CITIC Group Corporation Ltd. и японской сетью отелей Toyoko Inn.

Хотя санкции усложнили жизнь международным фирмам, работающим в России, они также стали источниками прибыльной работы для практики комплаенса и регуляторной практики. Большинство глобальных фирм запустили консультирование по санкциям, где были заняты юристы разных направлений, включая судебные разбирательства, расследования и коммерческое право. «Это не компенсирует потерянную от сокращения иностранных инвестиций работу, но и это все равно приятно», – говорит Шнайдер, Dentons.

Комплаенс становится все важнее для компаний в России из-за роста контроля со стороны корпоративных советов над рынком, который рассматривается как более опасный, а также контроля со стороны российских и международных властей. (Недавно Deutsche Bank был оштрафован Департаментом финансовых услуг Нью-Йорка почти на $630 млн и Управлением финансов Великобритании за то, что не смог предотвратить 10-миллиардное отмывание денег в российской дочерней компании.)

И в то время, как высокие риски в России заставили многих европейских и американских инвесторов смотреть в другом направлении, те, кто много вложил в российский бизнес, остались на рынке. «У многих наших клиентов очень большой масштаб бизнеса в России», – говорит управляющий партнер Baker McKenzie в СНГ Сергей Войтишкин. «Перед ними не стоял вопрос, уходить или нет, вопрос заключался в том, как адаптироваться и сохранить конкурентоспособность».

Фирмы постоянно занимались консультированием этих клиентов по нетранзакционным областям, таким как трудовое право, интеллектуальная собственность, технологии и налоги, что также было обусловлено реформой российского налогового законодательства.

Также появилась тенденция проведения сделок по российскому, а не по английскому праву, которое долго было в приоритете в России. Частично это обусловливалось поправками к ГК, в первую очередь от 2014 года, когда в российском праве появились положения, вносящие классические положения из английского права в области слияний и поглощений в местное законодательство, например, введение гарантий, опционов, а также соглашений с акционерами. Английское законодательство по-прежнему используется в инвестициях, осуществляемых через оффшорные холдинговые структуры, и для большинства крупных сделок. Однако, как утверждают юристы, многие российские компании, особенно контролируемые государством, предпочитают использовать российское законодательство.

«Российское право в настоящее время сильно приблизилось к английскому, – говорит Сенекал из Cleary Gottlieb. – Проблема в том, что [использование российского права], как правило, предполагает разрешение споров в России. А этого многие клиенты предпочли бы избежать». (В феврале были введены новые правила, в соответствии с которыми любой спор, связанный с российской компанией, должен быть рассмотрен или в российских судах, или в арбитражном учреждении, признанном властями. Теоретически международные арбитражные учреждения могут подать заявку на такую лицензию, но ни одно из них еще этого не сделало.)

Хотя многие западные компании по-прежнему неохотно участвуют в российских судебных разбирательствах, практика процветает. Международные фирмы исторически склонны были избегать российских судебных процессов, где доминировали отечественные юрфирмы и адвокаты, специализирующиеся на уголовных делах, но некоторые из них теперь перешли к разработке собственных предложений в этих областях.

В сентябре прошлого года Baker Botts нанял двух партнеров по спорам от Quinn Emanuel Urquhart & Sullivan, в том числе главу московского офиса Ивана Марисина. Quinn Emanuel быстро отреагировала, наняв бывшего главу юрдепартамента «Интерроса» Кирилла Паринова, который уже работал с фирмой на неполную ставку. В июне Dentons наняла Константина Третьякова из российской фирмы ЕПАМ, чтобы возглавить новую работу в области white collar crime и правительственных расследований.

«Верховенство права укрепляется, и суды совершенствуются, поэтому клиенты больше, чем раньше, склонны к рассмотрению споров [в России], поскольку их уверенность в том, что они получат объективное решение, растет», – говорит Шнайдер из Dentons. – Десять лет назад инвесторы никогда не стали бы судиться с государством, но сейчас нет ничего необычного в оспаривании решений налоговых органов и других властных структур в суде».

Если в последние годы международные юрфирмы боролись за выживание, то ведущие российские фирмы, такие как «Алруд», Goltsblat BLP и ЕПАМ, напротив, процветали. Goltsblat BLP выросла на 60 процентов с момента слияния в 2009 году до 112 юристов и в прошлом году получила 260 новых клиентов. А выручка «Алруд» увеличилась примерно на 20 процентов с 2014 года. (Фирма отказалась комментировать размер своего валового дохода.)

В какой-то мере изменения рынка сыграли им на руку: российские фирмы имеют тесные отношения с российскими клиентами, хорошо разбираются в российском законодательстве и, что крайне важно, не ограничены западными санкциями. Когда часть рынка потеряла доступ к глобальным юрфирмам, отечественные игроки поторопились занять нишу.

«Последние три года были для нас отличными, – говорит Василий Рудомино, соучредитель «Алруд», в штате которой более сотни юристов. – Международные фирмы находятся в режиме выживания [в Москве], а клиенты хотят работать с российскими юридическими компаниями из-за разнообразия специализации, знания местных реалий и из-за цен, а также и по геополитическим причинам, что позволило нам расти с меньшими усилиями».

Рудомино говорит, что «окно возможностей», которое позволяет российским юрфирмам укрепиться на фоне международных конкурентов, просуществует еще около года. «Как только геополитическая ситуация улучшится, международные инвестиции вернутся, а международные фирмы снова будут расти, – говорит он. – Мы стараемся использовать предоставившуюся возможность по максимуму». С этой целью фирма создала новую стратегию, которая предполагает отдельный бизнес-план для каждой практики.

Рудомино говорит, что более широкие практики большинства российских юридических фирм также оказались конкурентным преимуществом на рынке с нехваткой дорогой транзакционной работы. Но росту многих российских юридических фирм препятствует их собственное нежелание переходить от модели основателя-партнера и открывать свой капитал новым партнерам. Фактически ни одна российская фирма не продвигала партнера до 2007 года, когда двух новых партнеров выдвинул «Алруд». (В «Алруд» теперь есть восемь партнеров и появится девятый, и все они имеют статус full equity (долевое участие) – и это куда больше, чем можно наблюдать в большинстве глобальных юрфирм.)

Другие российские фирмы также расширили свои партнерские отношения в последние годы. ЕПАМ началась с трех учредителей, а теперь имеет более 30 партнеров, в то время как Goltsblat с начала 2016 года продвинула пять новых партнеров внутри страны, включая двух партнеров по долевому участию.

«Многие российские юридические фирмы изо всех сил пытаются расти, поскольку модель партнера-основателя создает для них структурные проблемы, – говорит Рудомино. – Я чаще вижу не стабильный органический рост компаний, а то, что всё больше людей покидают российские юридические фирмы и открывают собственную практику».

Действительно, сочетание отсутствия возможностей для карьерного роста в российских фирмах, сокращения в международных юридических фирмах и рыночные условия привели к формированию ряда юридических фирм-бутиков в последние годы. В 2015 году глава практики разрешения споров московского офиса Freshfields Bruckhaus Deringer Максим Кульков оставил фирму вместе с четырьмя другими адвокатами, чтобы запустить судебный бутик, в то время как литигатор из White & Case Григорий Чернышов также создал свою собственную практику разрешения споров. Так же поступили юристы из российских фирм «Линия права» и «Вегас Лекс». Теперь помимо того, что их не ограничивают конфликты и санкции, независимые практики также могут проявлять большую гибкость в плане ценообразования. Эксперты KK&P заявили, что их ставки на 40 процентов ниже, чем в Freshfields.

Международные юридические фирмы при этом и сами стали более российскими. Практически все их юристы квалифицированы в России и большинство из них сейчас управляются россиянами – заметное изменение с докризисных времен, когда во главе филиалов, как правило, ставили экспатов. С тех пор большинство партнеров-экспатов отошли от дел или перебрались в другие офисы. «Дни, когда западные фирмы чувствовали необходимость в западном управлении московскими офисами, давно прошли», – говорит Себастьян Райс, лондонский председатель Akin Gump. Четыре года назад Райса сменила на должности главы московского офиса Наталья Баратьянц, член правления компании.

Делая прогнозы, российские юристы сходятся в том, что санкции и другие условия рынка сохранятся. Из партнеров работающих в россии 12 юрфирм, которых попросили оценить самые ранние сроки отмены санкций, самый короткий из названных сроков составил 2 года, самый длинный – 10 лет. «Был оптимизм после избрания Трампа и надежда на то, что он может снять санкции, но теперь мы видим, что этого не произойдет», – говорит Кияшко из Skadden. – Речь идет уже о новых санкциях, которые еще больше усложнят всем жизнь».

Международные фирмы настаивают, что они тоже не собираются уходить. Все опрошенные юристы говорят, что у их компаний долгосрочные планы. (Разделяет ли подобный взгляд менеджмент фирмы – другой вопрос). И на данный момент на рынке существует хотя бы некоторая стабильность. Юристы и клиенты прожили под санкциями почти три года и более-менее привыкли к такому режиму работы.

Если присмотреться, можно заметить и некоторые признаки улучшения. По официальным данным, прямые иностранные инвестиции в Россию достигли $7 млрд в первом квартале 2017 года. Это меньше десятой части от того, что можно было наблюдать в 2008 году, но уже больше, чем в прошлом. Тем временем данные Ernst & Young показывают, что количество сделок в России с участием иностранного капитала увеличилось на 61 процент в 2016 году.

В России всё это уже проходили. «Юридическим фирмам в России всегда приходилось планировать на долгосрочную перспективу, – говорит Александр Чмелев, партнер налоговой практики московского офиса Baker McKenzie. – Мы здесь с 1989 года, поэтому мы пережили крах Советского Союза, вооруженное противостояние и разгон парламента в октябре 1993 года, чеченские войны, дефолт 1998 года, бомбардировки Югославии [НАТО, которое разрушило отношения России с Западом], грузинскую войну, мировой финансовый кризис и санкции после Украины. Прошлое учит нас тому, что не надо чрезмерно реагировать на политические события – в итоге бизнес всегда адаптируется».

* информация о сделках, клиентах юрфирм и кадровых перестановках приведена по материалам The American Lawyer