From Wikipedia, the free encyclopedia
| Siege of Albazin | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|
| Part of Sino-Russian border conflicts | ||||||
 Qing forces attacking Albazin |
||||||
|
||||||
| Belligerents | ||||||
|
|
 Qing dynasty |
|||||
| Commanders and leaders | ||||||
|
Alexei Tolbuzin † Pasheli Afanasii Ivanovich Beiton |
Peng Chong Sapusu Langtan |
|||||
| Strength | ||||||
|
1685: 450[3] 1686: 736-800+[2][4] |
1685: 2,500-3,400[3] 1686: 3,000 (land)[2] 3,000-6,000 (sailors)[2] |
|||||
| Casualties and losses | ||||||
|
1685: 100+,[5] 25-40 defected[6] 1686: Only 24 survived[7] |
1686: 1686: 1,500+[7] |
The siege of Albazin was a military conflict between the Tsardom of Russia and Qing China from 1685 to 1686. It ultimately ended in the surrender of Albazin to Qing China and Russian abandonment of the Amur River area in return for trading privileges in Beijing.
Background[edit]
After the Battle of Hutong (1658), the Russians made no formal attempt to gain control of the Amur River valley. However they did actively compete with the Manchus for the allegiance of nearby peoples. In 1667, the Hamnigan Buryat leader Gantimur refused a Qing request to join them in military operations against the Russians and went over to the other side. The Qing tried to win him back with gifts, and when that didn’t work, demanded that the Russians extradite him, which also didn’t work. The Qing were unable to immediately mount a military expedition against the Russians at this time due to being hampered by a lack of supplies in the Amur region.[8]
Russian territory west of Lake Baikal was consolidated in 1661 with the foundation of Irkutsk, however expansion south was halted in 1663 with a defeat in Uriankhai territory. Russian migration into the area also intensified with the relocation of exiles from Lithuania and Poland. From these exiles came the Polish Nikifor Chernigovsky, who in 1665 murdered his guards at Ilimsk, and fled with a gang of escaped prisoners to Albazin, where they rebuilt the fort. While technically a refugee, Chernigovsky collected tribute from the local peoples and sent part of it to the authorities in Nerchinsk. In 1672, the Russian authorities in Nerchinsk formally claimed Albazin. Chernigovsky was captured and sent back to Moscow, where he was pardoned and sent back to the Amur.[9] Unlike other parts of the Russian Far East, Albazin’s lands were fertile and the fort quickly grew to a settlement with buildings multiplying and farms spreading throughout the valley.[10]
Qing presence in the region also expanded in the 1680s with the construction of forts at Aigun and Mergen, and a dock at Girin. An office was set up at Butha to administrate the hunter gatherers of the Greater and Lesser Khingan ranges.[11]
Siege of 1685[edit]
In June 1686, Langtan led a force of 3,000 Qing soldiers to lay siege on Albazin, which was held by some 450 men led by Alexei Tolbuzin.[3] According to Russians sources, the Qing had a «great might of guns» and even more powerful cannons than the Hongyipao, called «miraculous-power general cannons». More than a hundred Russians died from bombardment on the first day of the siege. The Russian side surrendered the next day and were allowed to leave for Nerchinsk, however many Russians decided to defect to the Qing instead. Albazin and the nearby villages and the monastery were razed, but for some reason the crops were left untouched.[5]
Siege of 1686[edit]
Russian-Qing border conflicts in the 17th century
The Russians returned to Albazin to reap the crops. This time they built a stout bastion fort with the help of a Prussian military expert by the name of Afanasii Ivanovich Beiton, who had been captured in 1667 by the Russians and sent as a prisoner to Siberia. The new walls, made of an earthen core, were reinforced with a weave of clay and tree roots, making them uncommonly strong.[12]
In July 1686, Langtan came back with 3,000 soldiers and laid siege to Albazin again. This time the Qing forces were unable to penetrate the walls despite many attempts. On 23 July, the Qing made a direct assault on the southern wall after bombardment from cannons, but were forced to retreat with heavy losses. The Russians however made several successful sallies, sometimes even taking prisoners. They became too confident at one point and fell into an ambush while trying to dismantle the enemy siegeworks. Due to the bastions and design of the fortress, the Qing were unable to gain an advantageous position to bombard the defending forces. In early August, the Qing established walls around the fort and cut off Russian access to the river. The Russians tried to prevent this but failed after fighting for four days straight. A complete blockade had been erected around Albazin by the end of August. The Russians became very sick and started dying from scurvy, typhus, and cholera. Of the 800 defenders who held Albazin at the beginning of the siege, no more than 150 remained alive by early November. The Qing forces too suffered heavily, although not as much as the Russians, and by November less than half of the original 3,000 remained.[7]
In October 1686, Russian envoys from Moscow arrived in Beijing seeking peace. The Kangxi Emperor sent a messenger to Albazin, arriving in December, and announced the cessation of the siege. Of the 800 defenders, only 24 survived. They were permitted to leave the fort, buy supplies, and were provided with provisions by the Qing forces. The Qing army withdrew and left Albazin the next year. The Russians rebuilt their villages and cultivated the fields but were not allowed to hunt because it was viewed as infringing on Chinese sovereignty.[13] Albazin was relinquished to the Qing in the Treaty of Nerchinsk of 1689 in return for Russian trading privileges in Beijing.[2]
Aftermath[edit]
Fearing that the Khori and Solon would side with the Russians, the Qing had their communities relocated to Manchu lands. Most of them either died of starvation or were assimilated into the Eight Banners. In August 1689, the Treaty of Nerchinsk, which saw the official surrender of the Amur region by the Russians to the Manchus, was agreed upon under threat of arms from the Qing. The treaty allowed the Russians to trade in Beijing and a caravan route was set up from Nerchinsk via the Nonni River. The Qing further consolidated their presence in Heilongjiang with garrisons in Qiqihar and Butha in 1691, however they made virtually no attempt to patrol their Amur frontier, rather opting to depopulate the northern bank of the Amur river. In the Qing view, the possibility of tribal peoples raiding Qing territory from Russian territory was a greater threat than a direct Russian incursion.[11]
The Treaty of Kyakhta (1727) was signed in 1728 demarking the international border between the two empires in northern Mongolia. Kyakhta became a trading town with both a Russian and Chinese populace. Midway between the Chinese town and Russian fortress two posts were planted, one inscribed with Russian and the other with Manchu writing.[14]
References[edit]
- ^ Andrade 2016, p. 229-30.
- ^ a b c d e Andrade 2016, p. 230.
- ^ a b c Chen 1966, p. 80.
- ^ Andrade 2016, p. 228.
- ^ a b Andrade 2016, p. 222.
- ^ Chen 1966, p. 81.
- ^ a b c Andrade 2016, p. 229.
- ^ Narangoa 2014, p. 50.
- ^ Narangoa 2014, p. 53.
- ^ Andrade 2016, p. 220.
- ^ a b Narangoa 2014, p. 56.
- ^ Andrade 2016, p. 224.
- ^ Chen 1966, p. 85.
- ^ Christian 2018, p. 182.
Bibliography[edit]
- Andrade, Tonio (2016), The Gunpowder Age: China, Military Innovation, and the Rise of the West in World History, Princeton University Press, ISBN 978-0-691-13597-7.
- Chen, Vincent (1966), Sino-Russian War on the Amur
- Christian, David (2018), A History of Russia, Central Asia, and Mongolia 2
- Kang, Hyeok Hweon (2013), «Big Heads and Buddhist Demons: The Korean Musketry Revolution and the Northern Expeditions of 1654 and 1658» (PDF), Journal of Chinese Military History, 2, archived from the original (PDF) on 2020-10-02, retrieved 2019-09-13
- Narangoa, Li (2014), Historical Atlas of Northeast Asia, 1590-2010: Korea, Manchuria, Mongolia, Eastern Siberia, New York: Columbia University Press, ISBN 9780231160704
Как благодаря казацкой экспансии Приамурье стало российским
Великорусское переселение на Дальний Восток (как, впрочем, и украинское тоже) шло исключительно по следам и зарубкам казаков. Почему это происходило именно так, легко понять: пустующих на Земле территорий нет, и чтобы что-то «освоить», нужно было первоначально это что-то «завоевать».
В эпоху превращения захолустного по европейским меркам царства Московия в крупнейшую европейскую державу русское самодержавие не обладало ни навыками, ни механизмами для тотальной мобилизации русского населения центральных областей страны к достижению каких бы то ни было крупных внешнеполитических задач. Полное отсутствие в русской правящей среде, вплоть до эпохи Петра I, привычки и механизмов к всеобщей мобилизации собственного народа вскоре убедительно доказала многолетняя, в финале проигранная Ливонская война и последующее лихолетье Смутного времени. Между тем, территориальное расширение Московской Руси, начиная с ХVI века, происходило высокими темпами.
Только между серединой ХVI века и концом ХVII века Московская Русь в среднем ежегодно (150 лет подряд!) приобретала земли, равные по площади современной Голландии. К началу ХVI века Московское государство равнялось по площади всей остальной Европе, а присоединенная атаманом Ермаком Западная Сибирь по масштабу вдвое превышала площадь Европы. К середине ХVII века Московия — без политических пароксизмов и чудовищных военных усилий Петра I, по сути без особых финансовых и материальных вложений — стала самым большим государством в мире.
Кто же произвел это колоссальное по протяженности, никогда, после Чингисхана и Тимура, более не повторявшееся в мире территориальное приращение?
Поход Перфильева и Хабарова
В 1946 году в старинной казацкой станице Максимиха Баргузинского аймака Бурятской АССР советские этнографы записали со слов старожила Федора Горбунова следующее: «Перфильев родом из казаков и сам был казаком. Все ранешние сотники, пятидесятники, воеводы и атаманы своим родом происходили с Дона. До того как прийти им в Сибирь, они сначала гуляли по Дону, Волге и Уралу. Потом, когда они услышали, что можно идти в Сибирь, они пошли с Урала через Обь на Енисей. На Енисее у них была главная остановка, тут был самый большой острог. В остроге жил воевода — самый главный из казаков, которого на этот пост сам царь поставил. Воевода всех казаков принимал, делал из них отряды, потом посылал на Лену, Ангару, на Амур и на другие реки».
Изучение процесса освоения славянами Сибири и Дальнего Востока убеждает: такой сверхмобилизационный этносоциальный рывок, который сделали на восток Евразии казаки, был под силу (среди европейских народов) только им. Только казаки — этнос славянских самураев, народ, для которого идеалы человеческого достоинства, духовной свободы, национальной и социальной взаимоподдержки были не чем-то отвлеченным и далеким, а фактом их повседневной реальности, — могли совершить этот подвиг.
Упомянутый казак Перфильев есть ни кто иной, как знаменитый казацкий атаман Максим Перфильев, который был не только талантливым военачальником, но и искусным дипломатом, ибо свободно говорил на татарском, эвенкийском, монгольском и китайском языках. В 1618—1627 годах Перфильев присоединил к Московской Руси земли по Верхней Тунгуске, Лене и Витиму, оружием или дипломатией взял с аборигенов царский ясак. Он построил несколько укрепленных крепостиц — острогов, включая знаменитый Братский острог (ныне город Братск). В 1638 году, задолго до Ерофея Хабарова, атаман Перфильев вышел к Амуру — «собирать-де даурския землицы».
Московская Русь, то есть российское государство до Петра I, очень взвешенно, нарочито осторожно отзывалось на любые инициативы к своему территориальному расширению. Такие инициативы исходили преимущественно от казаков. В 1638 году казаки штурмом взяли стратегически важнейшую турецкую крепость Азов в устье Дона. Летом и осенью 1641 года они героически выдержали более чем трехмесячную осаду, вошедшую в военную историю как «Азовское сидение». Все это время, вплоть до середины 1642 года, казаки неустанно предлагали Москве взять Азов «под свою руку», закрепив тем самым за династией Романовых огромные территории в Приазовье и устье Дона. Москва очень долго размышляла, очень долго совещалась, но в конце концов отказалась от Азова. Второй раз, причем ценой значительных русских потерь, взять Азов удалось только Петру I.
Столь же осторожно и раздумчиво Москва вела себя и в событиях Переяславской Рады, когда практически без особых военных усилий — на саблях запорожских казаков — царю Алексею Тишайшему была поднесена Левобережная Украина.
В подобном стиле реализовывалась политика Московской Руси в Сибири и на Дальнем Востоке. Создавалось впечатление, что зауральские земли были для Московии своего рода «чемоданом без ручки». Отсутствие продуманной стратегической линии влекло за собой спонтанность, непоследовательность, а то и противоречивость действий.
Албазин
Впервые отсутствие внятной твердой линии Москвы при реализации политики на Азиатском Востоке ярко проявились в событиях, связанных с Албазинским воеводством.
В 1651 году Ерофей Хабаров с боем взял укрепленное селение даурского князька Албазы, располагавшееся на Амуре недалеко от слияния рек Шилки и Аргуни. Ныне в этом месте расположено село Албазино Амурской области. Хабаров решил основать в этом месте постоянную крепостицу-острог. Невзирая на нехватку людей в отряде, он оставил в Албазине 50 казаков и пошел дальше вниз по Амуру. Албазин имел исключительно выгодное стратегическое расположение в верховьях Амура, однако невзирая на этот фактор крепостица не получила никакой реальной помощи из Московии — ни людьми, ни пороховым «зельем». В результате постоянные нападения маньчжуров из Китая вынудили казаков в 1658 году не только оставить Албазин, но даже уйти из всех основанных деревень и крепостиц к западу от острога.
Рейд Никифора Черниговского
Следующий приход Московской Руси на Амур снова был обеспечен этнической энергией казаков. Обеспечил это возвращение Никифор Черниговский — ярчайший представитель казацкого этноса середины XVII века. В составе войска Запорожской Сечи он воевал против Московии на стороне поляков в Смоленской войне (1632—1634 годы). Был ранен, попал в русский плен, а в 1638 году сослан в Сибирь, в город Енисейск.
Помотавшись по всем сибирским острогам, Никифор Черниговский в конце концов оказался в самом дальнем углу русской ойкумены — в Илимске на Лене. Здесь запорожец поднял восстание и собственноручно убил илимского воеводу Лаврентия Обухова — патологического садиста и мздоимца. Понимая, что теперь от московского царя ему может быть гарантирован только топор палача, Никифор Черниговский во главе отряда из 84 восставших казаков ушел в Приамурье, где вновь возвел Албазинскую крепость. Талантливый администратор и дипломат, Никифор Черниговский учредил в Албазине казацкую республику по типу Запорожской Сечи, основал вокруг крепостицы несколько новых русских селений, стал регулярно собирать ясак с окрестных аборигенов.
Московская администрация сквозь пальцы смотрела на усиление Албазинской казачьей республики, успешно управляемой приговоренным к смертной казни бунтовщиком. Организовать карательный поход на Албазин царские воеводы в Сибири, конечно же, могли, но воевать с казаками ввиду усиления за Амуром китайской империи Цин, по-видимому, не очень хотелось.
Дело решил богатый ясак, который дальновидный запорожец Никифор стал регулярно отправлять в Москву. Впрочем, иного пути, кроме как попытаться замириться с Москвой, у Никифора Черниговского не было: запасы пороха, захваченные в Илимске, подходили к концу, а натиск маньчжуров из Китая все более усиливался. Видимо, при посредничестве церковников конфликт в конце концов был исчерпан: в 1672 году запорожец Никифор был прощен и получил титул приказчика Албазина, но казачья республика, присягнувшая на верность московскому царю, была официально упразднена.
Последним славным деянием запорожского казака Никифора в Албазине стал его дальний военный рейд в 1675 году по правому берегу Аргуни и Амура, то есть уже по собственным землям китайского императора, с целью освобождения плененных маньчжурами славян и даурцев. Основной проблемой Албазина являлась катастрофическая нехватка людей, без которых невозможно было ни защитить русские земли по Амуру, ни обеспечить их хозяйственное развитие. Казак Никифор Черниговский хорошо понимал всю сложность положения и в меру своих сил пытался его исправить.
Московскую Русь проблемы защиты края, по-видимому, волновали куда меньше: страна быстро шла по пути окончательного всеобщего закрепощения крестьян, после которого никакие значительные переселения русских людей в азиатскую Украину, конечно же, становились невозможны. В итоге с 1675 по 1680 годы в Албазин пришел только один царский обоз: он вез порох, свинец, немного семенного зерна и только шесть человек новых поселенцев мужского пола. Создавалось впечатление, что царскую администрацию больше заботили не очевидные военные приготовления Цинского Китая, а персональный статус Никифора Черниговского, который на Москве виделся слишком значительным для бывшего бунтовщика.
В конце 1678 года под благовидным предлогом представления царю Федору Алексеевичу запорожца Никифора выманили из Албазина в Москву, где после почти двухлетних мытарств по приказам (аналог сегодняшних министерств) этого опытнейшего военного и дипломата определили в Красноярск в «дети боярские», то есть на почетное медленное угасание от тоски и безделья.
Китайский отпор казацкой экспансии
Сразу после отъезда Никифора Черниговского в Москву на его место был назначен приказчиком Григорий Лоншаков. Опытный горный инженер и неплохой дипломат, Лоншаков вместе с тем не имел сколько-нибудь серьезного военного и административного опыта.
Если усиление влияния Московской Руси в крае зависело в эти годы только от личной инициативы немногочисленных казаков и прихода в край редких обозов с военным снаряжением, то усиление китайской империи Цин на правом берегу Амура носило планомерный, стратегически осмысленный характер.
«Азовское сидение», Наиль Драгунов
В 1679 году цинский император Канси, умный политик и умелый администратор, мягко отстранил от власти своего родственника, князя Сонготу, и взял управление Китаем полностью в свои руки. Для присутствия Московии на Амуре наступали непростые времена — Канси был волевым, решительным и последовательным сторонником изгнания русских людей с Амура. Укрепив внутреннее положение Маньчжурии и обеспечив себе военную поддержку монголов, император Канси в сентябре 1682 года организовал разведывательный рейд сановников (фудутунов) Лантаня и Пэнчуня к Албазину. Чрезвычайная важность предстоящего мероприятия подчеркивалась уже тем, что разведмиссию лично возглавил Лантань — будущий руководитель экспедиционной армии.
Мотивация неожиданного появления высокопоставленного китайского воеводы вблизи русской стратегической крепости была проста до неприличия, ибо явно рассчитывалась на простецов: Лантань объявил русской пограничной страже, что он охотился на оленей и ненароком заблудился. Если бы русским приказчиком в Албазине был запорожский казак Никифор, очень высока вероятность, что эта «охота» Лантаня оказалась бы для него либо безрезультатной, либо вообще последней. Но казак Никифор в это время бесцельно терял время на почетной отставке в Красноярске, а сбитые с толку служилые московиты вместо того, чтобы немедленно спровадить незваного гостя за Амур, зазвали Лантаня в Албазин, где встретили с истинно русским размахом.
Когда Лантань собрался, наконец, уезжать, русские подьячие Лоншакова преподнесли китайцу ценный подарок. Наивные люди не подозревали, что главный их «подарок» уже лежал в походном вьюке Лантаня: китайский разведчик получил полную возможность не только осмотреть, но даже зарисовать фортификационные укрепления Албазина.
Этнополитическая наивность великорусских подьячих обернулась резким ускорением военных приготовлений Китая. По результатам своего «охотничьего» разведывательного рейда Лантань составил детальный план военной экспедиции против Албазина, ветхие деревянные укрепления которого китаец оценил как «крайне слабые, словно изглоданные голодным ослом».
Китайцы реализовывали свой план по вытеснению славян с Амура планомерно и последовательно. На Сунгари, крупнейшем притоке правобережья Амура, строилась речная флотилия, которая должна была доставить экспедиционный корпус и артиллерию под стены Албазина. Здесь же на государственных складах собирали трехлетний запас продовольствия, чтобы китайское войско во время военной кампании ни в чем не испытывало нужды.
В 1683 году «оленный охотник» Лантань выдвинулся вместе с речной флотилией на Амур и близ устья Зеи принудил к сдаче крупный казачий отряд Григория Мыльника, который вез военное снаряжение и провиант для Долонского и Селемджинского острогов. С потерей этого отряда московиты лишились не просто 70 человек вооруженного резерва, они потеряли какую-либо возможность для проявления военной инициативы в предстоящей войне. Албазинская крепость утратила оборонительное предполье, поскольку Долонский и Селемджинский остроги пришлось оставить без боя: без запаса пороха и свинца, без необходимого провианта удержать эти крепостицы было невозможно.
Единственный оставшийся острог Албазинского оборонительного предполья — Верхнезейский — был окружен китайским экспедиционным отрядом и героически защищался. Но что могли сделать 20 казаков в полуразвалившейся крепостице против 400 отборных маньчжурских солдат? Тем не менее верхнезейские казаки сумели продержаться почти полгода и только в феврале 1684 года капитулировали.
Военные действия императора Канси, о которых ясачные тунгусы предупреждали московитов еще зимой 1682 года, разумеется, застали царское правительство врасплох. Извечный тренд русской внешней политики на Востоке — игнорирование «неудобных» фактов, заискивающие дружелюбные жесты и говорильня о мире — сложился не вчера, уже Московская Русь ярко обозначила этот печальный тренд.
С началом военных действий началась штурмовщина: что не сделали за годы и десятилетия, пытались сделать за один-два месяца. Горнозаводчика Лоншакова немедленно сместили, стало не до серебра. В Албазин отправили воеводой потомственного тобольского казака Алексея Толбузина — энергичного, толкового человека. Поскольку за десятилетия, прошедшие с рейда Ерофея Хабарова, к осмысленной переселенческой политике так и не приступили, «воинского чина людей» пришлось собирать по всей Сибири буквально поштучно. К началу штурма Албазина китайскими войсками эти люди, разумеется, не успели.
Лантань между тем не дремал. В начале лета 1685 года трехтысячный экспедиционный корпус Китая на кораблях военной флотилии выдвинулся от Айгунской китайской крепости к Албазину. Берегом шли восемь сотен отборной маньчжурской конницы. Для великорусов и казаков, засевших в ветхих крепостных стенах, наступил момент истины. Силы сторон были попросту несопоставимы: на 450 казаков албазинского гарнизона пришлось не менее трех тысяч китайских пехотинцев (5 тысяч по русским данным, которые, скорее всего, завышены).
В невероятной спешке хватаясь за все разом, приказчики Толбузина не смогли вовремя эвакуировать в Албазин русских крестьян из окрестных деревень: маньчжурская конница, шедшая берегом, пленила более 150 беглецов, не успевших укрыться в крепости. При подходе к Албазину флотилия Лантаня расстреляла из пушек плоты с русскими беглецами, которые плыли в Албазин с верховьев Амура. По китайским данным, с плотов были взяты в плен 40 человек.
В Нерчинском остроге воеводой Иваном Власовым были спешно собраны около ста ратников, преимущественно из крестьян, воинские качества которых были, мягко говоря, сомнительными. Где-то сумели разыскать две пушки. Однако даже эта смехотворная, в сравнении с масштабом китайского вторжения, военная помощь застряла на пути к Албазину.
Битва за Албазин
12 июня 1685 года китайский экспедиционный корпус высадился у Албазина. Начался методичный обстрел крепости из так называемых «ломовых» пушек. Албазинские крепостные стены в полной мере оправдали уничижительную оценку Лантаня в части «изглоданности голодным ослом»: китайские ядра подчас прошивали крепость насквозь, пробивая одновременно обе противоположные друг другу стены. Бомбардировка продолжалась три дня и была очень результативна: были убиты больше 100 человек, полностью сгорели амбары с продовольствием, была разбита одна из трех крепостных пушек.
Ранним утром 16 июня в предутреннем тумане неожиданно рявкнули боевые барабаны и раздался ритмичный заунывный звон цимбал: это китайцы пошли на приступ одновременно со всех сторон. Неистово размахивая огромными сверкающими саблями, авангард китайской пехоты, составленный из бритоголовых богатырей двухметрового роста, с диким боевым кличем ринулся к стенам крепости. Расставленные в специальном порядке китайские фузилеры согласованными залпами своих фузей поддерживали перед гвардейцами «огневой вал».
«Сдача казаками Албазинского острога маньчжурам после первой осады 1685 года», неизвестный художник
Казалось, ничто не могло спасти защитников Албазина от поголовного истребления. Ничто, кроме казацкого мужества и топкого болотистого рва перед стенами крепости. Это был как раз тот случай, когда расхлябанность московских бояр сыграла добрую службу. Оборонительный ров Албазина годами не чистили, он полностью заилился и, на первый взгляд, казался пересохшим, именно поэтому китайцы не заготовили заранее осадных мостков.
В ярости штурма бритоголовые гвардейцы бросались через ров и немедленно увязали по пояс. Этим воспользовались казаки, в упор расстреливавшие сгрудившуюся массу человеческих тел. Небольшой отряд донцов и запорожцев из 26 человек под началом сотника Стефана Бойко ринулся с кинжалами через стену в попытке захватить главный штандарт наступавших гвардейцев. Казаки погибли почти все (уцелели только четыре человека), штандарта не захватили, но зато проложили к штандарту целую улицу из бритоголовых трупов.
В результате всех этих обстоятельств китайский план одномоментного штурма был сорван, борьба за стены распалась на несколько очагов. Этим обстоятельством блестяще воспользовался воевода Толбузин, умело перебрасывая казаков и «всякого звания русских людей» от одного места прорыва к другому.
Нужно отдать должное китайцам: они упорно, даже фанатично, не считаясь с потерями, штурмовали Албазин весь день. Только в 10 часов вечера солдаты Канси отступили в свой лагерь. Их потери были чудовищны: Лантань лишился убитыми и раненными более 400 солдат.
На следующий день упорный Лантань отдал приказ готовить новый штурм. Китайцы начали вырубать окрестный лес и заваливать ров стволами деревьев. Работали беспрепятственно, поскольку у защитников Албазина практически закончился порох.
В этих условиях воевода Толбузин проявил себя умелым и волевым дипломатом: он сумел договориться с Лантанем о выводе гарнизона крепости и всех русских людей в сторону Нерчинска, то есть туда, где активно собиралось и было уже частью готово казацкое ополчение. Китайцы настаивали на уход албазинских казаков на север, в сторону Якутска, что гарантированно вело к дополнительным людским потерям и лишало казаков всякого шанса продолжить сопротивление. В ключевой момент переговоров Толбузин «перевернул шахматную доску»: он заявил Лантаню, что либо открытый путь на Нерчинск — либо казаки продолжат сопротивление. Лантань согласился.
26 июня 1685 года казаки и русские крестьяне вышли из крепости и в боевом походном строю двинулись на запад. К воинской чести офицеров Канси китайцы сдержали слово — путь на Нерчинск был открыт, китайцы не атаковали и даже не построились в боевые порядки. После ухода Толбузина Лантань частью взорвал, а частью срыл укрепления Албазина. Затем отошел к тыловой Айгунской крепости.
В начале июля в Нерчинске наконец-то соединились все силы забайкальских казаков и русского ополчения, общей численностью около 1200 человек. Почувствовав под рукой реальную военную силу, мужественный Толбузин собрал Войсковой Круг, на котором казаки дружно отказались «побежную славу собе из Албазина учинять».
Здесь же, в Нерчинске, Толбузин нашел себе надежного боевого товарища. Им стал крещеный в православие немец Афанасий Бейтон, человек исключительной смелости и огромной воли. Бейтон привел в Нерчинск донских казаков и русских крестьян из Западной Сибири, и вплоть до гибели Толбузина оставался его надежнейшей опорой.
27 августа 1685 года к взорванным стенам Албазина вновь подошли казацкие струги. На сей раз войсковые силы воеводы Толбузина были более-менее ощутимыми: 714 казаков (из них 200 конных) и 155 русских промысловиков и крестьян, пожелавших вернуться на Амур. Истовым трудом эти люди до первого снега сумели восстановить крепость. Впереди их ожидала страшная война на истощение с лучшими войсками империи Цин, а за их плечами не было ничего, кроме необъятной, пустынной Сибири и далекой Москвы, в которой и вокруг которой в это время рубили головы многим сотням верных русских людей, которых обвинили в церковном «расколе».
Амурская эпопея. Осада Албазина
Содержание:
В истории России огромное место занимает колонизация восточных и южных окраин. В XVI веке русские разгромили Казанское, Астраханское и Сибирское ханства и распахнули дверь в Азию. После этого начинается экспансия, имеющая по размаху мало аналогов в мировой истории. Двигаясь на восток, Россия присоединила территории, сопоставимые по размерам с Южной Америкой. Об экономическом же значении этих пространств и говорить не стоит.
«Хождение встречь солнцу», разумеется, не было прихотью царей. О маниакальном желании захватывать любой ценой все вокруг речи не шло. Обычно экспансию двигали вполне понятные финансовые интересы. Если испанских конкистадоров в Новом Свете интересовали в первую очередь золото и серебро, то предметом вожделения их русских коллег в Сибири стала в основном пушнина. Отряды «промышленных людей» и казаков постепенно продвигались на восток. Особенность сибирской конкисты — малочисленность ее участников. Отряд в 100–200 человек становился значительной силой, а 400–500 «охочих людей» производили на аборигенов впечатление орд Чингисхана.
Стиль отношений русских и местных жителей очень различался от племени к племени и от случая к случаю. Многие народы объясачивались мирно, предпочитая выгоды торговли и совместной жизни с чужаками. С другими вспыхивали войны — небольшие по масштабу, но крайне жестокие в смысле доли потерь среди участников. Свою роль играло и то обстоятельство, что ватаги, идущие на восток, состояли отнюдь не из монашек. Как это обычно бывает, на фронтир уходили люди, не нашедшие места на Родине — от просто предприимчивых торговцев до уголовников, которых дома ждали дыба или петля. Такие персонажи пощады не давали, но и не просили, и основная масса первопроходцев не оставила после себя даже могил.
Русские первопроходцы
Долгое время первопроходцы избегали столкновений с крупными централизованными государствами. Сибирское ханство оказалось намного слабее, чем выглядело, Туркестан оставался намного южнее. Однако далеко впереди лежал Китай. Представления путешественников о нем были крайне смутными. Между тем по мере продвижения в глубину континента столкновение с древней империей становилось неизбежным.
История прорыва русских на Амур начинается во второй четверти XVII века. В это время в Якутск — только что построенный острог — назначают воеводой энергичного (временами слишком) воеводу Петра Головина. За недолгое время своего воеводства он успел разослать несколько крупных экспедиций во все стороны, но речь пойдет о поиске во главе с Василием Поярковым.
До Головина дошли смутные слухи о залежах серебра, меди и свинца на землях приамурских дауров и о существовании в этих краях земледелия. Об этом сообщил туземный шаман, расспрошенный насчет восточных земель. Разговоры о серебре и плодородных территориях немедленно возбудили живейший интерес воеводы: возможность выращивать хлеб на месте имела громадное значение для колонизации края, а серебро остается серебром где угодно. Снарядили крупный отряд — для исследований бассейна Амура (который тогда ошибочно считали Шилкой).
Поярков
Отношения между Головиным и руководителем похода, письменным головой (должность) Василием Поярковым, по некоторым сведениям, не складывались. Поярков, властный и жестокий человек, плохо уживался с воеводой, и начальник решил отправить соперника туда, где тот будет приносить пользу, а не головную боль. Экспедицию составили 132 человека при одной пушке «для угрозы немирных землиц». Маленький отряд, даже учитывая, что племена Приамурья тогда насчитывали лишь 30–40 тысяч человек. Летом 1643 года Поярков отправился в путь.
МАРШ КОНКИСТАДОРОВ
Поярков намеревался попасть на Амур обычным способом — по рекам. Правда, быстро выяснилось несколько крайне малоприятных вещей. Путешественникам оказалось необходимо преодолеть волоком Становый хребет — через перевалы, на высоте более полутора километров. В конце концов, Поярков оставил основную часть припасов и сорок человек в зимовье, а сам пустился в дальнейший путь налегке, на лыжах и нартах.
Путешественники рассчитывали добывать пропитание у дауров, грабя их или выменивая пищу. Однако здесь проявились худшие черты характера Пояркова: мирные переговоры перемежались захватом вождей в заложники. Однажды два князька сбежали, и Поярков с отрядом оказался заперт в зимовье. Здесь он с группой ближайших товарищей присвоил остатки провианта, оставив остальных выживать как умеют. Челобитная по этому поводу рисовала Пояркова в не самом привлекательном свете:
…и будучи Василей Поярков на государеве службе, служилых людей бил и мучил напрасно, и пограбя у них хлебные запасы, из острожку их вон выбил, а велел им итить есть убитых иноземцов, и те служилые люди, не хотя напрасною смертию помереть, съели многих мертвых иноземцов и служилых людей, которые с голоду примерли, приели человек с пятдесят, а иных своими руками прибил до смерти, а говорил он Василей так: «не дороги де они служилые люди, десятнику де цена десять денег, а рядовому де два гроши,» и всего он Василей потерял государевых служилых людей человек со сто…
Из-за такого отношения к своим людям Поярков приобрел сомнительную славу вожака отряда людоедов. Коммуникации с туземцами наладить попросту не удавалось.
Одновременно истощенные казаки отбивались от атак даурцев. По весне на зимовье вышел оставшийся на перевале отряд. Неконтактность местных поражала движущихся от зимовья русских, однако художества Пояркова уже создали ему славу злобного демона. Объединенный отряд сплавлялся по Амуру во враждебном окружении — туземцы даже перебили небольшую группу, отделившуюся от своих на разведку. Однако в устье Амура пираты студеной реки сумели захватить у местных жителей — нивхов — соболей и вернуться домой кружным путем.
К слову, Поярков мог добиться куда больших успехов, если бы выполнял инструкции, выданные ему перед походом. Исходные распоряжения воеводы Головина в его адрес выглядели куда гуманнее, чем практика:
…Государевым делом промышлять, смотря по тамошной мере как лутче, и иноземцов ласково и разговором призывать, и под Государеву Царскую высокую руку их приводить, и ясак сбирать, смотря по людем, как можно; а сперва ясак взять с иноземцов небольшой, чтоб их сперва ясаком не ожесточить и от Царские высокие руки не отгонить. А которое иноземцы учинятца под Государевою Царскою рукою высокою, и ясак с себя дадут, и тех иноземцев распрашивая, по их вере приводить их лутчих людей к шерти, на том, что им быть под Государевою Царскою высокою рукою на веки неотступно в холопстве и ясак по вся годы платить полный.
Это вполне разумные распоряжения, и можно лишь досадовать, что они остались для Пояркова пустым звуком.
Ерофей Хабаров. Нужно отметить, что портреты русских землепроходцев в принципе очень условны всегда
Поход Пояркова формально обернулся оглушительным провалом. Погибла большая часть экспедиции, никакие территории не удалось присоединить, русские приобрели стойкую репутацию «лоча» — демонов. Однако теперь в Якутске куда четче представляли себе очертания Амура и точно знали, что в этих краях действительно возможно земледелие. Вообще, поход Пояркова, при всей его кровавости, оказался неоценим с точки зрения географии. Русские получили достаточно точные данные об Амуре и даже об очертаниях континента за его пределами. За душераздирающими подробностями не следует забывать, что в белых перчатках история не делалась никогда, а Поярков и его команда были детьми своего времени — эпохи колониальных походов и своеобразной трактовки гуманистической философии.
С продовольствием в регионе действительно были огромные проблемы. Убийственный климат делал земледельческие работы делом крайне сложным, а значит серьезно ограничивал численность поселенцев. Там, где земля имелась, постоянно возникали проблемы с кочевниками. Поэтому новый поход на Амур стал только вопросом времени.
Вскоре нашелся человек, готовый возглавить экспедицию. Его фамилию ныне знает любой школьник, она вписана в топонимику Дальнего Востока: Ерофей Павлович Хабаров.
Хабаров — один из самых неординарных персонажей русского фронтира. К 1640-м годам он обладал огромным опытом путешествий и исследований, уже успел сколотить состояние и потерять все имущество в результате конфликта с местными властями. Хабарова поддерживал новый якутский воевода Дмитрий Францбеков (Фаренсбах). Фаренсбахи попали в Россию еще при Иване Грозном, родственник Дмитрия воевал в русском войске при Молодях, а теперь представители рода окончательно перебрались на новую родину. Францбеков серьезно вложился в поход Хабарова, рассчитывая отбить затраты за счет новоприобретенных территорий.
Нужно заметить, что поступок Францбекова выглядит как авантюра. Русские, по сути, не имели баз после Якутска. Даже Нерчинск еще только предстояло построить, а на Амуре у русских никакого пристанища не имелось. К тому же (об это русские пока не подозревали) амурские вожди были плотно повязаны с Китаем. Прибытие пришельцев с ружьями ставило их в чудовищное положение: платить дань кому-то кроме Поднебесной означало измену, не платить — попасть под горячую руку воинственных чужаков. К тому же у конкистадоров не хватало людей для оккупации, но хватало, чтобы разбить любое местное ополчение. Все это означало, что сбор русскими ясака неизбежно превращался в разграбление. На объективные проблемы позднее наложились особенности личности Хабарова. Правда, этого никто знать не мог.
Карта походов Пояркова и Хабарова
Следует сказать пару слов о положении Францбекова. Он был небогат, но амбициозен. После дипломатической службы в Швеции его постоянно отправляли на должности ответственные, но в глухих краях. Высоких покровителей Францбеков не имел. Поэтому завоевание Амура он рассматривал как возможность или быстро обогатиться (в конце концов, слухи о «серебряной горе» могли оказаться правдой), или эффектно выслужиться. Посланный на край тогдашнего света, Францбеков схватился за замаячивший шанс, тем более что Поярков по возвращении из похода рисовал яркие картины изобилия.
Хабаров собрал отряд куда меньше того, что вел за собой Поярков, всего семьдесят человек. Ерофей Павлович попросту опоздал: основная масса авантюристов уже ушла в другую экспедицию, так что ему достались в основном те, кто по каким-то причинам остался дома. Как бы то ни было, в 1649 году он вышел в путь.
Эскапады Пояркова серьезно осложнили Хабарову путешествие по Амуру. Дауры при приближении русских судов разбежались, однако навстречу землепроходцам вскоре явился местный князь. Хабаров предложил добровольно платить ясак, но даур уклонился от ответа и уехал. Предводитель похода очутился в малоприятном положении: туземцы его боялись, а за спиной оставался «инвестор» Францбеков, который не оценил бы отсутствия результата. Поэтому Ерофей Павлович поначалу ограничился разведкой, опрашивая всех встречных о том, что за страна лежит перед ним, а затем поставил лагерь в покинутом городке и уехал в Якутск, просить подкреплений.
Францбеков осознал серьезность положения и выделил Хабарову двадцать казаков и три пушки. Кроме того, Хабаров набрал еще почти сто двадцать человек в частном порядке. Вновь обратим внимание на масштабы происходящего: воевода соглашается, что семьдесят человек — это все же недостаточно, чтобы покорить Даурию — пространство, на котором с легкостью поместится средних размеров европейская страна, — но полагает, что двухсот с небольшим завоевателей с несколькими пушками для этого вполне хватит. Мнение оказалось вполне справедливым.
Летом 1649 года Хабаров отправляется на Амур с новыми силами. В это время на месте уже идет деловитое объясачивание населения добрым словом и пищалью. Хабаров со своими людьми идет на городок, принадлежавший местному вождю Албазе — русские называли его Албазин городок, или, собственно, Албазин. К моменту прихода Хабарова с подкреплениями его предприимчивые товарищи уже начали осаду, отстроив рядом собственное небольшое укрепление. Блокгауз оказался очень кстати: казаки переоценили свои силы, и из осаждающих чуть было не превратились в осажденных.
Появление Хабарова напугало местных и те бежали из Албазина, благо, русские по своей малочисленности не могли вести настоящую плотную осаду. В городке осталось величайшее сокровище этих краев — запасы хлеба. Хабаров пустил погоню и отбил у дауров еще и скотину, чем создал себе отличную базу на будущее.
Конкистадоры обустраивались всерьез и надолго. В Албазине среди прочего завели пивоварню, причем Хабаров как человек предприимчивый наладил товарно-денежные отношения даже с собственными подчиненными. Важный момент, который еще скажется: Хабаров вовсю торговал со своими людьми государственным имуществом. Все, начиная от котлов и заканчивая порохом, он продавал за рубли. Одна из жалоб сводилась к тому, что начальник экспедиции перевел весь хлеб на алкоголь. Вообще, предводитель изо всех сил закабалял казаков, и большая часть отряда быстро оказалась ему по тем или иным причинам должна.
Весной 1651 года Хабаров послал несколько человек с добытым ясаком в Якутск. Кроме шкур он отправил «отписку» царю Алексею Михайловичу, где сообщал, что Приамурье пригодно для земледельцев и предлагал заселять край. Заодно землепроходец продолжал совершать походы по Амуру, занимая городки и объясачивая племена. В одном из городков оборотистые казаки остановились ради сбора урожая: бежавшее население бросило хлебные поля. Хабаров вновь употребил к своей выгоде выданный государством инвентарь: серпы и косы он выдавал казакам в аренду. Вообще, всю финансовую часть покоритель Амура замкнул на себя, благо, человек Францбекова, который должен был следить за соблюдением интересов своего патрона, очень удачно пропал без вести.
Интересно, что завоевателей продолжала толкать вперед необходимость платить долги. На вопрос некоторых бойцов, для чего продвигаться дальше, Хабаров разумно заметил, что «мне-де долги свои где взять, а вам-де, тут живучи, чем долги платить»?
Между тем Хабарова смущала одна важная деталь. Местные племена уже от кого-то зависели и постоянно объясняли землепроходцам, что дань они уже платят. Вообще, представления о противнике у русских имелись самые смутные: мешал языковой барьер. Хабаров обещал царю, если ему пришлют помощь, завладеть землями некоего царя Шамшакана. Кто скрывался за этим «псевдонимом», понять невозможно. Кроме того, в русских документах постоянно фигурирует некое «Богдойское царство». Китай в этом качестве не рассматривался, однако русские полагали, что оно существует где-то в восточном или южном направлении. В ситуации, когда с местными в прямом смысле было трудно найти общий язык, приходилось строить разнообразные «рабочие гипотезы», тем более что под предполагаемое «Богдойское царство» Хабаров не без оснований мог надеяться выбить поддержку, и просьбы присылать больше ратных людей в донесениях в Москву звучали убедительнее. Русские четко понимали, что некое крупное государство против них есть, но не имели возможности узнать противника лицом к лицу. Вскоре он дал о себе знать.
Во время зимней стоянки в Ачанском остроге на отряд Хабарова обрушилось грандиозное для этих краев войско — более двух тысяч бойцов с пушками и пищалями. Примерно на три четверти армия состояла из старых знакомых — амурских племен дауров и дючеров. Однако еще шестьсот бойцов, вооруженных огнестрельным оружием, составляли люди, которых землепроходцы раньше не видели. Это были маньчжурские солдаты.
Как выяснилось, русские подошли к дальним рубежам крупной державы. Об этом они знать, конечно, не могли. Тем не менее в Ачане состоялся первый — не слишком порадовавший стороны — контакт.
Идея маньчжурских командиров состояла во внезапной атаке. Однако попытка на заре выдвинуться к городку окончилась тем, что воинов заметил часовой. Некоторые казаки спали в избах снаружи стен, но, услышав крики, успели выскочить и влезть в крепостицу по невысоким стенам. В результате вместо нечаянной атаки бой превратился в расстрел атакующих пушечным и пищальным огнем. К вечеру маньчжуры смогли, прикрываясь домами, подойти ближе к острогу и вырубить топорами кусок стены. Однако Хабаров распорядился подкатить пушку к пролому, и встретил нападающих пальбой в упор. Вся штурмовая группа маньчжур сгрудилась возле узкого пролома, и ядро, пущенное изнутри, произвело жуткий эффект. Вдобавок казаки палили из пищалей. Все, кто подходил к пролому, быстро получали ужасающие раны тяжелыми свинцовыми пулями. Дело довершила контратака 150 человек из крепости. В сгущающихся сумерках маньчжуры не смогли правильно оценить их численность и на всякий случай побежали. Вскоре все войско спасало себя, оставив русским обоз с хлебом и табун лошадей. Более семидесяти казаков были ранены, но «от ран оздоровели».
Хабаров, несмотря на малочисленность своей группы, отбросил и дауров, и новых гостей, положив на месте более шестисот человек и отняв две пушки ценой десяти погибших. Но подкрепления в случае чего взять было неоткуда, а у Хабарова не то что Якутск, а даже Албазин находился далеко за спиной. Поэтому предводитель конкистадоров вернулся в Даурию и продолжил утверждать там свою власть. Вообще, деятельность Хабарова оказалась выдающейся даже по местным меркам. Позднее его стиль руководства даже создавал трудности со сбором ясака. В 1652 году новый отряд, явившийся от Фаренсбаха-Францбекова, столкнулся с окончательно запуганными туземцами:
Рады де мы вашему государю ясак давать только де вы люди лукавы, правды де в вас нет: прежде де сего в Лавкаевом городке ясак дали Ерофею Лавкай, дал ясак и Шилгиней и другие мужики хотели давать ясак все. Была у него, Ерофея, князцева жена шилгинеева в аманатех [заложниках], и он, Ерофей, хотел де к себе на постелю взять ту князцеву жену и она де не пошла к нему на постелю и он, Ерофей, ея удавил. И зимою де ходил он, Ерофей, в поход и поймал де добрых мужиков семь человек даурских и тынгуских, и те де были мужики добрые улусные и он, Ерофей, суда поделал из Албазина городка пловучи на низ наши жилишка жег и пустошил, нас, даурских людей, рубил в пень и жены наши и дети в полон имал, лучших наших князцей, Толгу и Толончея, иных князцев кнутом забил, а иных огнем зажег, а иных с собою увез и наши жены и дети на низ уплавил, не ведаем — живы, не ведаем — мертвы.
«Рубка в пень» аборигенов и такие непрактичные шаги, как убийства аманатов, создавали проблемы в утилитарном смысле: ясак давать боялись. В результате, как только посланные из Якутска встретились с Хабаровым, между участниками похода возникли разногласия.
Служилые люди обратились к Хабарову, обвиняя его в том, что тот путает государственный карман со своим, больше озабочен ограблением края, чем его колонизацией, притесняет самих бойцов и ведет себя чрезмерно жестоко, отчего сам отряд оказывается под угрозой. Хабаров, человек жесткий, был отнюдь не трус, и резко заявил:
Что вам, мужики, дело до государевы казны, хотя-де яз и продаю государеву казну; взял-де государеву казну ту в Якутском остроге из государевы казны у воеводы Дмитрия Андреевича Францбекова да у дьяка Осипа Степанова, только-де по обценке в долг, и в той-де яз казне на себя запись дал и словет-де то купил, что куды-де яз с тою купою хочу, туды-де яз и пойду, хотя-де и на промысел; а вы-де мне не указывайте и не бейте челом, и подите-де вы куды хотите, вам-де что будет от государя какое жалованье, а у меня-де писано к государю моими подъемами, а вы-де на моих подъемах.
В итоге конфликта отряд в 132 человека во главе со Степаном Поляковым отделился от Хабарова и пошел ниже по Амуру в земли гиляков.
Однако Хабаров устроил погоню и разбил острог, возведенный Поляковым. Прожив несколько месяцев на руинах, он ушел, спалив зимовье и уведя с собой очередных заложников из местных. Несколько «мятежников» погибли, остальные вернулись под командование Ерофея Павловича. Однако это оказалась последняя его эскапада. В 1653 году на Зее Хабарова встретил присланный за ним из Москвы дворянин Дмитрий Зиновьев. Посланец, вероятно, понимал, за каким человеком едет, да и места не внушали доверия, поэтому «ревизора» поддерживали 330 служилых людей. К этому моменту покровителя Хабарова Францбекова уже сняли с должности и отозвали в Москву. К Хабарову Зиновьев приехал уже настроенный на полномасштабное разбирательство.
Неукротимого завоевателя царский уполномоченный забрал с собой, отобрав пленных и казну. Внимание Москвы привлек поток челобитных: обиды, причиненные беглецам Полякова и вообще поведение Хабарова выглядели необычно. К тому же, судя по челобитным с мест, Хабаров просто вредил общему делу безумными выходками в отношении подъясачных.
Проблема Зиновьева состояла в том, что, только-только приехав на место, он слабо понимал специфику происходящего — например, какие отношения уже сложились у Хабарова с местным населением. В «Богдойскую землю» отправилось посольство во главе с Третьяком Чечигиным, одним из сподвижников Хабарова. Само по себе это решение вполне осмысленное и разумное, но здесь Зиновьев сделал совершенно безумную ошибку: он забрал с собой всех аманатов. Аборигены, привыкшие к тому, что аманатов могут просто убить, истолковали пропажу родственников по-своему, и это стало приговором для Чечигина и всего его маленького посольства. Всех пятерых казаков туземцы убили.
В Москве, впрочем, Хабаров оправдался. С одной стороны, помимо бесчинств он сделал многое и для освоения края — в частности, его заслуги в деле устройства земледелия на новом месте оказались просто неоценимы. С другой, аманаты, приведенные в Москву, стали зримым свидетельством покорения новых земель, а кроме того, по неким слухам, меха, привезенные в казне, смягчили сердца следователей. В итоге оборотистый конкистадор вновь отправился в Сибирь в чине сына боярского. Конец его в точности неизвестен. Как бы то ни было, в амурской эпопее он более не участвовал.
К слову, «бунтовщик» Степан Поляков в итоге убедительно объяснил свои действия, позже успешно служил, возглавлял Исетский острог и умер уважаемым и зажиточным человеком.
Завоевание Приамурья продолжалось. Однако теперь из мрака навстречу русским выдвигались контуры далекого Китая.
ДРАКОН ПРОБУЖДЕН, ДРАКОН ЗАРЕВЕЛ
Китай переживал очередной скверный период своей истории. Династия Мин, некогда успешно правившая, после долгого мучительного кризиса скатилась в ничтожество, и страна начала расползаться на части. Голод, экономический кризис и крестьянские восстания подломили центральную власть и сделали Китай легкой добычей для племен маньчжуров. В конце концов последний император династии Мин повесился в собственном саду, а Пекином завладели варвары. Как это часто бывало в китайской истории, диких захватчиков очаровали достижения китайской цивилизации, и вождь маньчжуров сам провозгласил себя императором. Однако Китай огромен, в провинции удержались «национальные» претенденты на власть, и борьба с ними оказалась долгим и трудным делом. Во второй половине XVII века цинская администрация сильнее всего беспокоилась об укреплении собственной власти и о разгроме Тайваня.
Русские колонисты на далеком севере не входили в список первоочередных забот маньчужров. К тому же Амур и для китайцев находился на достаточно далекой периферии. Фактически между русскими границами, даже если считать границей самые дальние заимки, и китайской зоной владычества лежали сотни километров ничейной территории, на которой обитали самостоятельные племена. Однако для империи Цин опасным прецедентом выглядел перехват русскими вассалов и данников.
В частности, тунгусский вождь Гантимур перебежал на сторону русских со своим племенем. Судя по всему, эта измена встревожила Пекин сильнее многих других вещей: позднее маньчжуры упорно — и безуспешно — добивались выдачи Гантимура. Кроме того, действия императора диктовала привычка китайских правителей считать свое государство центром Вселенной и по возможности не оставлять варварские (и «варварские») народы без контроля.
В военном смысле империя Цин, конечно, не могла тягаться с Россией — преимущество в выучке и снаряжении было у русских. Почти поголовное оснащение огнестрельным оружием и особенности военной культуры обеих стран в равной схватке обещали успех царским полкам. Однако у империи Цин имелся один козырь: китайские подкрепления стояли несравнимо ближе.
Правда, и для маньчжуров путь до Амура был далеким. Северный рубеж Китая, так называемый «Ивовый палисад», находился примерно в 700 км южнее Амура.
Впрочем, всего этого в Москве знать не могли. Поэтому назначенному на Амур воеводе Афанасию Пашкову выдали инструкцию, среди прочего, требовавшую узнать
…сколь далече от Богдойской земли до никанского царства, и сухой ли путь степью, горами или водой, и коими реками; и про Китайское и про Индейское государства даурские и иные какие люди ведают ли, и сколь далече Китайское и Индейское государства от Даурския земли и от Богдойского, от Никанского государства.
Обратим внимание, что речь идет уже о воеводстве. Приамурье рассматривалось теперь если не как собственная территория, то по крайней мере как зона интересов.
Одновременно в Китай отправился из Москвы официальный дипломат — посол Федор Байков. Правда, до Поднебесной он добирался два года, не имея никаких вестей о том, что происходит в России. Причем ехал Байков не через Восточную Сибирь, а через Монголию, и понятия не имел, что происходило в это время между русскими и китайцами. Между тем на границе разворачивалась война, далеко выходящая за рамки просто мелких стычек.
После отъезда Хабарова отряд возглавил бывший командир его артиллеристов Онуфрий Степанов (Кузнец). Русские опирались в основном на Албазин. Проблема в том, что предыдущие действия Хабарова сильно повредили делу: отряд не имел хлеба и должен был добывать его в боях. Что еще хуже, из центра никто так и не прислал ни пороха, ни боеприпасов.
Между тем время стремительно таяло, и вскоре русские обнаружили против себя настоящую армию маньчжуров. По берегам сновали конники, по воде — суда. Русские оценивали численность противника в три тысячи человек. Более того, маньчжуры строили по берегам укрепления. Попытка Кузнеца прорваться вверх по Сунгари натолкнулась на эти береговые позиции из фашин и земляных валов. Пороха для их штурма у Степанова не имелось, так что русские быстро исчерпали запасы и отошли.
Русские поворотили вверх по Амуру. Дорогой выяснилось, что дючеры перебили небольшое посольство, направленное к ним.
Положение становилось час от часу хуже. Продовольствие найти негде, противник силен. Чтобы по крайней мере пережить первые атаки, казаки начали возводить острог в устье реки Хумаэрхэ — притока Амура. Укрепление строилось основательно, «отписка» Онуфрия Степанова сохранила подробности устройства этого образца полевой фортификации:
А острог у нас был поставлен на валу стоячей, а тот острог ставлен по снегу в самом заморозе ноября в 2 день, а круг того острожку копан ров, а тот ров копали зимою, мерзлой земли секли в вышину сажень печатную, а ров в ширину 2 сажени, а круг того рву бит чеснок деревяной, а круг того чесноку деревяново бит чеснок железной стрельной опотайной… А в остроге было изподней и верхней бои, а внутрь острожной стены засыпали хрящем с нижнево бою и до верху от пушешново бою… Да были зделаны на остроге козы железные, а в тех козах зажигали смолье для свету и для их богдойсково ношново приступу, чтоб от того видети было богдойских людей за стеною, да ставлены были к острогу для их лестниц и щитов судовое дощеничное высокое, да были на острожке кладены кадки для их, богдойских людей, навального приступу, да в острожке срублен был роскат, и с того роскату били мы из пушек по тому богдойскому войску.
То есть острог на возвышении русские окружили рвом и усилили противоконным «чесноком» — деревянными и железными кольями.
13 марта 1655 года к Комарскому острогу, внутри которого находилось пятьсот десять человек, подступили маньчжуры при пятнадцати орудиях. Численность осаждавших установить трудно, популярная оценка в десять тысяч человек может быть завышенной (такая орда просто не дошла бы до места действия из-за бескормицы), однако значительное — в разы — численное превосходство маньчжуров трудно оспорить.
Сам Кузнец оценивал численность осаждающих именно в десять тысяч бойцов. Маньчжуры начали с удачного перехвата маленького отряда, посланного за строевым лесом. Двадцать человек погибли или попали в плен, однако изнутри примчались на выручку казаки и, как выразился Степанов,
«те служивые люди и амурские охочие казаки выходили на вылазку и тех служилых людей от богдойских людей отбивали и тех же богдойских людей побивали».
Гарнизон о сдаче не помышлял, попытка отрезать русских от воды не удалась: внутри предусмотрительные казаки вырыли колодец.
Снаружи острог обстреливали, однако бомбардировка оказалась неэффективной: малокалиберные пушки маньчжур не могли развалить сложенную из прочных бревен крепостицу. Всего русские собрали после осады более трехсот ядер, однако серьезного урона крепость не понесла.
24 марта «богдойские люди» атаковали острог со всех четырех сторон. Штурм велся при помощи деревянных щитов на колесах. Однако со стен и через бойницы по ним открыли плотный огонь из пищалей, а затем русские устроили контратаку, отбив две пушки. Благо, артиллерию маньчжуры подтащили почти вплотную. Штурмующим не помогли и ракеты: поджечь крепостицу оказалось трудным делом.
После этого активность осаждающих резко упала. Попытки подойти к стенам кончались одинаково — затор на «чесноке» и убийственная стрельба из пищалей, после которой «богдойские мужики» собирали убитых и раненых и отходили. Вскоре обескураженный неприятель ушел, постояв перед острогом десять дней. Порох частично свалили в Амур. Кроме того, русские забрали себе склад боеприпасов и, судя по отписке Степанова, часть ракетного «чудо-оружия».
На китайцев, как и на русских, влияли проблемы с продовольствием: прокормить несколько тысяч бойцов в этих местах было затруднительно. К тому же, что не менее важно, провальный штурм и удачный контрудар не способствовали энтузиазму в рядах атакующих. Впоследствии корейский «военспец», сражавшийся на стороне китайцев, особо отметил стрелковые умения русских. Потери под стенами острога действительно оказались серьезными. Артиллерист Степанов выиграл свой раунд борьбы.
Казак после победы
Отбившись от первого натиска маньчжур, русские перешли к привычному делу — приведению под свою руку окрестных племен. Следующим шагом стал визит в устья Сунгари и Уссури. Степанов действовал менее жестко, чем Хабаров, однако неуклонно и твердо, так что объясачивание постепенно шло. В Якутск Степанов отсылал богатые трофеи соболями. Правда, вялотекущая война продолжалась, и небольшие отряды казаков легко становились жертвами воинственных племен. Степанов-Кузнец постоянно перемещался по Приамурью, зимуя в построенных на один сезон острогах на враждебной территории.
Летом 1658 года произошла катастрофа.
После первых неудач китайское правительство воспользовалось помощью корейского государства, отправившего на Амур мощный отряд, оснащенный ружьями. Корейцы здесь, разумеется, были только ударной силой, «массовку» создавали, как и в прошлый раз, китайские солдаты. В общей сложности силы корейцев и китайцев насчитывали около тысячи человек.
Степанова нельзя обвинить в беспечности, но, к сожалению, авангард его отряда просто разминулся с противником на реке, пройдя не той протокой. В результате речная флотилия Кузнеца (четыреста человек) во время похода по Амуру около Корчеевского плеса неожиданно для себя выскочила прямо на противника.
Дальнейшее известно благодаря дневнику корейского командира Син Ню. Этот документ обнаружился в архивах только в 70-х годах ХХ века.
10-й день (6-го месяца) [года мусуль].
…Спустившись на 20 ли, наконец встретились с группой из одиннадцати кораблей противника. Они стояли со спущенными парусами в самом центре Амура. Наша армия сразу устремилась к ним. На вражеских кораблях сразу поставили паруса. Отступив на 10 ли, они сгруппировались у берега. На их палубы поднялись солдаты и стали внимательно осматривать нашу армию. Наши корабли один за другим, маневрируя, приблизились к вражеским кораблям на расстояние около одного ли и все разом выстрелили из пушек, начав атаку. Враги ответили тем же, выстрелив из пушек. В этот момент все [наши] корабли и из авангарда, и из арьергарда, и из центра одновременно устремились вперед, беспрерывно стреляя из луков и ружей. Пули и стрелы падали, как струи дождя, так что солдаты противника не могли перевести дух. Те из них, что стреляли сверху, наконец, не выдержали и либо спрятались внутри кораблей, либо покинули их и убежали в лес.
Наши корабли окружили вражеские корабли и, забросив металлические крюки, подтянули их к себе. После этого на них поднялись канониры (пхосу), подожгли их и хотели сжечь дотла, но командир срочно отдал приказ этого не делать. Одновременно канониры нанесли яростный удар по вражеским солдатам, скрывавшимся в лесу на берегу, и враги также ответили интенсивным огнем…
Семь корейских воинов погибли на месте, были жертвы и у китайских латников и среди корабельной обслуги. Когда ситуация таким образом усложнилась, срочно стали стрелять огненными стрелами, в результате чего по очереди загорелись семь вражеских кораблей. Поскольку стало темнеть, на трех кораблях спустили паруса и поставили их охранять вражеские корабли, а другие суда собрались у берега и заночевали…
Из одиннадцати вражеских кораблей семь сгорело и четыре осталось, потому что стемнело и нельзя было атаковать еще раз.
Хотя три наших корабля стояли на страже, когда наступила ночь, солдаты противника с [охраняемых] четырех кораблей взошли на один из них и бежали. Было очень темно, и преследовать их было нельзя.
День 12-й (6-го месяца). Все еще на поле битвы.
…Их [русских] стрелковое искусство превосходно. В предыдущих войнах китайцы терпели от них серьезные поражения и несли большие потери убитыми, и вот теперь, в единственной битве за 3–4 часа все [их] корабли пошли ко дну.
Поистине, победа или поражение — это судьба, и дело тут не в мастерстве владения оружием. Десять вражеских солдат, что скрывались в лесу, вышли и просили о пощаде. Командир их не казнил, а взял в плен, разместив на разных кораблях. Маньчжуры, опасаясь, что кто-то из вражеских солдат еще остался на свободе, направили латников и стрельцов на обыск окрестностей. Они обнаружили бессчетное число трупов, истыканных стрелами и со следами пуль, из чего заключили, что вражеская армия погибла.
Онуфрий Степанов пропал без вести вместе с более чем двумя сотнями товарищей. Нужно отметить, что по корейским данным потери китайцев в ходе этой кампании доходили до четырехсот человек, а последний бой казаков Степанова — наиболее крупная баталия за все ее время, так что, скорее всего, бой шел куда менее гладко для корейско-китайского войска, чем описывает Син Ню. К тому же корейские и китайские источники сходятся в признании высоких качеств побежденных. Еще один азиатский автор характеризовал казаков так: «Они храбры, как тигры, и стреляют метко. Их оружие наводит ужас».
Последний бой Онуфрия Степанова. Иллюстрация Николая Фомина из «Сибирской книги» Михаила Кречмара
Как бы то ни было, приведенный отрывок — единственное известное на данный момент подробное, из первых рук, описание случившегося на Амуре.
Любопытно, кстати, что история этих боев вызвала своеобразный отклик в современной Южной Корее. Столь дальние внешние походы для корейской армии — редкость, и некоторая часть южнокорейских историков изображает «поход на север» в сильно преувеличенном и приукрашенном виде, рассматривая бой у Корчеевского плеса как массированное вторжение русских, которое Китай смог сдержать только при корейской помощи. Этот мотив не является мейнстримом для корейской политической и общественной мысли, но как минимум существует.
Кстати, именно в ходе этой войны до Китая добрался дипломат Федор Байков. Правда, его посольство имело скорее историческое, чем практическое значение. Байкова огорошили претензией по поводу того, что русские воюют с данниками маньчжуров (о чем сам он понятия не имел). Дипломат заявил, что если кто-то на китайских границах и воюет, это самодеятельность, к которой русское государство не имеет отношения. В Китае этому, разумеется, не поверили. Вдобавок разница дипломатических протоколов России и Китая привела к тому, что поведение Байкова выглядело для китайцев вызывающим, а требования китайцев для Байкова — унизительными. Коммуникация не сложилась, и проведя некоторое время в Пекине, посол отбыл ни с чем.
АЛБАЗИНСКАЯ ЭПОПЕЯ
Поражение Степанова затормозило, но не остановило экспансию. Следующая попытка состоялась через десять лет. Ключевой точкой этого акта амурской драмы стал Албазин. Уходя в свой последний поход, Степанов сжег острог, однако теперь на пепелище появились новые люди. Албазин отстроился в результате бунта. Беспорядки приключились в Иркутской губернии. Илимский воевода Лаврентий Обухов, как это часто бывает, вовсю злоупотреблял служебным положением, но к полному набору добродетелей провинциального чиновника добавил насилие над женщиной. Взбешенный муж, служилый человек Никифор Черниговский, убил воеводу, и во главе восьмидесяти четырех недовольных бежал на Амур. Беглецы озаботились духовным утешением в далеких краях: с собой они силком увели священника, иеромонаха Ермогена.
На Амуре беглые отстроили Албазин, восстановили крепость, вновь объясачили население и принялись пахать землю.
Черниговский оказался благонравным мятежником: новые алабазинские жители первым делом озаботились уплатой налогов в Нерчинск. Вскоре в Москву отправилась челобитная: мятежники просили отпустить вину, предлагая взамен Амур. К челобитной прилагалось такое количество соболей, что в Москве не стали долго думать и записали повстанцев на государственную службу. Более того, бунтовщикам пожаловали две тысячи рублей и выслали печать. Своеобразная ирония судьбы: в русско-китайском пограничье Черниговский разыграл сюжет, взятый словно из классической китайской литературы — благородный разбойник со своими людьми оказывает услуги государству и поступает на официальную службу. Колонию трудно назвать обширной: когда несколько лет спустя Черниговский сдал острог назначенному из центра воеводе, список людей и имущества был небогат.
И я, Семён, принял острог с нагородней покрыт тёсом, а третья башня Приказ; сверху Приказу чердак караульный покрыт тёсом, а в остроге колодезь на водолейке да амбар Воскресенский, в надолбах часовня; служилых людей 109 человек; коробку с замком нутреным, а в ней книги приходныя и расходныя государеву десятинному хлебу, да книги десятинному соболтному промыслу, да книги ясашные прошлых годов 175 и 176 и 177 и 178, хлеба всего с 56 пуд, да десятинной соболиной казны восемь соболей с пупки и хвосты, денег 2 рубля 18 алтын, пороха сухова 32 ф. с деревом, да мокрова 1,2 пуда с мешком, свинцу 26 ф., 24 ф., 29 огнив, да семь ядер пушечных железных, 4 топора, 16 мушкетов, роспись серпам, 2 безмена, колыпь мушкетный, знамя камчатое светчатое, барабан, десть бумаги писчей, пахотных крестьян 5 человек.
Однако Албазин быстро разрастался. Туда тянулись поселенцы, украденный батюшка основал монастырь, по Амуру росли деревни и остроги. К 1681 году в Албазине официально учредили воеводство и прислали на место сына боярского Алексея Толбузина. Из-за удаленности своего воеводства Толбузин смог приехать к месту службы только в 1684 году.
Между тем опасность с юга никуда не пропала.
Династия Цин долгое время не имела возможности заняться пришельцами вплотную. Маньчжуры считали Амур частью своей «сферы влияния». К тому же русские благополучно переманили на свою сторону часть даурских и эвенкийских князей. Однако китайцев некоторое время занимали их собственные проблемы и неурядицы. Маньчжуры в Китае воспринимались как пришельцы, и им пришлось долго и упорно покорять собственную империю. В конце концов, сломив сопротивление последних инсургентов в тысячах километров от Амура, маньчжуры обратили внимание на дальние северные рубежи.
Первые нападения китайцев в 1670 году Албазин отбил. Впоследствии русские попытались разрешить спор дипломатическим путем, направив в Пекин очередного дипломата, Николая Спафария, но не преуспели и на этот раз. Китайцы желали удаления русских с Амура уже потому, что те могли угрожать интересам Поднебесной в этих краях. Разумеется, никто не собирался просто так отдавать отвоеванные кровью и усилиями земли. Так что война становилась неизбежна.
Чтобы иметь базу для походов на Албазин, китайцы выстроили город, известный ныне под названием Хэйхэ — поначалу как крепость сугубо военного назначения.
Планы китайского правительства простирались далеко. Желаемое было обозначено четко в послании к русским:
Вам, русским, следовало бы побыстрее вернуться в Якутск, который и должен служить границей. Ловите там соболей и собирайте ясак и не вторгайтесь более в наши внутренние земли.
Кроме грозных посланий, маньчжуры готовили настоящее войско. Под началом наместника Хэ Ю собралось от шести до десяти тысяч солдат с 50 осадными орудиями и ста пятьюдесятью фальконетами. Видимо, это самое крупное войско доиндустриального периода, которое вообще когда-либо оказывалось на амурских берегах. «Демоны» приобрели такую репутацию, что китайцы ошиблись с оценкой возможных сил противника даже не в разы, а на порядок.
В 1682 году первый тысячный отряд маньчжур выдвинулся на Албазин. По малолюдству русской Сибири на ее оборону созвали особый полк, в который включили волонтеров со всего региона. На Амур отправилось четыреста человек. Из казны каждый получил пищаль и десять рублей. Однако до Албазина добровольцы добирались очень долго. Подкрепления начали собирать аж в Тобольске, то есть за пять тысяч километров от места действия. Сказалась громадная проблема русского фронтира: людей было слишком мало, и они находились слишком далеко друг от друга. Полк возглавил Афанасий Бейтон, немецкий офицер русской службы. Бейтон стал позднее одним из ключевых лиц амурского противостояния, так что следует присмотреться к нему поближе. Пруссак, как предполагает А.С. Зуев — ветеран Тридцатилетней войны, в Россию попал в середине века в капитанском чине. Участвовал в войне против Польши — Смоленск, Шклов, Мстиславль, Могилев. Позднее его перевели в Томск, где русские создавали части для борьбы с кочевыми племенами Средней Азии. Однако к Сибири Бейтона привязал не только долг: в Томске пруссак влюбился, ради своей избранницы перешел в православие и стал русским дворянином. В качестве сына боярского он позднее по собственной просьбе вернулся в Сибирь, теперь же направлялся еще дальше. Однако пока он со своим отрядом преодолевал тысячи верст глухими лесами, на Амуре вовсю гремело.
Летом 1685 года маньчжуры заняли поселения и остроги русских по берегам Амура кроме самого Албазина. В остроге к тому моменту собралось около четырехсот пятидесяти человек, включая и служилых людей, и торговцев, и промышленных людей, и крестьян. 12 июня началась осада.
На сей раз к городку подступила настоящая армия с тяжелой артиллерией. Большие пушки, собственно, и предопределили судьбу крепости. На рассвете 16 июня начался штурм, длившийся до позднего вечера.
На артиллерийский огонь со стен могли отвечать только из двух пушек. Маньчжуры подожгли многие строения, башни оказались тяжело повреждены. Русские несли серьезные потери — до сотни человек. Однако прорваться за стены атакующим не удалось. Тогда маньчжурский полководец решил попросту сжечь острог вместе с защитниками. После того как солдаты начали сваливать под стены горючий материал, Толбузин решил не умирать, и вступил в переговоры.
Русские покинули Албазин, однако выговорили почетные условия капитуляции: остатки гарнизона свободно уходили с оружием. При тридцатикратном численном преимуществе противника это можно назвать не то что успехом, а просто чудом. Маньчжуры добились результата, однако «демоны» спасли честь и продемонстрировали феноменальную стойкость.
Кстати, 45 человек согласились отправиться в Китай. Тогда никто не мог и представить, к каким любопытным последствиям приведет этот вояж. Вообще, в Китае разными путями оказались около сотни русских, и китайский император своеобразно признал их воинские качества: казаки стали частью армии императора в качестве самостоятельного подразделения. В Китае новоиспеченные солдаты получили даже возможность построить себе часовню. В будущем рота сохранилась, а ее солдаты несли гарнизонную службу в Пекине и обучали солдат.
Пленные албазинцы уезжают в Китай
Для Китая было характерно подобное отношение к пленным в случае, если те хорошо сражались. Китайцы стремились заполучить как можно больше противников живьем, иной раз даже идя ради этого на риск.
Впрочем, основная масса русских все же отправилась не в Китай, а в Нерчинск — гарнизон добрался туда 12 июля. Воевода Иван Власов принял албазинцев с распростертыми объятиями, дал беглецам крышу над головой и в целом отнесся к попавшим в беду соотечественникам со всем возможным радушием. Буквально за день до появления в Нерчинске разбитого отряда туда же пришли люди Афанасия Бейтона.
Пока измученные жители и служилые размещались в городке, Власов выяснял обстановку на месте. В разведку отправился отряд в семьдесят казаков. Разведчики обнаружили, что Албазин сожжен, но хлеб стоит неубранный, а кроме того им удалось схватить языка. Язык оказался дезертиром из китайского войска: его собирались судить за несчастный случай (у китайцев потонула лодка с людьми), но он сумел убежать и жил на руинах острога, ожидая русских.
Пленного допросили и выяснили отличную новость: в Китае началась очередная смута, и в Айгуни (Хэйхэ) осталось только около пятисот воинов. Власов решил, что это отличный момент для возвращения на старое место. И уже 10 августа Албазин принялись интенсивно отстраивать.
Интересно, что с подачи Бейтона новый Албазин строили, судя по всему, по западному образцу, с бастионами. И в целом крепость пополнилась не особенно хитрыми, но действенными приспособлениями для противодействия обстрелу и поджогу: стены обмазывались снаружи глиной и обкладывались дерном. Толщина стен доходила до четырех сажен. Менее чем за год острог оказался отстроен лучше прежнего. Толбузин возглавлял строительные работы, Бейтон вел патрулирование окрестностей, перехватывая разведчиков маньчжур.
На сей раз русских в крепости было больше — более восьмисот казаков, крестьян и служилых людей. Артиллерия теперь составляла 12 пушек и затинных пищалей.
Для китайцев возвращение русских на прежнее место стало неожиданностью. К тому же намечались очередные неурядицы с Джунгарским ханством, поэтому на новый поход к Албазину не удалось выделить такую же большую армию — на Амур отправились «всего» 6500 тысяч солдат, а артиллерия состояла из сорока пушек.
Шестикратное численное преимущество врага уже не было приговором. В Албазине вовсю готовились встречать дорогих гостей. 7 июля 1686 года к крепости подступила речная флотилия противника. Китайцы несколько расслабились на фоне прошлой победы, и это оказалось последней ошибкой для многих: как только началась высадка, на сходящих на берег тут же обрушились казаки. После короткого удара отряд ушел назад в крепость, оставив китайцев хоронить мертвых.
Первую неудачу маньчжуры перенесли стоически и снова отправили к осажденным посла, требуя ухода в Якутск. Русские отвергли капитуляцию, и 11 июля начался штурм.
Штурм Албазина. Опять же, иллюстрация Николая Фомина из книги Михаила Кречмара
Однако на сей раз попытка проломить стены и разбить гарнизон артиллерийским огнем полностью провалилась. В бесплодных попытках ворваться в крепость китайцы лишились полутора сотен бойцов, но никакого результата добиться не удалось. Увы! Триумф испортило смертельное ранение воеводы Алексея Толбузина, получившего ядро в ногу. Через четыре дня этот командир скончался. Руководство принял бывший немец Афанасий Бейтон.
Противник начал правильную осаду. Последующие штурмы также проваливались, но каждый раз, откатившись на исходные позиции, маньчжуры зализывали раны и готовились к новому предприятию. Попытку возвести башни для обстрела крепости сверху русские пресекли: одна сгорела, другую уничтожили подкопом.
Не следует недооценивать противника. Китайцы вели новую осаду весьма грамотно. Сабсу, командующий китайской армией, докладывал:
Мы, верноподданные, строго выполняем высокое повеление. В настоящее время в лагере с трех сторон вырыты рвы и насыпаны валы. За рвами выставлен деревянный частокол и рогатки. Повсюду расставлены сторожевые посты. К западу от города, на противоположном берегу реки размещён отряд. Если оставить наши суда у восточного или западного берега реки, то их будет трудно удержать вследствие быстрого течения. Мы опасаемся, что пока река не замёрзла, по ней могут проскользнуть русские, а из Нерчинска можно ожидать подкрепления. Поэтому с целью обороны мы распределили воинов по обоим берегам реки, вдоль которых поставлены наши суда. В 6–7 ли от города вверх по течению реки имеются удобные бухты, где после того, как река станет, можно держать наши суда. Для охраны судов выделен специальный отряд, которому приказано преградить путь подкреплению, если оно прибудет из Нерчинска.
Между тем за стенами началась цинга. Месяц шел за месяцем, а из Нерчинска уже не могли прислать новых людей. С другой стороны, китайцы постепенно теряли энтузиазм. Одно дело — шквальным огнем разбить стены и принудить противника к капитуляции, и совсем другое — регулярно ходить на штурмы, откатываясь под огнем пушек и пищалей, искать продовольствие на тысячи людей, страдать от болезней под стенами одинокого форта на краю света. Заметим, что китайцы вовсе не отличались таким небрежным отношением к людским ресурсам, какое им иной раз приписывают. Их армия могла позволить себе терять нескольких солдат за каждого казака, но это вовсе не означало, что китайским командирам нравится такой расклад.
Тем временем Бейтон забрасывал Нерчинск просьбами о помощи. Однако Власов действительно послал под Албазин всех, кого мог послать, и не имел ни одного лишнего человека и ни одного лишнего ружья.
Наступил декабрь. Бои и цинга выбили почти весь гарнизон. Людей на ногах имелось менее полусотни. Еще чуть более сотни человек лежали больные. Бейтон тоже болел и командовал, перемещаясь по крепости на костылях. Однако попытки приступа всегда кончались одинаково — ядра, пули, отход.
Бейтон тосковал в ожидании неизбежного конца. Его письмо к Власову сочится горечью:
Пили мы с покойным одну кровавую чашу, с Алексеем Ларионовичем [Толбузиным], и он выбрал себе радость небесную, а нас оставил в печали, и видим себе всегда час гробный.
Китайский командующий Сабсу предавался в своем лагере похожим невеселым мыслям. Его солдат косили голод, эпидемии и ядра, а конца мучениям так и не было видно. Казалось, что и русских, и китайцев ждет одна судьба: гибель в схватке за первобытные неведомые пустоши.
Конец света оказался отменен в последний момент. 30 ноября до измученных армий дошла весть о начале переговоров между империей Цин и Русским государством. Генерал Сабсу с облегчением принял весть о прекращении осады.
Правда, Амур стал, дороги занесло снегом и о возвращении домой китайскому войску пришлось забыть до весны. Бывшие противники провели трудную зимовку бок о бок. Стороны с известным уважением относились друг к другу. Им уже нечего было делить. Помощник Сабсу, Лантань, отправил своих врачей к Бейтону, Бейтон на радостях отдарился пудовым пирогом. А вот от врачей отказался — скорее всего, комендант полагал, что врачи сообщат о бедственном положении внутри крепости: там почти не осталось здоровых бойцов. Царские подарки в условиях бескормицы и повальных болезней. Только по весне китайское войско отошло от Албазина. Оно недосчиталось двух с половиной тысяч бойцов. В самом Албазине погибло более семисот человек и лишь 115 осталось в живых.
Русские ратные люди и китайские солдаты сделали свое дело. Однако теперь свою войну предстояло вести дипломатам.
ТАЙМ-АУТ. НЕРЧИНСКИЙ ДОГОВОР
По завершении осады обе стороны оказались в плачевном положении. Люди Бейтона держали теперь полуразрушенный острог, голодая и нуждаясь буквально во всем. Маньчжурам же хватало и других проблем, в том числе военного характера. Обе стороны были настроены на поиск компромисса, однако и те, и другие хотели бы выбить максимально выгодные для себя условия мира. От Китая в Нерчинск, где проходили мирные переговоры, поехал Сонготу, один из ключевых сановников империи. Его сопровождали иезуиты Жербильон и Перейра — в качестве переводчиков.
Головин
Русскую делегацию возглавлял Федор Головин. Этот дипломат прославится как один из ключевых сподвижников Петра I, и переговоры в Нерчинске стали одним из первых его шагов на дипломатическом поприще.
Переговоры шли достаточно трудно. Еще до их начала сторонам попортила нервы разница обычаев. Китайцы явились в сопровождении небольшого войска, и даже на самих переговорах неподалеку располагались пятьсот бойцов. Головин также приехал не без эскорта, местный воевода располагал гарнизоном, но по русским понятиям то, что подошло к Нерчинску, более напоминало армию. Иезуитам пришлось отдельно объяснять китайцам, что личность посла неприкосновенна, и маньчжурам не следует опасаться засады, а русским — что китайцы не собираются пытаться идти на приступ. Отдельную проблему представляли языки. Сонготу хорошо знал только родной маньчжурский.
Китайцы первоначально настаивали на отходе русских аж за Байкал и Селенгу. Русские предлагали провести границы по Амуру. Переговоры несколько раз оказывались под угрозой срыва. Поскольку в окрестностях Нерчинска располагался пятитысячный «эскорт», маньчжуры периодически пытались играть мускулами. Головин, однако, резонно полагал, что полутора тысяч ратных людей, имеющихся у него, вполне хватит для встречной демонстрации возможностей. В конце концов, стороны сошлись на компромиссном варианте.
К сожалению, жертвой компромисса пал многострадальный Албазин.
Итоговая версия Нерчинского мира выглядела следующим образом. Правый берег Амура оставался китайским. Граница шла по Аргуни и Горбице — притоку Шилки. Албазин уничтожался, и ни одна сторона не должна была заселять этот район.
Впоследствии широкое хождение получила версия известного ученого XVIII столетия Миллера, согласно которой границу провели неточно по причине слабой изученности края. Так, указывалось, что рек под названием Горбица в тех краях протекает две, предполагалось, что неточно определили восточный участок границы. При нынешнем уровне знания можно сказать, что Миллер не вполне прав: русские и китайцы достаточно хорошо представляли себе спорную территорию, чтобы провести более или менее определенные границы. В частности, претензия по поводу «двух Горбиц» (одна из которых — нынешний Амазар) полностью лишена основания: контекст договора вполне однозначно указывает на ту Горбицу, по которой границу провели фактически. Правда, картами стороны не обменивались, да и абсолютно точного разграничения никто не производил: все делалось в значительной степени на глазок.
Нерчинский договор породил немало споров. Как часто бывает при поиске компромисса, по обе стороны границы находятся недовольные. Уже в нашу эпоху, например, официальная военная история Китая пышет возмущением по поводу Нерчинского мира:
Царская Россия, воспользовавшись Нерчинским договором, уступленный китайской стороной район к востоку от Байкала до Нерчинска включила в состав своей территории. Факты свидетельствуют, что царская Россия — агрессор, Китай — жертва агрессии. Китай в тех исторических условиях не мог не пойти на серьезные уступки, а царская Россия извлекла для себя серьезные выгоды.
В известной степени эти «ястребы» правы: Головин действительно выжал из имеющейся ситуации многое. Нежелание пойти на уступки привело бы Китай к продолжению войны, а в Пекине не желали снова класть сотни и тысячи людей ради маленьких острогов после неудачной осады Албазина. Нерчинск остался русским, граница прошла намного южнее Якутска, между странами осталась крупная нейтральная полоса, на которой китайцы не имели права селиться. Однако и русские со своей стороны поступились многим: значительная часть Албазинского воеводства и сам Албазин выходили из-под власти царя. Впрочем, у России еще оставались огромные незанятые пространства, на которые могли обратить взоры колонизаторы. Вопрос о Приамурье оказался оставлен лишь на время.
Между тем все время, пока шли переговоры в Нерчинске, горстка казаков во главе с Бейтоном упорно продолжала нести службу в Албазине. Стойкие и отнюдь не оловянные солдаты Русского царства сами по себе стали козырем на переговорах. Это время стало самым мучительным для отряда Бейтона: казакам не присылали помощи, но и не отпускали их из городка. Голод, холод, а главное неизвестность. Все рвались в Нерчинск. Маньчжуры пытались сжечь хлеб (иной раз удачно), угоняли скотину, иной раз убивали отошедших далеко от острога. Известие об оставлении Албазина казаки восприняли с облегчением.
Три года простояв на месте своей победы, теперь они разбирали и жгли городок.
Статейный список Головина флегматично описывает процедуру:
И по той указной памяти он, Афонасей, город Албазин разорил, и всякое деревянное строение сожег, и земляной вал роскопал при тех вышеписанных великих китайских послех и полковых воеводах. И собрався со всеми людьми на бусы, каковы ему, Афонасью, и под служилых людей дали, и с того албазинского места пошел. И в то число говорили ему, Афонасью, китайские великие послы и полковые воеводы, что на том албазинском месте с стороны бугдыханова высочества никакова впредь строения и крепостей не будет.
Бейтону и его казакам не в чем было себя упрекнуть: они выполнили свой долг.
С последними месяцами удержания Албазина связана одна история, очень ярко и своеобразно характеризующая Бейтона. Люди продолжали умирать от болезней и истощения, и когда скончался священник… Бейтон перестал хоронить новопреставившихся. С точки зрения пылкого православного неофита, нельзя было хоронить людей без отпевания! Умерших комендант аккуратно складывал в специально выделенную землянку. Еще поразительнее, что пруссак в итоге добился своего. В августе 1992 года землянку со скелетами последних умерших на боевом посту защитников Албазина обнаружили археологи. Бейтон не мог забрать их с собой: его люди были уже слишком слабы и слишком малочисленны. Однако более трехсот лет спустя казаков все же захоронили как полагается, с воинскими почестями по православному обряду, на территории того самого острога, который они защищали в XVII веке.
Сам Бейтон уехал в Нерчинск. Там его прикомандировали к свите Головина, позже на время отправили в Москву. Умер герой осады Албазина в самом начале XVIII века. В России сменялась эпоха, и на сцене появлялись совсем другие персонажи.
…И этой истории здесь не конец. В 1900 году, после подавления Боксерского восстания в Китае, близ квартир Читинского казачьего полка поселились люди, называвшие себя албазинцами.
Тогдашняя пресса писала:
Албазинцев-христиан, приютившихся в духовной миссии в Тянь-Цзине, оказалось, вместе с детьми, 29 человек, которые и показаны на фотографическом снимке. До последняго китайскаго возстания албазинцев насчитывалось до 70 душ, теперь же их уцелело только 40 человек, из которых 11 человек остались частью в Пекине, частью скрываются у своих родственников — китайцев по деревням; два мальчика из них взяты и усыновлены русскими стрелками.
Это были потомки тех самых казаков, уехавших в Пекин после падения Албазина.
Албазинцы были удалены от императорскаго двора, но остались в составе гвардии, в которой, наравне с знаменными императорскими войсками, числятся и теперь под первым знаменем желтаго цвета. Албазинцы говорят, что в военном присутствии в Пекине хранится и теперь еще рисунок того значка албазинской сотни, под которым они служили Русскому Царю. Значок этот, говорят, похож на сотенный значок казаков-забайкальцев, также с двумя зубцами, но весь желтаго цвета, с белым крестом по диагонали, как полковой Забайкальскаго войска. В настоящее время албазинцы составляют одну роту, под командой ротнаго командира из албазинцев же, который за это уплатил китайскому правительству 200 рублей; каждый из албазинцев, зачисленный в штат этой роты, получает пожизненно жалованья 3 лана серебра (около 5 рублей) в месяц и 4 мешка рису в год. Уходя в неволю, албазинцы взяли с собой чудотворный образ Святителя Николая, так называемаго «Николы Можайскаго», сохранившийся и доныне, и священника отца Ермолая, сделавшагося первым, хотя невольным, православным миссионером в Китае. Вообще судьба албазинцев тесно связана с судьбой нашей духовной миссии в Пекине,где они всегда находили и теперь находят себе духовную и материальную поддержку. Ряд миссий, периодически посылавшихся в Пекин, свидетельствует о том, что Россия не забывала своих сынов на чужбине; но, вероятно, затруднительное сообщение и слишком тяжелая жизнь европейцев в Китае была причиной того, что одно время, более 30 лет, не было ни одного православнаго священника в Пекине, а потому до десяти албазинских семейств присоединились к язычеству. Таким образом, благодаря только православию, албазинцы, несмотря на постепенную утрату родного русскаго языка, костюма и типа лица своих предков, еще не затерялись окончательно в китайском народе, даже русские обычаи сохранились в семьях албазинцев только такие, которые соприкасаются с религией, как, например: празднование новаго года, окрашивание на Пасху яиц, некоторыя обрядности при погребении умерших и название один другого по имени. Бывшия русския фамилии албазинцев, по китайскому обычаю, искажены принятием за фамилию лишь перваго ея слога, причем, но всему вероятию, при переписке фамилий китайскими иероглифами и звуки этих слогов произносились неправильно; теперь, как видно по именному списку, русских фамилий или первых их слогов сохранилось только пять.
Около 250 албазинцев живет в Китае до сих пор.
КРАЙ СВЕТА
В истории покорения Восточной Сибири и Приамурья более всего поражает то, насколько малыми силами оно совершалось. Читая документы, в изобилии составленные участниками событий, мы не увидим особенного энтузиазма Москвы по поводу завоевания далеких земель. России часто приписывают некое маниакальное желание захватывать все больше и больше, не считаясь ни с чем. Однако сибирский фронтир почти в каждый конкретный момент — это буквально несколько сот человек, действующих в частном порядке, и только уведомляющих далекую Москву о том, что какая-то еще территория приведена под государеву руку. После этого из столицы, поразмышляв и взвесив соболей, присылали воеводу.
Страна без границ, лежащая за Уралом, привлекала своими возможностями, но и пугала негостеприимностью. Рано или поздно это «хождение» должно было прерваться, и Нерчинск — одна из первых серьезных задержек в пути русских людей на восток и север после походов Ермака. Поразительно, насколько малые силы завоевывали для России ее восточные территории — все покорители Сибири и Дальнего Востока вместе взятые, со времен Ивана Грозного и до екатерининской эпохи, сейчас поместились бы на одном стадионе Якутска.
В каждом столкновении с местными племенами русские оказывались в меньшинстве. Каждая ошибка легко могла стать непоправимой: от ближайшего острожка землепроходцев могли отделять сотни километров тайги. Сибирь казалась грандиозной и безлюдной, но это впечатление было обманчиво. Потерявший бдительность в любую секунду мог оказаться под смертоносным дождем стрел из засады — а неосторожных мог убить еще и климат. Даже для русских этот край всегда был суров.
Значение территорий за Уральским хребтом для России невозможно переоценить. Люди, с мизерными средствами осваивавшие этот, по сути, отдельный континент, не были склонны к сантиментам, часто выглядели жутковато, но джек-лондоновское сочетание любви к богатству, свободе и миру без границ вело их вперед, и в конце концов они преподнесли своей стране потрясающий дар — один из богатейших краев на свете.
источник: https://vk.com/@norinea-amurskaya-epopeya-osada-albazina
Русско-маньчжурская («китайская») война. Героическая оборона Албазина
Автор:
08 сентября 2020 13:59
Обзор обороны Албазина, во время противостоянии маньчжурской империи Цин и Русского царства на Дальнем Востоке, во второй половине 17 столетия.
Албазинский острог — первое русское поселение на Амуре, созданное и укрепленное русскими первопроходцами поселение, располагавшееся на Амуре в XVII веке, первое упоминание, о котором приходится на 1650 год. Изучение Албазинского острога позволило продлить историю Приамурья ещё на 150 лет, и теперь её отсчёт ведётся не от сплавов графа Муравьёва-Амурского, а с похода Ерофея Хабарова на Амур в 1650 году.
Казачьи войска под командованием Ерофея Хабарова захватили городок, принадлежавший в то время даурскому князю Албазе, чье имя, впоследствии, послужило названием острогу. Летом следующего года Хабаров решил покинуть город и велел его сжечь. Жестокость Хабарова стала известна всюду и настроила многих против него, и его отозвали из Даурии.
Знаменитый первопроходец Ерофей Хабаров занял небольшое селение местного даурского князя Албазы и провёл в нём зиму 1650−1651 годов. Это и есть первое упоминание об Албазинском остроге. Пятнадцать лет спустя, городок стал возрождаться заново. Сюда сбежали восставшие против Илимского воеводы казаки, бежавшие из Киренска после убийства илимского воеводы Лаврентия Обухова, который всячески притеснял их. Главой этих казаков был Никифор Черниговский. Они восстановили город и стали собирать с местного населения дань, которую отправляли в Москву. Хотя сибирские власти не признавали официально их поселения.
Несмотря на то что официальная власть без всяких оговорок причисляла «черниговцев» к преступникам, сами они ощущали за собой справедливость и продолжали считать себя царскими подданными. Обложив ясаком местных жителей, Никифор Черниговский регулярно отправлял пушную дань в Нерчинск, бывший в то время центром царской сибирской администрации. Вместе с этой данью до царя дошла и подробная «жалобная грамота», описывавшая все преступления илимского воеводы и уверявшая царя в преданности Черниговского и его товарищей. А в это время Албазинский острог рос и процветал — окружающие плодородные земли могли кормить его жителей и позволяли даже отправлять хлеб в другие сибирские селения, где его остро не хватало. При этом слава о благословенной плодородной земле шла по всем сибирским весям, и сюда постепенно стекались русские люди, не нашедшие себе места и применения в окрестных острогах.
Свое первое боевое крещение острог получил летом 1670 года, когда был осажден маньчжурами. Сведений об этом нападении почти не сохранилось. Известно только, что маньчжуры приплыли к острогу на судах, а позже по суше к крепости подошло конное войско. Осаждавшие соорудили возле острога земляной вал. Серьезность их намерений была очевидной, и в Москву поспешили доложить, что Албазин пал. Тем не менее острог выстоял.
В 1675 году у царя Алексея Михайловича наконец дошли руки до решения судьбы «черниговцев». В Москве подробно заслушали дело и постановили «Никифора Черниговского, его ближайших сподвижников, убийц и негодяев» приговорить к смертной казни, а всем остальным участникам мятежа отрубить в назидание руку.
Через двое суток, 17 марта, в день Алексея, человека Божьего, царь, учтя заслуги Никифора Черниговского, объявляет прощение и делает его приказчиком нового острога. Позднее на территории городка было организовано Албазинское воеводство, на гербе которого был изображен орел, сжимающий в одной лапе лук, а в другой стрелу. Это случилось в 1682 году. Когда Албазин окончательно получил официальный статус — стал центром нового воеводства, получил свой герб и печать. Воеводой был назначен Алексей Толбузин. Так постепенно Албазинский острог становился центром русского влияния на Дальнем Востоке. К 1682 году в Албазине были развиты промышленность и пашенное земледелие. Город насчитывал до 480 семей торговых промышленников и крестьян, а в самом остроге находилось 120 воинов-казаков и 70 крестьян. К этому времени Приамурье, где успешно развивалось пашенное земледелие, постепенно превращалось в настоящую житницу для населения Забайкалья. От слияния Шилки и Аргуни вниз по Амуру до устья реки Зеи и по самой Зее располагалось более двадцати русских сельскохозяйственных поселений – слобод, ясачных зимовий и острожков.
Уникальное географическое положение, наличие плодородной земли и особый статус уравнивали его с Нерчинском и сулили весьма привлекательные перспективы развития. Это не могло остаться без внимания маньчжуров, строивших свою империю на другом берегу Амура. Они считали дауров и дючеров, перешедших под власть русского царя, своими подданными и не собирались мириться с наглостью русских. Но до окончания завоевания Китая, а последний оплот предыдущей империи пал в 1683 году, когда контроль над островом Тайвань установила маньчжурская Цинская династия, активных действий против русских не предпринималось. Которые, по сути, как раз и были союзниками именно китайской, а не маньчжурской, империи.
Присутствие русских первопроходцев в регионе лишало маньчжуров источников поступления ценной пушнины и препятствовало захвату местного населения в плен. Даурские и эвенкийские князья – Гантимур, Туйдохунь, Баодай и Вэнь-ду – добровольно перешли со своими людьми к русским, и маньчжуры не без основания опасались, что их примеру последуют и другие племена, причем не только левобережья и верхнего Амура, но и его правобережья. И в 1682 году цинский император Сюанье (другое имя Канси) поручил принять меры в отношении русских на Амуре. Есть мнение, что переход в русское подданство князя Гантимура спровоцировал начала похода на Албазин. Так как князь не только был родственником Сюанье, и имел право на императорский престол, но и его кочевья находились в долине реки Сунгари.
Три года понадобилось для подготовки похода. Русские власти в забайкальском Нерчинске знали об угрозе. В течении первой половины года, в Нерчинск стягиваются ратники сибирских воеводств. Надо сказать следующее – Сибирь огромная территория и русских людей, а тем более подготовленных служивых, там было не очень много.
Но в начале 1683 г. для укрепления обороноспособности забайкальских и даурских острогов Якутский, Иркутский, Илимский, Нерчинский и Албазинский уезды были объединены в Енисейский разряд и отданы в подчинение енисейскому воеводе. По государеву указу было велено набрать в Тобольске и других городах «конных и пеших казаков и стрельцов, и из их детей и братьи и племянников выбрать охочих 500 человек и послать в Енисейск… на подъем дать им по 50 рублей на человека да по пищале». Однако отряд во главе с енисейским сыном боярским Афанасием фон Бейтоном выступил в Даурию только осенью 1684 года.
Наталья Сергеевна Гантимурова, победительница всероссийского конкурса красоты «Мисс Россия 2011». Прямой потомок князя Гантимура.
Между тем еще летом 1682 года албазинские служилые и промышленные люди срубили новый острог, оградив стенами значительно большую, чем прежде, территорию. Сохранилось подробное описание острога, составленное в 1684 году воеводой А.Л. Толбузиным, именно на его основе и был воссоздан облик крепости.
Новые стены имели высоту 5,3 метра и были покрыты двойным тесом с зубцами. Северная стена острога имела длину 85 метров и заканчивалась квадратной (6,4 х 6,4 м) угловой башней, раскопанной археологами в 1989–1990 годах. Восточная стена делилась проездной башней (8,5 х 8,5 м) на отрезки 46 и 37 метров. Южная также имела проездную башню, но уже круглую, которая делила стену на отрезки в 32 и 43 м. Западная, береговая, стена длиной 97 метров включала в себя две башни, поставленные еще в 1960-х годах. Под этими башнями находились избы для аманатов (заложников), под которых собирали ясак.
В северо-западном углу острога размещался «государственный двор на приезд воеводам и приказным людям». Далее в описи отмечается, что «с трех сторон по острогу нарублены городни». Одно время считалось, что стену образовывали плотно примыкающие друг к другу срубы. Между тем при археологических раскопках было установлено, что стены острога имели конструкцию в виде тына – вертикально вкопанных в землю вплотную друг к другу бревен. Видимо, А.Д. Толбузин при составлении описи ошибся, назвав тыновые стены он назвал городнями.
Ну а силы под командованием обрусевшего выходца из Пруссии Афанасия Бейтона прибыли в Нерчинск в начале июля 1685 года. Но, было поздно. 10 июня 1685 года к Албазину подступила армия маньчжурского богдыхана Канси. Численностью около 5 тысяч человек. Всего две недели потребовалось маньчжурам, чтобы взять острог. 16 июня был предпринят решительный штурм города. Ядра маньчжурских пушек легко пробивали стены и башни острога. Тем не менее, потеряв 100 человек из 450, албазинцы, имевшие в своем распоряжении только три пушки и около 300 пищалей, отбили приступ. После этого нападающие обложили стены города хворостом и подожгли. Огненные стрелы маньчжуров сожгли амбары и церковь, запасы пороха и свинца были на исходе. Воевода А.Л. Толбузин вынужден был начать переговоры о капитуляции. 26 июня, не дожидаясь второго штурма, воевода Алексей Толбузин согласился на предложение маньчжурского военачальника Лантаня сдать острог. Русским позволили покинуть крепость без оружия и отправиться в Нерчинск вверх по Амуру.
Конструкционные особенности Албазинского острога в какой-то мере предопределили его судьбу. Причиной столь быстрого падения Албазина явилось сооружение его стен не из городен, а в виде тына. Такие стены надежно защищали первопроходцев от стрел «немирных» инородцев, с которыми столкнулось русское население в Сибири и на Дальнем Востоке но артиллерийскому огню противостоять не могли. Осадные пушки пробивали бревенчатые стены насквозь, жертвами обстрела в первые же несколько дней стали больше ста защитников, сгорели хлебные амбары и церковь с колокольней.
Китайская картина второй осады Албазина.
И ещё одна картина. На этот раз современного китайского художника посвящённая уходу русских из Албазина. Китаец так представляет триумф, завоевавших их маньчжур, над русскими. По сути своих врагов, над своими союзниками.
Цинская армия, разрушив Албазин, убыла на юг. А русские… в августе того же года вернулись на Амур. Албазин был восстановлен. Руководил Албазинским острогом снова воевода Толбузин, помогал ему в ратном деле Афанасий Бейтон.
По условиям капитуляции оставшиеся в живых албазинцы беспрепятственно ушли в Нерчинск, куда прибыли 10 июля «наги и босы и голодны», а уже 15 июля воевода направил в разведку на албазинское пепелище отряд из 70 казаков. Выяснив, что китайцы ушли, он послал туда пришедший наконец в Нерчинск отряд под командованием казачьего головы, поручика А.И. Бейтона. А затем к пепелищу направились и Толбузин с албазинцами. Им было приказано построить новый острог.
Да, первая неудача не сломила боевой дух албазинцев. Уже в июле, соединившись с подкреплениями в Нерчинске, русские двинулись обратно. Разведка показала, что враг покинул острог, оставив хлебные посевы нетронутыми. В августе к Албазину подошли больше 650 русских служилых и промысловиков и принялись за строительство нового острога. Помощником Толбузина стал казачий голова Афанасий Бейтон, бывший прусский подданный, перешедший на службу русскому царю.
Острог возвели на прежнем месте, причем до морозов успели возвести «земляного города в ширину четыре сажени печатных, а в вышину полторы сажени печатных же». В июне 1686 г. строительство новой крепости было в основном закончено, и только башни покрыть не удалось, потому что 7 июля (по китайским источникам – 8 июля) маньчжуры вновь осадили город.
Бейтон, знакомый с последними достижениями европейской фортификации, усовершенствовал острог. Теперь это была земляная крепость из насыпных валов, остатки которых видны до сих пор. Острог оборудовали удобными артиллерийскими позициями, защищёнными плетёными фашинами, его окружал глубокий ров. В амбарах сосредоточили внушительные хлебные запасы, способные кормить гарнизон из 800 человек в течение двух лет.
Для восьми медных пушек, затинных пищалей и тяжёлой мортиры припасли достаточный запас пороха и свинца. В таком виде Албазинский острог мог вполне успешно противостоять современной осадной технике. И проверка на прочность вскоре состоялась.
В апреле 1686 года Канси поручил Лантаню решить вопрос с Албазинским острогом раз и навсегда. 10-тысячное войско прибыло к острогу в июле этого же года. На этот раз разведчики известили город о приближении Лантаня заранее, и на общем сходе казаки решили: «Един за единого, голова в голову, а назад де без указа нейдем». Крестьяне из окрестных деревень укрылись за крепостными стенами, табун лошадей отогнали в тайгу.
И в июле 1686 года десятитысячное войско маньчжурского полководца Ланьтаня подошло Амуру. У Толбузина и Бейтона было около восьми сотен казаков и крестьян. И 7 июля 1686 года маньчжуры высадились на берег под стенами острога. Казаки во главе с Бейтоном и при поддержке артиллерии со стен крепости смешали ряды атакующих и чуть не сбросили их обратно в Амур.
Лантаню потребовалось применить всё своё умение, чтобы не допустить паники среди своих воинов и оттеснить русских обратно в острог. Стало ясно, что быстрым приступом взять крепость не удастся. Цинская маньчжурская армия, с помощью китайских инженеров, возвела вокруг города фортификационные сооружения и стала методично обстреливать город. Третья осада Албазина продолжалась пять месяцев. В ходе нее 826 защитников крепости успешно противостояли противнику.
Первоначально маньчжуры встали лагерем на острове посреди Амура, а острог окружили тремя рядами земляных валов. На них установили пушки для обстрела города. Маньчжуры окружили русское укрепление земляным валом, а севернее острога возвели раскат высотой 15 метров, с которого под руководством 20 голландцев беспрерывно обстреливали город из пушек. С южной стороны они пытались построить башню для тех же целей, но албазинцы первую из них сожгли, а вторую разрушили подкопом. Ответные подкопы под город маньчжуров успеха не имели. Пять раз албазинцы совершали вылазки из осажденной крепости. Особенно успешной была последняя совершенная 16 августа, когда албазинцы пытались уничтожить северную батарею противника. В ответ маньчжуры начали длительную осаду.
Так изобразил осаду крепости в 1686–1687 годах голландец Н. Витсен. Не то он видел острог своими глазами в составе маньчжурской армии, не то рисовал со слов очевидцев. Так или иначе, а на рисунке, датированном 1692 годом, юго-восточный угол крепости имеет форму почти классического бастиона. Это является доводом в пользу версии, что перед третьей осадой строители острога использовали достижения европейского фортификационного искусства, что и позволило им выстоять против многократно превосходящих сил.
Останки 56 защитников острога, найденные при раскопках.
Албазин постоянно подвергался обстрелам тяжёлой артиллерии. Все строения острога были разрушены, защитники были вынуждены укрываться в землянках и подземных убежищах. Чтобы ослабить огонь вражеской артиллерии, до октября русские предприняли несколько вылазок в стан противника, пытаясь поджечь пороховой склад и повредить орудия. Маньчжуры отвечали массированными штурмами, раз за разом терпящими неудачу.
Война велась в полном соответствии с самыми свежими для XVII века представлениями о военной тактике. Маньчжуры даже устроили подкоп под стену крепости, чтобы подорвать её большим зарядом пороха, но «слухачи» вовремя обнаружили эту хитрость и нарушили планы землекопов.
Русские несколько раз предпринимали вылазки и смогли сорвать общий штурм города. В конце сентября, при обстреле был убит Толбузин. Командование обороной принимает православный немец Бейтон.
Последний решающий штурм произошёл в октябре 1686 года. Маньчжуры использовали дровяные валы, которые постепенно передвигали к крепости, чтобы обрушить их в ров и по ним перейти на стены. Защитникам удалось поджечь один вал и разрушить второй — попытка штурма снова провалилась. К началу зимы Лантань потерял около 2,5 тысячи солдат и понял, что все попытки взять город приступом бессмысленны и нужно привлечь на свою сторону время, которое рано или поздно убьёт всех защитников острога. К этому моменту русские потеряли непосредственно в боях только 150 человек, но теперь в дело вступали холод, голод и страшная цинга. В русской крепости мало кто остался на ногах. Голод и цинга свирепствовали в крепости упрямых русских.
Картина посвящённая защите Албазина.
Уже к декабрю из первоначального русского гарнизона более чем в 800 человек остались в живых немногим более сотни, и только около полусотни могли нести караульную службу. Остальные «оцынжали», оголодали и лежали больными. Среди них и сам Бейтон, принявший командование обороной после смерти Толбузина. Военачальник Алексей Толбузин, назначенный воеводой Албазина в 1676 году, получил серьезное ранение, в ходе боев ему снарядом оторвало ноги. Несколько дней он находился в беспамятстве, а затем скончался. После его смерти оборону возглавил Бейтон, значившийся на тот момент казачьим головой. Каждый день Бейтон на костылях обходил посты на стенах и пытался поддерживать боевой дух защитников.
Маньчжуры чутко следили за состоянием защитников острога, всё ещё надеясь одним решительным штурмом захватить крепость. Лекари, посланные Лантанем в качестве «жеста доброй воли», вернулись ни с чем — Бейтон не впустил их за ворота, уверив, что «в Албазине служилые люди милостию великого Бога все здоровы». Поступали и предложения на сдачу гарнизоном крепости.
«Мы, русские, своих крепостей сдавать непривычны!» — именно так Афанасий Бейтон, немец, перешедший на службу русскому царю и руководивший обороной Албазинского острога, ответил маньчжурам на предложение сдаться. Эта фраза зафиксирована в официальных документах того времени.
Цинская армия также упорно продолжала стоять на своем месте. Лишь в мае 1686 года, потеряв за время осады несколько тысяч человек, Лантань уходит на юг в Маньчжурию и Китай. При этом к маю 1687 года боеспособными осталось всего 66 защитников города. Они испытывали великую нужду, голодали и страдали от цинги, но не собирались сдаваться. На Пасху маньчжурский военноначальник Лантань получил от русского военачальника пшеничный пирог весом в один пуд и окончательно убедился, что измором русских взять не получится.
В крепости остается в живых очень немного человек. Те, кто не погиб при обстрелах и не умер от голода остались в крепости и дождались обоза с продовольствием из Нерчинска. Караульную службу могли нести лишь 30 мужчин и 15 подростков, остальные ослабели от ран и цинги. Удалось выжить и Бейтону.
Однако, в общем раскладе сил перспективы русского дела выглядели крайне удручающе. Огромные расстояния до центральной России, малонаселенная Сибирь и отсутствие войск на Амуре делали поражение неминуемым.
Начались долгие переговоры между царскими послами и правительством империи Цин. Маньчжуры резонно указывали русским, что при желании могут дойти и до Байкала и остановить их будет нечем.
Лишь упорство отчаянных албазинцев показывало пекинскому двору, что прогулка в Восточную Сибирь может быть и не такой легкой. Всё это время судьбу Албазина решали на высшем уровне. Посольство стольника Фёдора Головина провело несколько раундов переговоров с маньчжурскими представителями. 27 августа 1689 года в Нерчинске был заключён мирный договор, определявший границы Российского государства и империи Цин и подводивший черту под противостоянием двух держав в XVII веке. И все это время Албазин оставался русской крепостью. Только 8 октября 1689 года русские под водительством Афанасия Бейтона разрушили Албазинскую крепость и двинулись в сторону Нерчинска.
Русские покинули Приамурье, но и маньчжуры клятвенно обязались не заселять эти земли, сделав из них своеобразную буферную зону между двумя государствами. Оценка этого договора обеими сторонами неоднозначна до сих пор. Но точно можно сказать одно — если бы не героическое сопротивление Албазина, маньчжуры не постеснялись бы предъявлять претензии на куда большие земли и лучшие условия для себя. Оборона горстки русских воинов на самых дальних рубежах своей Родины доказала соседям, что решение противоречий с помощью военной силы будет обходиться слишком дорого.
Сегодня, в нашем современном мире, право силы лишь немного прикрывается фиговым листком международного права. Тогда, в конце 17 столетия все было проще. Русские вынуждены были уйти из Приамурья и оставить земли современного Приморского края, юга Хабаровского края и Амурской области.
Цинская монархия за все время ее существования вообще не интересовалась севером. На 150 лет указанные территории были практически безлюдным краем. В середине 19 столетия, после ряда переговоров, по Айгунскому трактату 1858 года и Пекинскому трактату 1860 года земли по Амуру и Уссури снова становятся русскими.
Примечательно, что цинская монархия, практически до середины 19 века, не допускала китайских подданных на север, на территорию коренной Маньчжурии и дальше к Амуру. Существовала система укреплений, так называемая Ивовая стена, опираясь на которую, существовала внутренняя граница в Цин. Сейчас вдоль этой Ивовой стены строят новодельную Китайскую стену. Лишь в 70-х годах 19 века, в нарушении Нерчинского договора и внутренних законов Китая, на Амуре стали силиться непосредственно китайцы.
Но русские ушли с Амура не навсегда. Через 170 лет, в 1859 году, в ходе одного из знаменитых сплавов графа Муравьёва-Амурского, на берегу Амура среди сохранившихся следов земляного вала Албазинского острога был проведён торжественный молебен и заложена церковь в память о павших защитниках. Тогда же здесь была основана казачья станица, существующая и по сей день. Как село Албазино.
В отечественных музеях сохранились некоторые из городских атрибутов Албазинского острога. Это прежде всего знамя, хранящееся в Оружейной палате Московского кремля. Оно изготовлено из красной крашенины четырехугольной формы, размерами 1,42×1,33 м. На одной стороне знамени маслом написаны образ Спаса Вседержателя с ангелами в облаке и молящиеся святые Антоний и Феодосий печерские, святой Никита мученик и святой Иоанн воинственник. На другой стороне в кругу написано: Знамение Пречистыя Богородицы и в молении святые Сергий Радонежский и ученик его Никон. Албазин защищали под красным с золотом знаменем. А не под триколором.
Другой важной реликвией Албазина является его серебряная печать, хранящаяся в Государственном Эрмитаже. На аверсе печати, в центре, находится окруженное двойным ободком углубленное изображение орла, держащего в левой лапе лук, а в правой — оперенную стрелу острием вниз. Вне ободка расположена круговая надпись: ПЕЧАТ[Ь] ВЕЛИКИХ Г[ОСУ]ДАРЕЙ СИБИРСКИЕ ЗЕМЛИ АЛБАЗИНСК[О]ГО ОСТРОГУ. Композиция на печати Албазинского острога является естественным развитием эмблематики сибирских городов, где обязательно присутствуют звери в сочетании с такими атрибутами, как стрела, лук, дерево-кедр, звезда. Что касается надписи, то она позволяет установить время создания печати: не ранее 26 мая 1682 г., когда на царство были посажены Иван и Петр Алексеевичи, но и не позднее этого года, поскольку именно тогда было учреждено Албазинское воеводство. После взятия маньчжурами острога в 1685 г. печать была вывезена воеводой A.Л. Толбузиным в Нерчинск. Затем ее возвратили обратно и вплоть до разрушения Албазина по Нерчинскому договору она находилась в употреблении. Вывезенная Бейтоном печать была вновь сдана в Нерчинскую приказную избу. В 1706 г. она упомянута среди хранившихся в архиве Нерчинского острога предметов, а в 1786 г. в их числе передана в Иркутскую губернскую канцелярию. Оттуда ее переправили в канцелярию бывшего чрезвычайного и полномочного посла графа Юрия Александровича Головкина.
Третьим оригинальным предметом из Албазина является чудотворная икона «Албазинской Божьей матери» — «Слово плость бысть». На ней изображено чревоношение Богомладенца. Икону привез в Албазин прибывший туда в 1665 г. вместе с Н.Р.Черниговским иеромонах Гермоген. Он основал в 1671 г. в четырех километрах выше по течению Амура Спасский монастырь, где и находилась икона. В монастыре было всего четыре монаха, которые зарабатывали себе на пропитание тем, что мололи албазинцам зерно на двух монастырских мельницах. После взятия Албазина и разорения монастыря в 1685 г. Гермоген вернулся в основанный им ранее Усть-Киренский Троицкий монастырь. По пути туда он оставил икону в Стретенске, где она, по-видимому, хранилась вплоть до 1854 г., когда ею 14 мая благословили в путь знаменитый сплав по Амуру флотилии во главе с генерал-губернатором Восточной Сибири Н.Н. Муравьевым. В 1860 г. икона «Албазинской Божьей матери» была привезена и подарена епископом Иннокентием г. Благовещенску. Но осада Благовещенска войсками маньчжурского Китая в 1900 году, это уже другая история.
Но есть память об Албазине и в Китае. Во время осад острога часть русских попали в плен к маньчжурам. Всего 45-50 человек, частично с семьями, были уведены в Пекин. Император, правивший под девизом «Канси», решил зачислить их в свои войска в качестве примера для прочих, надеясь переманить на свою сторону и других казаков. Албазинцы были зачислены в маньчжурские «знамённые войска», для них специально создали Русскую сотню в составе «Жёлтого с каймой знамени». Потомки попавших в плен албазинцев живут в Китае до сих пор.
Еще крутые истории!
У этого термина существуют и другие значения, см. Осада Албазина.
| Осада Албазина 1685 года | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|
| Русско-цинский пограничный конфликт второй половины XVII в. | ||||||
 Китайский рисунок осады Албазина |
||||||
|
||||||
| Противники | ||||||
| Империя Цин |  Царство Русское |
|||||
| Командующие | ||||||
| Лантань | Алексей Толбузин | |||||
| Силы сторон | ||||||
| 3-5 тыс. чел. 30 орудий |
450 чел. 3 орудия |
|||||
| Военные потери | ||||||
| неизвестно | около 100 чел |
|
Русско-цинская война |
|---|
| Ачан — Сунгари — Кумарский острог — Корчеевская лука — Албазин-1 — Албазин-2 — Селенгинский острог |
Осада Албазина 1685 года — первый этап борьбы между Российским царством и Цинским Китаем за главный русский опорный пункт на реке Амур.
Содержание
- 1 Предыстория
- 2 Оборона Албазина
- 3 Сдача и разрушение Албазина
- 4 Восстановление Албазина
- 5 Примечания
- 6 Литература
Предыстория
Установившаяся в Китае с середины XVII века маньчжурская императорская династия Цин не признавала присоединения к России приамурских земель, которые считала своими родовыми владениями, но до того фактически не контролировала. В 1682 году отношения между Россией и Китаем обострились, оба государства принимали меры по усилению своего присутствия на Амуре. Россия учредила отдельное Албазинское воеводство, направив на Амур воеводу А. Толбузина с отрядом служилых людей, организовывались новые поселения в бассейне реки Зея. В сентябре 1682 года китайский император дал поручение сановникам Лантаню и Пэнчуню оценить возможности вытеснения русских из Приамурья.
Фудутун Пэнчунь занимал должность верховного командующего, но фактически роль организатора и руководителя военной операцией играл Лантань, которого русские называли «воеводой» и отдавали должное его военным способностям. В ноябре Лантань с небольшим конным отрядом побывал вблизи Албазина, где объяснил свое появление охотой на оленей. Русские и маньчжуры обменялись подарками. По результатам своей рекогносцировки Лантань составил доклад об организации военной экспедиции против Албазина, деревянные укрепления которого он оценил как слабые.
Император Канси и Военный совет (Цзюньцзичу) в марте 1683 года издали ряд распоряжений по подготовке военных действий на Амуре. Главное внимание уделялось снабжению продовольствием в отдаленной пустынной местности сравнительно небольшого для Китая войска. Для этого надлежало собрать с местного населения в Маньчжурии 3-летний запас продовольствия, впоследствии войска должны были завести собственные посевы. На Сунгари строилась речная флотилия, которая должна была перевозить войска и провиант на Амур. В 1683 году Лантань, появившийся на Амуре с передовыми силами, окружил близ устья реки Зея своей флотилией и заставил сдаться струги русского отряда Григория Мыльника (70 чел.), следовавшего из Албазина в зейские остроги и зимовья. После этого русские оставили без боя Долонский и Селемджинский остроги. В Верхнезейском остроге 20 русских казаков оборонялись против 400 маньчжур до февраля 1684 года. Ланьтань основал в качестве передовой крепости на правом берегу Амура крепость Айгун с земляными укреплениями. В 1684 году, продолжая подготовку к переброске на Амур основной армии, маньчжуры беспокоили окрестности Албазина набегами небольших конных отрядов, разорявшими окрестные деревни; крестьяне оттуда спасались за стенами укрепленного города. В Западной Сибири был набран отряд служилых людей для усиления гарнизона Албазина, но он двигался по сибирским рекам и волокам к Амуру очень медленно.
Оборона Албазина
В начале лета 1685 года значительная цинская армия (по китайским данным — 3 тыс., по русским — 5 тыс. человек, не считая конницы) на кораблях речной флотилии двинулась от Айгуна вверх по Амуру. В Албазин было послано два казака из отряда Мыльника с указом Лифаньюаня (учреждения по связям с вассальными землями); от русских под угрозой смерти требовали немедленно уйти с Амура. 10 июня цинская флотилия появилась вблизи Албазина. В этот момент к нему подходили плоты со спешившими укрыться за крепостными стенами 40 жителями деревень с верховий Амура. Маньчжурские корабли обстреляли плоты из пушек и захватили их, пленив крестьян.
Два последующих дня цинские войска строили вокруг Албазина осадные сооружения, позиции для артиллерии. Напротив северной крепостной стены были установлены наиболее мощные «ломовые» пушки. Когда они открыли огонь, оказалось, что бревенчатые укрепления Албазина, предназначенные для защиты от туземных стрел, не выдерживают попаданий из тяжелых орудий. По словам очевидцев, бывали случаи, когда китайские ядра пролетали город насквозь, пробивая и северную, и южную стену. В результате вспыхнувших пожаров в Албазине сгорели хлебные амбары и церковь с колокольней. Была подбита одна из трех русских пушек. Жертвы артиллерийских обстрелов составляли около 100 человек.
В Нерчинске воевода Иван Власов подготовил отряд для похода на помощь Албазину (100 человек с 2 пушками). На помощь Албазину спешил и отряд из западно-сибирских острогов под командованием Афанасия Бейтона, однако в Забайкалье он оказался связан боями с монголами. Подкрепление опоздало. Ранним утром 16 июня цинские войска начали общий штурм. Защищавшие Албазин гарнизон и люди «всякого звания» не давали маньчжурам преодолеть окружавшие крепость ров и вал и забраться на полуразрушенные укрепления. В 10 часов вечера маньчжуры отступили в свой лагерь. Лантань отдал приказ готовить новый штурм; маньчжуры заваливали крепостной ров хворостом, так что русские решили, что их готовятся сжечь вместе с городом. Отогнать противника от стен албазинцы не могли, так как у них подошли к концу запасы пороха.
Сдача и разрушение Албазина
Воевода Толбузин[1] обратился к Лантаню с предложением вывести гарнизон и жителей из Албазина в Нерчинск. Цинское командование настаивало на уходе русских в Якутск, считая, что Нерчинск также находится на маньчжурских землях. Однако Толбузину удалось настоять на отступлении вверх по Амуру, что было для русских гораздо предпочтительнее, чем переход через горный хребет в Якутию. 26 июня 1685 года русские беспрепятственно покинули город и двинулись на запад. Лантань уничтожил строения Албазина и, считая свою миссию выполненной, отошел к Айгуну. Там был оставлен гарнизон в 500 человек, остальные цинские войска ушли по Сунгари на юг в Маньчжурию.
Восстановление Албазина
В конце июня в Нерчинске собрались и бывшие албазинцы, и опоздавшее к ним подкрепление. Не желая себе «побежную славу из Албазина учинить», русские решили попытаться вернуть себе город. В середине июля из Нерчинска вниз по Амуру был послан русский разведывательный отряд. Узнав, что цинские войска покинули разрушенный Албазин и даже не сняли посевы в окрестных деревнях, воевода Толбузин при поддержке нерчинского воеводы Власова немедленно организовал поход для восстановления главной русской крепости на Амуре. Заранее выслав вперед 200 конных казаков Бейтона, 27 августа 1685 года на пепелище Албазина прибыл на стругах сам Толбузин с войском из 514 служилых людей и 155 промысловиков и крестьян, которые до зимы отстроили заново город и несколько деревень. Таким образом, несмотря на военную победу Цинскому Китаю не удалось вытеснить русских из Приамурья, и в следующем году военные действия были продолжены новой обороной Албазина.
Примечания
- ↑ Толбузин, Алексей Ларионович // Иркипедия : всё о Приангарье
Литература
- Вторжение маньчжуров в Приамурье и Нерчинский договор 1689 г. // Русско-китайские отношения в XVII в. М., 1972
- Попов И. М. Россия и Китай: 300 лет на грани войны. М., 2004
- Артемьев А.Р. Новые материалы о героической обороне Албазинского острога в 1685 и 1686-1687 годах.
- Александров В. А. Россия на дальневосточных рубежах (вторая половина XVII в.). Хабаровск. 1984. С. 136—143
- Беспрозванных Е. Л. Приамурье в системе русско-китайских отношений. М., 1983. С. 37-44.
- Мелихов Г. В. Маньчжуры на Северо-Востоке (XVII в.). М., 1974. С. 167—169
| Осада Албазина 1686 года | ||
| Основной конфликт: Русско-цинский пограничный конфликт второй половины XVII в. | ||
 Гравюра с изображением осады Албазина из книги Н. Витсена «Северная и Восточная Тартария». Амстердам, 1692 |
||
| Дата | 7 июня 1686 – 6 мая 1687 | |
|---|---|---|
| Место | Албазино, ныне Амурская область, Россия | |
| Итог | подписание Нерчинского договора, албазинцы вынуждены покинуть острог | |
| Противники | ||
|
||
| Командующие | ||
|
||
| Силы сторон | ||
|
||
| Потери | ||
|
||
Русское царство
Осада Албазина 1686 года — второй после осады Албазина в 1685 году этап борьбы между Русским царством и Цинским Китаем за главный русский опорный пункт на реке Амур.
Содержание
- 1 Подготовка к осаде
- 2 Набеги
- 3 Начало осады
- 4 Дальнейший ход осады
- 5 После перемирия
- 6 Примечания
- 7 Литература
Подготовка к осаде
Сразу после возвращения русских в августе 1685 года на место уничтоженного после первой обороны Албазина, началось строительство крепости, способной противостоять осадной цинской артиллерии. Вместо привычных для Сибири бревенчатых стен за глубоким рвом новый Албазинский острог окружили земляные валы, в центре которых находились засыпанные срубы. Толщина валов достигала 4 сажени (8,5 м.), высота была в 1,5 сажени (более 3 м). На гребне вала были оборудованы боевые позиции, укрепленные обмазанными глиной плетеными фашинами. На речной стороне для наблюдения построили традиционную бревенчатую башню.
Для лучшего обстрела с укреплений их линия была сделана ломаной, с выступами «бастеями» (бастионами). По одной версии, идея подобных укреплений принадлежала заместителю воеводы Толбузина Афанасию Бейтону (принявшему православие немецкому офицеру), знакомому с западноевропейской фортификацией[1]. Однако русские казаки применяли земляные укрепления против оснащенного тяжелой артиллерией противника еще с начала XVII в. (например, при осаде Кром в 1605 году); деревянно-земляные укрепления ранее использовались и на Амуре в боях с маньчжурами при обороне Кумарского острога в 1655 году.
Албазин был оснащен мощной по сибирским меркам артиллерией — тяжелая мортира, стрелявшая пудовыми ядрами, восемь медных пушек и три легких затинных пищали. Артиллерией руководили два опытных московских пушкаря. Имелось достаточное количество боеприпасов — 112 пудов пороха и 60 пудов свинца. Благодаря тому, что удалось собрать богатый урожай 1685 года, продовольствия в крепости должно было хватить на 2 года защитникам города из более 800 чел., в состав которых входили как служилые казаки, так и промысловые люди и крестьяне.
Набеги
Цинский гарнизон крепости Айгун внимательно следил за восстановлением Албазина. С осени 1685 года из Айгуна стали подходить небольшие конные отряды, которые нападали на русские деревни, убивали крестьян, захватывали пленных, сжигали запасы зерна. Для предотвращения подобных нападений было организовано патрулирование окрестностей Албазина «отъезжими караулами». В самой крепости в постоянной готовности находился русский конный отряд под командованием Бейтона. В октябре-ноябре 1685 года Бейтон со 100—200 казаками имел бои с примерно равными силами маньчжурской конницы у Покровской слободы, Монастырской и Шингаловской заимок. Обычно маньчжуры отступали при появлении русского отряда, успев разорить селение. В феврале 1686 года после разорения маньчжурами Большой заимки всего в 10 верстах от Албазина, Бейтон с 300 казаками сам совершил набег на правый берег Амура и у реки Кумары уничтожил цинский дозор из 40 человек. Захваченные пленные сообщили о подготовке Цинским Китаем нового большого похода на Албазин.
Начало осады
17 апреля 1686 года цинский император Канси на аудиенции полководцу Лантаню дал указания по ведению военной кампании: взять Албазин, но на этот раз не разрушать его как в прошлом году, а укрепить как базу для дальнейшего наступления на Нерчинск. Для перевозки на Амур 5-тысячной цинской армии с артиллерией и провиантом потребовалось 150 речных судов. Часть войска двигалась берегом, для чего было привлечено 3 тысячи лошадей. В Албазин были направлены пленные с «прелестными письмами», предлагавшие русским покинуть город. На собранном круге албазинцы приняли общее решение: «Един за единого, голова в голову, а назад де без указа нейдем». Высланные вниз по Амуру караулы заранее сообщили о приближении вражеских сил. Крестьяне из окрестных селений укрылись в Албазине; табун из 500 лошадей был отогнан в тайгу.
7 июля 1686 года на Амуре у Албазина появился цинский флот; началась высадка войск на берег. Воевода Толбузин решил помешать ей и послал часть своих сил на вылазку, которой руководил Бейтон. Атака казаков, поддержанная пальбой с крепостных валов, внесла расстройство среди высаживавшихся цинских войск. Потребовалось личное вмешательство Лантаня, чтобы привести маньчжурские силы в порядок и оттеснить русских обратно в крепость.
Лантань ожидал, как и в 1685 году, быстро сломить сопротивление защитников Албазина непрерывным артиллерийским обстрелом, но тот не давал результата; китайские ядра вязли в земляных валах. Однако от бомбардировки албазинцы несли потери, всего от обстрелов в городе погибло за лето 40 человек. Среди первых из них был воевода Алексей Толбузин. 12 июля он наблюдал за противником из башни, когда влетевшее ядро оторвало ему ногу; через четыре дня воевода скончался. Командование гарнизоном перешло к Афанасию Бейтону. В ночь на 14 июля цинские войска устроили общий штурм с приречной и северной стороны, однако албазинцы не только отбили приступ, но и сами сделали вылазку, дойдя до вражеского лагеря у речного берега.
Дальнейший ход осады
Лантань принял решение готовиться к долгой осаде. Для цинского войска вокруг Албазина было устроено четыре осадных городка из землянок. Русскую крепость на расстоянии 400 м со всех сторон окружили траншеями и валами (в том числе, вал был и за Амуром). За валами были устроены «раскаты» — насыпные возвышения, на которых устанавливались тяжелые орудия для обстрела внутрикрепостного пространства. Всего у маньчжур было 15 тяжелых «ломовых» орудий, способных простреливать весь Албазин. Защитники вынуждены были укрываться от их огня в подземных убежищах, все строения в городе были разрушены.
Пять раз албазинцы устраивали вылазки, успешно применяя в них тогдашнюю военную новинку — гранаты («ручные ядра»). Особенно успешной была вылазка в ночь на 16 августа, когда русские едва не захватили главную северную осадную батарею. Во время вылазок было убито по русским данным до 150 маньчжур; сами русские потеряли 20 человек. 1 сентября маньчжуры устроили масштабный штурм всеми силами, который закончился для них неудачей; чтобы взорвать крепостной вал, рылся подземный ход, но русские его обнаружили и заблаговременно взорвали сами. Наступила осень, приближалась зима. Из-за ледохода маньчжуры были вынуждены поставить свои суда в затон. Из-за прекращения речного сообщения у цинского войска сразу же возникли проблемы с продовольствием. У русских в Албазине хлебных запасов было довольно, но вспыхнула эпидемия цинги, от которой к осени уже умерло 50 человек. Маньчжуры подбрасывали в крепость грамотки с предложениями свободно выпустить русских из крепости либо принять их «с честью» на свою службу,
В октябре 1686 года маньчжуры устроили последний и самый ожесточенный штурм. К крепости двигали два «дровяных» вала, чтобы засыпать ими ров и поставить вровень с валами. С таких подвижных валов цинские войска могли бы сбить с крепостных укреплений защитников и ворваться в крепость. Русские вновь устроили вылазки и подожгли один вал, второй был взорван при помощи подкопа. Часть дров досталась русским, которые использовали их для обогрева. В результате боев к началу зимы погибло около ста русских, гораздо тяжелее были потери от болезней — из-за цинги умерло 500 человек. К декабрю в Албазине оставалось в живых всего 150 казаков, из которых только 45 могли нести караульные службу, остальные «оцынжали» и лежали больными. Сам Бейтон из-за опухших ног передвигался на костылях. Осада приняла характер борьбы на истощение. Цинские войска несли потери в боях и от голода. Всего по русским данным, основанным на показаниях пленных, «на приступех де под Албазиным побито китайских и мунгальских людей тысячи с полторы и больши». Общие потери цинских войск оцениваются в 2,5 тыс. человек[2].
После перемирия
В конце октября 1686 года в Пекин прибыли подьячие Посольского приказа Никифор Венюков и Иван Фаворов. Китайский император, зная об упорной обороне Албазина, согласился на перемирие, ожидая большего успеха на переговорах. Сообщение о перемирии дошло до Албазина в начале декабря. Однако цинские войска, прекратив обстрелы, не отходили от русской крепости, надеясь, что холод и болезни всё же заставят русских сдаться. Когда Бейтон выслал двух казаков в тайгу для сбора сосновой хвои (её отвар был традиционным средством от цинги), маньчжуры их перехватили и убили. Только 6 мая 1687 года Лантань отступил от Албазина на 4 версты. Маньчжуры оставались вблизи города, чтобы не дать русским засеять окрестные поля. В августе маньчжуры наконец ушли вниз по Амуру. Однако в последующем цинские флотилии появлялись у Албазина в июле 1688 и в августе 1689 года, сжигая посевы, чтобы лишить русский гарнизон запасов продовольствия. Таким образом, в случае возобновления военных действия и новой осады, Албазин не смог бы долго продержаться. Во многом это определило согласие России, в соответствии с Нерчинским договором, на уничтожение Албазина.
В сентябре 1689 года русский гарнизон, взяв имущество, пушки и церковную утварь, покинул Албазин, предварительно разрушив укрепления и дома. Несмотря на уничтожение города по условиям соглашения и уход русских из Приамурья, оборона Албазина заставила Цинский Китай отказаться от своих претензий на другие русские земли.
Примечания
- ↑ Зуев А. С. Штрихи к биографии Афанасия Ивановича Бейтона
- ↑ Попов И. М. Россия и Китай: 300 лет на грани войны. М., 2004
Литература
- Вторжение маньчжуров в Приамурье и Нерчинский договор 1689 г. // Русско-китайские отношения в XVII в. М., 1972
- Попов И. М. Россия и Китай: 300 лет на грани войны. М., 2004
- Артемьев А. Р. Новые материалы о героической обороне Албазинского острога в 1685 и 1686—1687 годах
- Александров В. А. Россия на дальневосточных рубежах (вторая половина XVII в.). Хабаровск. 1984. С. 144—154
- Кузнецов М. Ю. Небесные защитники Приамурья
- Мелихов Г. В. Маньчжуры на Северо-Востоке (XVII в.) / Институт востоковедения АН СССР. — М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1974. — С. 175-181. — 248 с. — 4000 экз.
В этом году 370-летний юбилей отметит первое русское поселение на Амуре. Героическая история села Албазино известна в масштабах всего мира. В селе находится уникальный археологический памятник — городище «Албазинский острог». Полвека ученые ищут и находят сокрытые в его недрах тайны первопоселенцев, освоивших рубежи на Дальнем Востоке. Символично, что на пороге большого юбилея истек срок незавершенной областной программы духовного, культурного и экономического возрождения села.
На распутье и судьба Албазинской экспедиции после смены руководства ее инвестора — компании «Петропавловск». «Амурская правда» вспомнила подвиг первопоселенцев и современных патриотов, возрождающих память о героях прошлого.
Героическая осада и главная святыня
Отсчет жизни древней столицы Приамурья — города Албазин — начинается еще в XVII веке. В 1650 году первопроходец Ерофей Хабаров заложил укрепление в расположении даурского поселения князя Албазы, где русские казаки пережили зиму.
В библиотеке Конгресса в Вашингтоне хранится гравюра китайского художника, изображающая первый набег маньчжуров на Албазино в 1685 году. Тогда маньчжурами был сожжен Спасский монастырь, но иеромонаху Гермогену удалось спасти икону «Слово плоть бысть».
После ухода отряда Хабарова оно было разрушено. А в 1665 году острог был восстановлен казаками под предводительством Никифора Черниговского.
— Албазинский острог появился на полвека раньше, чем был заложен Санкт-Петербург, — замечает депутат амурского Законодательного собрания, инициатор создания региональной программы духовного, культурного и экономического возрождения села Албазино Юрий Кушнарь.
Осада Албазинской крепости маньчжурами в 1686–1687 годах. Рисунок конца XVII века из книги Н. Витсена «Северная и восточная Татария» (1692 г.)
Опорный пункт русских казаков на Амуре рос и развивался, не давая покоя Цинскому Китаю. На Албазин начались набеги маньчжуров.
— В 1685 году маньчжурской армии, вооруженной артиллерией, удалось разрушить деревянные укрепления острога и добиться ухода албазинцев в Нерчинск. Но в том же году русские казаки вернулись и восстановили крепость, насыпав земляные стены, которым уже не были страшны цинские ядра. С 1686 года, с нового подхода маньчжуров, началось так называемое Албазинское сидение. Сначала армия упорно штурмовала крепость, потом началась блокада, которая продлилась три года, — рассказывает археолог, руководитель Албазинской археологической экспедиции, ученый секретарь фонда «Петропавловск» Андрей Черкасов.
Албазинцы не отступали, несмотря на неравные силы, голод, цингу и потери в боях. Казаки ушли лишь в 1689-м, после подписания Нерчинского договора и согласия России на уничтожение острога.
«Эта история — до мурашек по коже. Когда казаки, один к пятидесяти, защищали свою крепость. Патриотическая история, достойная величия русского народа», — впечатлен глава Сковородинского района Алексей Прохоров.
С Албазино связан первый православный монастырь на Амуре — Спасский. Он был сожжен во время штурма острога маньчжурами в 1685 году. И именно в Албазино иеромонах Гермоген принес чудотворную Албазинскую икону Божией Матери «Слово плоть бысть» — ныне главную святыню Амурской области.
Широко известно, что в 1891 году Албазино почтил визитом будущий император Николай Романов, совершавший кругосветное путешествие. На Самсоновском спуске к Амуру, где, по преданию, встречали цесаревича, установлен памятный камень.
Уникальный колодец и землянка с телами защитников
Албазинский острог издавна был чтимым местом. Русская армия останавливалась здесь еще в 1854 году во время разведывательного военного сплава по великой дальневосточной реке — Амуру. Путешествие проходило под руководством генерал-губернатора Восточной Сибири Николая Муравьева-Амурского.
Фото: андрей Ильинский
— У острога экспедиция сошла с кораблей. Солдаты находили ядра, пули, стрелы. Николай Муравьев приказал поставить там крест в память об албазинцах, — рассказывает Андрей Черкасов.
Албазинский острог появился на полвека раньше, чем был заложен Петербург. Опорный пункт казаков не давал покоя Цинскому Китаю.
В 50-е годы XX века острог исследовал Григорий Новиков-Даурский. В 60-е археологический объект признали памятником исторического и культурного наследия национального значения. С 70-х начались раскопки. В разные годы в Албазине работали экспедиции от Института истории, филологии и философии Сибирского отделения академии наук СССР, Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, Центра по сохранению историко-культурного наследия Амурской области.
— Коллеги из Новосибирска нашли уникальное сооружение — замерзший колодец. В нем благодаря стечению обстоятельств спустя три столетия сохранились вещи из кожи, бересты, дерева, которые обычно не сохраняются. Уходя, албазинцы скидали в колодец ботинки, одежду, предметы быта. Туда затекла вода, и образовалась линза вечной мерзлоты. Аналог подобному — гробницы скифов на Алтае, где под каменными курганами спустя тысячелетия нашли сохранные изделия из камня, ковры, деревянные предметы и даже мумии с татуировками. Это открытия мирового значения, — поясняет Андрей Черкасов.
Летом 1992 года экспедиция под руководством доктора исторических наук, профессора Александра Артемьева обнаружила в Албазине землянку, где покоились 57 защитников крепости, павших при обороне крепости от маньчжуров. В этом же году албазинцев впервые перезахоронили по православным канонам.
Албазинцы без гробов: из статьи Александра Артемьева
«Только один-единственный мужчина был положен в полуземлянку в гробу. Совершенно очевидно, что он был первым из тех, кто нашел здесь последний приют. Гроб был поставлен на полу у северной стены помещения и позже заложен сверху телами остальных погибших. Отсутствие гробов у других покойных объясняется крайним дефицитом дерева в осажденной крепости и истощением сил у ее защитников. Несколько черепов были совершенно очевидно детскими.
Кроме того, среди погребенных было около 10 женщин, о чем свидетельствуют 18 единичных и серийных находок ластовых, стеклянных и сердоликовых бус, а также фрагменты косички из черных волос и серьги. В телах двоих из обнаруженных в полуземлянке защитников крепости были найдены наконечники стрел, еще двое погибли от свинцовых пуль. Помимо перечисленных предметов в полуземлянке были найдены: 25 нательных крестиков — 22 бронзовых и три серебряных, один из которых, штучной работы, инкрустирован золотом».
Раскопки приморской экспедиции были прекращены, вероятно, в связи с убийством ее идейного вдохновителя — в 2005 году Артемьева застрелили на пороге собственной квартиры во Владивостоке.
История перезахоронения героев и реконструкция облика первых жителей Амура
Фото: Андрей Ильинский
Новое дыхание албазинское направление получило в 2011 году — тогда была открыта Албазинская археологическая экспедиция. Впервые разведка территории и раскопки велись при поддержке частного инвестора — фонда «Петропавловск». В воссоздании исследований также принял участие Центр по сохранению историко-культурного наследия Амурской области. Спустя три года, во время полевого сезона — 2014, археологи обнаружили новое массовое захоронение защитников Албазина.
Известие о находках облетело страну. Вдохновленный историей предков Юрий Кушнарь, тогда представлявший регион в Совете Федерации, написал письмо в Русское географическое общество (РГО) с просьбой выделить грант на продолжение археологических работ в городище. Ходатайство было одобрено председателем верхней палаты парламента Валентиной Матвиенко, а затем и РГО.
В апреле 2015 года в Санкт-Петербурге президент России Владимир Путин вручил руководителю экспедиции Андрею Черкасову грант в размере одного миллиона рублей.
В 2015‑м археологи нашли также одиночные погребения албазинцев.
— В одном из них были два гроба — женщины и очень высокого мощного мужчины. Это было очевидно даже при плохой сохранности костей. У мужчины в районе груди лежало ядро. По-видимому, его только ядром смогли убить, — вспоминает Андрей Николаевич.
Фото: Андрей Ильинский
В сентябре 2015-го, в год 350-летия прибытия Албазинской иконы Божией матери на Дальний Восток, останки албазинцев торжественно перезахоронили. Фото: Андрей Ильинский.
В сентябре 2015‑го, в год 350‑летия прибытия Албазинской иконы Божией матери на Дальний Восток, останки албазинцев торжественно перезахоронили. Это было громкое событие общенационального масштаба. На погребении собралось почти две тысячи человек: казаки, священнослужители и высокие чиновники от Министерства по развитию Дальнего Востока и Минкультуры РФ. Впереди траурной колонны несли Албазинскую икону. После литии, которую прочел архиепископ Благовещенский и Тындинский Лукиан, павших воинов почтили минутой молчания, в воздухе прогремело пять залпов.
Албазинская археологическая экспедиция совершила и неожиданное открытие. Так, во время поисков следов Спасского монастыря совместно с сотрудниками АмГУ был обнаружен Ангайский могильник аборигенов Приамурья эпохи Средневековья — дауров.
Ученые воплотили идею о воссоздании облика албазинца XVII века методом антропологической реконструкции черепа. Работой занимался антрополог Денис Пежемский. Бюст находится в московском музее военной истории «Стрелецкие палаты», а также передан в Албазинский и Амурский областной краеведческие музеи. «Как говорят антропологи, сходство реконструкции с реальным обликом максимально полное. Метод используется в криминалистике, судебной экспертизе», — замечает Андрей Черкасов. Аналогичным методом воссоздали и лицо даурки из Ангайского могильника, жившей в Приамурье более трех веков назад.
Антрополог Денис Пежемский по черепам воссоздал облик албазинца и женщины-даурки.
Интерес к Албазину был колоссальный. На полевые работы приезжали археологи из Франции и студенты со всей страны.
Ученые продолжали свой труд не только на раскопках. При содействии фонда «Петропавловск» в Амурском областном краеведческом музее создали зал, посвященный древней столице Приамурья. В 2018 году был выпущен документальный фильм «Албазинские скаски», в 2019 и 2020‑м исследователи представили книги, в которых были обобщены результаты многолетних поисков в городище — коллективная монография «Албазинский острог: история, археология, антропология народов Приамурья» и детская книга «Записки о Дальнем Востоке», в мифах и сказках повествующая о героической истории крепости. Неизменный руководитель экспедиции Андрей Черкасов, ставший соавтором обеих книг, надеется, что материалы включат в школьную программу на Дальнем Востоке.
— Нам бы хотелось, чтобы книга «Записки о Дальнем Востоке» использовалась как учебное пособие. Я сейчас собираю документы, и мы будем разрабатывать курс по краеведению и истории Дальнего Востока и Приамурья, который предложим министерству образования, — прокомментировал Андрей Черкасов.
«Албазинские скаски» — драматическая правда о первопроходцах на Амуре
Скудельня и одиночные погребения защитников острога, найденные участниками Албазинской экспедиции.
В 2018 году фонд «Петропавловск» презентовал документальный фильм «Албазинские скаски». Картина стала откровением для публики, ведь до этого история освоения Амура и героев Албазина в деталях была неизвестна большинству дальневосточников. В фильме описаны первые попытки русских землепроходцев освоить Амур. Озвучены шокирующие факты о походе отряда Василия Пояркова, первых столкновениях с даурами.
— Еды не было, а зима долгая и холодная. И они стали питаться мясом погибших товарищей, а также местных жителей, которые погибли во время военных стычек. После этого о русских пошла недобрая слава, — повествует автор сценария и ведущий фильма Андрей Черкасов.
Без прикрас рассказано о жестоком нраве Ерофея Хабарова, собиравшего ясак (налог — Прим. ред.) с местных племен: «Он использовал язык силы и устрашения. Непокорных убивал, забирая детей и женщин в полон». Описано и то, что возрождением в 1665 году Албазинский острог обязан казачьему пятидесятнику Никифору Черниговскому, бежавшему из Киренска на Амур со своим отрядом после убийства воеводы Лаврентия Обухова. В основе этих событий была личная драма Черниговского.
— На Лене жил некий поп, которого Обухов арестовал, а сам овладел его женой. Жена попа была дочерью Никифора Черниговского, — рассказывает ведущий.
В Албазинской экспедиции воплотили в жизнь молодежную программу «Копатыч». Несколько полевых сезонов на городище приезжали на археологические смены дети, подростки и даже воспитанники Федерации вольной борьбы со всего Приамурья.
Важные страницы картины посвящены осаде Албазинской крепости и героям, не сдавшим своих позиций. Повествуется о гибели воеводы Алексея Толбузина практически в начале обороны: «Залетевшим ядром в бойницу ему оторвало ногу, через несколько дней он скончался». Ведущий вспоминает о стойкости Афанасия Бейтона, взявшего на себя командование казаками после гибели воеводы. В 1687 году Бейтон отказался принимать маньчжурских лекарей в погибающем от цинги остроге. Вместо этого на Пасху он приказал отправить маньчжурам пшеничный пирог весом в 1 пуд (более 16 килограммов), заявив, что в Албазине все здоровы.
Из фильма «Албазинские скаски»: Владимир Трухин, краевед, специалист по истории Приамурья
«Человеку, не попавшему в такую ситуацию, сложно оценить сам подвиг. Они фактически медленно умирали, но не сдавались. Сила духа. Они считали, что эта земля уже российская, и не хотели отдать ее».
Как отмечает руководитель «Албазинской экспедиции», сделано много и в то же время — мало!
— Сковородинский район остается белым пятном в археологическом отношении. Мы еще не нашли Спасский монастырь и маньчжурский лагерь, — резюмирует Андрей Черкасов.
Мечта руководителя экспедиции — снять художественное кино об истории Албазинской крепости.
«Компания продолжит албазинский проект»
После смены руководства в группе компаний «Петропавловск» будущее албазинского проекта оказалось под вопросом. Однако, как сообщил «Амурской правде» директор по коммуникациям «Петропавловска» Джон Манн, руководство компании высоко оценивает Албазинскую археологическую экспедицию и планирует продолжать поддерживать и финансировать проект.
— Сейчас завершается работа над документальным фильмом о присоединении Приамурья к России в XIX веке и деятельности Николая Муравьева-Амурского. Этот фильм создается при поддержке Фонда президентских грантов. Планируется, что широкая публика сможет увидеть его уже в конце марта. Кроме того, обсуждаются другие планы на этот год, включая, например, достройку макета Албазинского острога в парке «Патриот» и формирование его экспозиции. В целом, Албазинское направление будет развиваться, — подчеркнул Джон Манн.
Слава албазинцев обошла село Албазино
Фото: Андрей Ильнский
Что стало с программой развития первого города на Амуре
Политики обещали, что первый город на Амуре станет фишкой внутреннего туризма. Многие надеялись, что так и будет. В 2015 году депутат Юрий Кушнарь инициировал круглый стол о судьбе Албазинского острога в Совете Федерации, после которого минэкономразвития Амурской области разработало программу духовного, культурного и экономического развития села Албазино. Планы были грандиозные. Комплексная программа включала реконструкцию дорог, возведение гостиницы и Албазинского храма, разработку туристических маршрутов. Продумывались экономические меры вплоть до налоговых льгот для предпринимателей. На реализацию за четыре года планировали привлечь более 200 миллионов рублей.
Из статьи «Албазино превратится в культурно-туристический центр», «Амурская правда», 2015 год
«Со временем здесь будут паломнические и туристические центры. Для этого придется много сделать, район отдаленный, здесь не развита транспортная структура. Мы будем разрабатывать новые маршруты, в том числе и путешествие в Албазинский острог на теплоходе по Амуру», — комментировал и. о. губернатора Амурской области Александр Козлов».
— Мы могли бы сделать Албазино визитной карточкой Амурской области. И туда поехали бы за духовным туризмом! Ведь это особенная деревня, это наша дальневосточная Брестская крепость! Там лежат 800 казаков, которые отдали жизни за рубежи родины, они воевали по зову сердца! Но программа не нашла поддержки у областных властей, — болеет за память о первопоселенцах Юрий Кушнарь.
В 2013 году «Албазинскую коллекцию», собранную из находок сибирских ученых в 70-х годах, вернули в Благовещенск. В ней — предметы уникальной сохранности из кожи, бересты, дерева, ткани. Экспонаты хранятся в Амурском областном краеведческом музее.
По последним данным, в Албазине, стоящем на границе с Китаем, осталось чуть больше 360 человек. Власти Сковородинского района констатируют: в удаленный населенный пункт по‑прежнему сложно добраться, автобусы ходят редко, отдельного турмаршрута не создали. Тем, кто решится ехать в село по грунтовке, переночевать будет негде — гостиницы нет. В теплый сезон древнюю столицу Приамурья посещают 150—200 паломников — в основном жители нашего региона.
— Мне очень хочется, чтобы Албазино развивалось. Но программа все‑таки утопическая. Зачем вкладывать десятки миллионов, если это не принесет отдачи не только в денежном выражении. Ведь не факт, что люди будут интересоваться историей. С другой стороны, во время пандемии коронавируса внутренний туризм получил другой статус. Люди обратили внимание, что в России есть много интересных мест. Одно из таких — Албазино, — уверен глава Сковородинского района Алексей Прохоров.
В конце февраля минэкономразвития региона подведет итоги реализации программы развития Албазина. После этого «Амурской правде» обещали сообщить, какова будет дальнейшая участь проекта.
Возрастная категория материалов: 18+
Материалы по теме
Вторая очередь Албазинского острога на полигоне ДВОКУ начнет работать в следующем году22.11.2022, 13:41
Как восстанавливают Албазинский острог: «Амурская правда» узнала секреты первой крепости на Амуре27.07.2022, 10:25